I'm here

Do you have seen my dear brother?* Папирус, превозмогая тяжесть в ногах, шагал все дальше. Снег будто бы решил свести его с ума, казался липким и тягучим, как патока или мерзкое болото. Белое крошево забивало глазницы, мешая смотреть вперед, на дорогу, но скелет все продолжал идти, не останавливаясь. В конце концов, это ведь была даже не метель, всего лишь небольшой снегопад… Папирус не обращал на него никакого внимания. Санс ждал его. *** Знал же, вот как чувствовал, что не надо было позволять Сансу тащить его в этот дурацкий бар. Гриллби всегда исключительно «терпел» Папируса, и был с ним обходителен лишь по привычке, исходя из соображений вежливости. Ну, и не хотел обижать друга, разумеется. Папс сам был не рад, что ему пришлось сюда идти, но брат очень настаивал. Уже две недели Санс казался каким-то уж слишком встревоженным. Или… заботливым, что ли? Он постоянно был возле Папируса, словно боялся, что тот может исчезнуть. Раньше старший всегда куда-нибудь девался, оставляя Папса суетиться одного, хотя они частенько пересекались и в городе, и дома. У Санса никогда не было такого неуверенного, усталого вида. Однако, он привычно улыбался, следуя за Папирусом всюду, фактически, не отходя ни на шаг. Однажды младший скелет не удержался и спросил, что происходит. - Ничего, бро, - вздохнул Санс, качнув головой. – Тебя нервирует, что я рядом? Мне уйти? Это было совсем уж странно. Папирус хмурился, наблюдая за братом. Санс, видимо, ощутил, что что-то не так и он немного навязывается, поэтому последние два дня периодически пропадал. Папс уже почти успокоился и мирно мурлыкал что-то, возясь с готовкой на кухне, когда старший внезапно появился на пороге и стал настаивать на походе к Гриллби. - Если ты так по нему соскучился, сам бы и сходил, - проворчал Папирус, тыча в сторону Санса половником, - зачем я тебе? Брат опять уклонился от ответа, но продолжал упрашивать. - Пошли, что тебе, жалко, что ли? - Ты же знаешь, что мы не ладим с Гриллби! И у меня дела! Санс, не висни на мне, я тебе не мамочка! - Ну, бро-о-о… Сколько можно питаться одними спагетти? - Ах, так ты хочешь фаст-фуда? – поморщился Папирус. - Эм… не совсем. - Желаешь травить себя этой гадостью… Хорошо. Ладно. Только не заставляй меня там есть! - Заметано, - Санс, наконец-то, отцепился от него. Все это было как-то неправильно. Неужели его брат боится чего-то?.. Чего-то плохого?.. Может быть, он узнал некий секрет, который теперь не дает ему покоя? К слову, не один Санс вел себя так непонятно. Еще и Андайн стала печальной. Раньше она нарывалась на драку через слово, каждый раз набрасывалась во время тренировки бешеной каракатицей, но эти две недели рыба не делала ничего подобного. Они все также тренировались, но не хватало прежней энергии, радости, задора. Андайн чаще брала тайм-ауты, а, когда приходил Санс – посмотреть тренировку – на ее лицо ложилась какая-то тень. Возможно, что-то произошло между ними?.. Папирус терялся в догадках. Но, когда они сталкивались с городскими жителями на улицах, у тех тоже была в глазах тревожная тоска. Как-то раз одна девочка подбежала к Папсу и, плача, начала что-то лепетать, но ее быстро оттащили родители. Скелет растерянно смотрел им вслед, а затем, переведя взгляд на Санса, обнаружил, что тот никак не отреагировал. - Слушай, ты ведь в курсе, что с ними со всеми! – однажды Папирус не выдержал, и вечером буквально налетел на брата с вопросами. – Прекрати пялиться в телевизор и молчать, поговори со мной! Санс отложил пульт, слегка опешив от такого напора. - Тебе известно, - наконец, ответил он, - ты просто не можешь вспомнить. - Как это?.. - Ум-м, как бы попроще объяснить… есть одна вещь, называется защитная реакция. Ты чего-то испугался, или сделал что-то неприятное, но забыл это, потому что разум отторгает все факты, чтобы защитить психику. - Что ты имеешь в виду? Я что-то натворил? Да? - Я бы рад тебе сказать, но сам не уверен, что знаю. «А выглядишь так, будто знаешь», - сердито подумал Папирус. Загадки, недоразумения, недомолвки… как это все раздражало… Даже Санс, его собственный брат, нес какую-то чушь вместо вразумительного ответа! Что он забыл? О чем все помнят? Почему… та девочка плакала? На исходе второй недели они все же пошли к Гриллби. Папирус почти ничего не делал весь день: он лишь починил крышу, прибрался в доме, сварил еще спагетти и постирал сменную форму. Обычная дневная рутина. Санс вообще проспал все это время на диване, но Папс почему-то не стал его будить. Наверное, пожалел. Вечером они уже были в душноватом, пропахшем костром и вредной пищей полупустом баре. Народа сегодня оказалось немного, и Гриллби неторопливо протирал стаканы. Однако, при виде Папируса он слегка напрягся, отставляя посуду. Скелет также вежливо и едва высокомерно кивнул бармену, усаживаясь за стойку. - Прошу прощения за вторжение. Санс усмехнулся и покачал головой, а затем устроился на соседнем табурете. - Можешь заказать за меня? - Почему это я? – проворчал Папирус. Настроение у него было не сказать, чтобы хорошее. - А почему нет? Ну, бро-о. - Гр-р. Что-то ты в последнее время совсем обленился, костяшка… Ладно, Гриллби, будь добр, пожалуйста… что там тебе надо? - Картошечку. - Картошечку… стоп, порцию на одного! - Я понял, - вздохнул огненный монстр и занялся заказом. Папирус многозначительно покосился на своего брата. - Но платить за тебя не буду, даже не думай. - Ок. - Ты меня слышал? - Ок. - Санс! - Ок. - Я не стану брать с тебя счет, - внезапно сказал бармен, ставя перед скелетами тарелку, причем с кетчупом. - Оу, спасибо! – удивился Папс. – Нежданная щедрость! Хотя, Санс все равно вечно с долгами... Вдруг возникла неприятная пауза. - Папирус… Санса нет уже две недели, - тяжелый, сочувствующий взгляд Гриллби ощущался физически. – Он погиб. …Кто погиб? - Мы не хотели тебе говорить, потому что ты… - прохладный мужской голос внезапно дрогнул. – Он загородил тебя собой, пытался защитить от человека. Андайн пришла как раз в тот момент, когда он рассыпался у тебя на глазах, а человек был мертв из-за кости, которую Санс успел в него воткнуть. Они убили друг друга. …Что?.. - Она сказала, что ты после этого развернулся и собрался уходить, даже не глядя на пепел. А на вопрос, куда ты пошел, ты ответил, что «Санс ждет меня дома». Гриллби замолчал. Папирус смотрел в стол. - Эти две недели, - продолжал бармен, - ты вел себя так, будто он находится все время рядом с тобой. Андайн подыгрывала тебе, потому что на это невозможно было смотреть. Если бы Санс не сделал того, что сделал, ты бы сейчас здесь не сидел – человек был очень быстр. - Да ладно, - тихо сказал скелет, - ты разве… не видишь? – он перевел взгляд со стола налево. Санс постукивал пальцем по стойке и гипнотизировал свою картошку. Когда Папирус уставился на него, он перестал постукивать. - Мой брат здесь. И он прямо напротив тебя. Как ты его не замечаешь? - Папирус, - вздохнул Гриллби, - я никого не вижу, потому что Санса тут нет. Уже недели две как. Папс ничего не ответил, но вдруг ощутил, что охрип, не отрывая глаз от своего низкорослого брата. Тот тоже вопросительно взглянул на него. Спокойный, но немного странноватый и будто… чем-то опечаленный. - Санс?.. - Испугался, бро? - Ты ведь призрак?.. - Нет, я так же реален, как и ты. - Черт возьми, ты слышал сейчас Гриллби?! - Да. - Так он меня обманывает? Вы решили разыграть меня? - Нет. Папирус, не стесняясь огненного монстра, протянул дрожащую руку и коснулся пальцами лица Санса. Области между собачьей ямкой и зубами. Прямо под глазницей. Кость была шероховатой на ощупь и, немного, теплой. Папс охнул и отдернул руку. - К-как такое?!. Гриллби, предупреждая его вопли ужаса, без колебаний вытянул руку сам. Она прошла возле Санса, не задев его. - Что ты делаешь?.. - Ты сейчас касался того же участка воздуха, - покачал головой бармен, опуская ладонь. – Если я не прошел сквозь «Санса», то, наверное, тебе показалось, что я до него не дотянулся? Твое воображение все сглаживает. Ты боишься. Папирус, рано или поздно тебе придется признать, что он ушел и больше не вернется. Высокий скелет не мог оторвать глаз от своего брата. Он сознавал, что, если переведет взгляд, случится нечто страшное. Санс исчезнет, действительно исчезнет. Нет. Пока он здесь, Гриллби не может быть прав. Папирус просто устал. Санс в порядке. Вот же он. - Не уходи… - Я не уйду. - Хорошо. - Папирус, - голос огненного монстра стал жестче, - сколько еще ты будешь удерживать при себе его образ? Это все равно не продлится вечно! - К-какая тебе разница?! - Кто-то же должен был тебе это сказать! Нет. Он здесь. - Но Санс сам не хочет уходить! – вспышка гнева резко накрыла Папируса, и он вскочил, чуть не опрокинув табурет. - И ты его не отнимешь у меня, понял? - Папирус… черт. Он был и моим другом… - уже тише произнес Гриллби, снимая очки и не глядя на скелета. – Хоть я и не могу сказать, что понимаю твои чувства. Мы все скорбим. Никто не ожидал такого несчастья, никто не знал, что маленький человек способен на подобное, и что будут жертвы. - Успокойся, бро, - внезапно поддержал его Санс. – Гриллбз никогда не желал нам зла. Папирус не нашелся, что ответить им обоим, со свистом втянул воздух через зубы и, отвернувшись, быстро вышел из бара, оставив дверь нараспашку. Тут же подул ветер, пламя Гриллби заколебалось, но вскоре снова выровнялось, мягко потрескивая. Бармен очнулся, ощутив на себе неуверенные взгляды троих посетителей, которые стали свидетелями бурного разговора. - Он точно был здесь один? – шепотом поинтересовалась Догаресса у Догами. - Один, один… Ты видела кого-то еще? - Нет, конечно, но я уже ни в чем не уверена. - Он просто крышей поехал. Я бы тоже поехал, если бы тебя убили. - Тьфу-тьфу! Не говори таких вещей! После ухода Папируса под потолком осталась висеть тяжелая атмосфера, и бар закрылся немного раньше обычного. *** Почему-то он не зашел в дом, остановился присесть на невысоком крылечке. Все было, как обычно: ярко светились новогодние украшения, которые скелеты ленились снимать каждый год, да так и оставляли, включая и выключая гирлянды временами. Коврик для ног давно было пора менять, надпись на нем совсем стерлась… Два почтовых ящика нелепо торчали из сугроба с правой стороны дома. Один был переполнен, другой же – абсолютно пуст. Пуст, как голова Папируса сейчас. Санс, стоя рядом, положил ему ладонь на плечо, вселяя этим привычную уверенность, свойственную, как правило, именно младшему брату. Но в этот раз – все по-другому. Папирус был растерян, запутан, он думал, что заблудился. И поддержка старшего пришлась бы очень кстати. Если бы не одно «но». - Все в порядке, Папс? Высокий скелет, сутулясь, приподнял голову и встретился с Сансом взглядом. - Какое в порядке?! – выдавил он. – Мне только что сказали, что ты умер. А ты стоишь рядом. Что я должен чувствовать, по-твоему?! Все ведь правда… его как будто бы не видели… Его не видел никто, кроме Папируса, это уже понятно. Ни Гриллби, ни доги. Ни даже Андайн. Андайн… она так изменилась. Из-за Санса? Она тоже стала свидетелем его смерти. Может быть, даже винила себя в том, что произошло. Но, отчего-то, Папирусу не хотелось с ней разговаривать. Он… лучше побудет один. С Сансом. - Это правда, что я не хочу отпускать тебя, и поэтому ты все еще со мной? - Ну… - низкорослый скелет уселся рядом с братом на ступеньку и прислонился к его плечу, - в каком-то смысле, да. Пойми, я тоже совсем не хочу оставлять тебя. Ты же без меня никуда. Папирус невольно улыбнулся. Это все было похоже на шутку. Глупую и затянувшуюся. Прямо-таки в духе Санса. - Раз Гриллби не соврал мне, и тебя… нет, тогда почему я ничего не помню ни про человека, ни про все остальное? - Я уже объяснял. Защитная реакция. Ты был в шоке, когда это произошло, и до сих пор не можешь поверить. Так что, думаю, поэтому ты еще видишь меня. - Я должен вспомнить, да?.. - Захочешь – вспомнишь. - И тогда ты уйдешь? «Если да, я не желаю ничего вспоминать». Санс помедлил с ответом. Папирус отчетливо чувствовал тепло его души через одежду и через кости. - Я не хочу уходить, Папс. Младший скелет удивленно вздрогнул. Он не ожидал таких слов. До сих пор Санс уклонялся и не говорил что-то настолько уверенно. Так, будто бы… теперь это взаправду был он, а вовсе никакой не остаточный образ. - Тогда… тогда что нам делать? - Давай посидим так еще немного. - …Давай. Двигаться куда-то больше не было смысла. Через час Папирус незаметно для себя заснул прямо так, прижавшись боком к деревянным перилам. Он не чувствовал холода, что-то грело его. Что-то живое и горячее, но Папс так и не понял, чужое это было тепло или его собственное. Белая душа ритмично билась за грудной клеткой, под слоем брони и ткани. В безопасности. *** Ближе к шести утра пошел редкий снег. Папирус проснулся и сразу заметил, что промерз насквозь. Санса нигде не было. Скелет моментально вспомнил вчерашний день. Ужасом окатило, как из ушата, Папс поднялся на ноги и слабо позвал: - Санс, ты где?.. Дорога и лес неподалеку не ответили ему. Всё. Брат ушел. Он… вчера попрощался и ушел. - Санс! Голос креп, становился громче. Папирус не стеснялся кричать. Он забыл о морозе, кинулся к случайному прохожему и, дрожа, заглядывая в глаза, спросил у напуганного монстра: - Вы не видели моего брата?.. Никто его, конечно, не видел. Папс метался по улице в панике, не зная, что делать. Первый испуг прошел, когда было уже семь. Скелет прислонился к стене магазина, пытаясь отдышаться, жмурясь и чувствуя подступающие слезы. Он же сказал, что не хочет уходить. Можно же было… хотя бы предупредить об этом. Папирус не готов был отпустить Санса. Он никогда не будет готов. Никогда в жизни. - Я тут слышала, ты ищешь кого? – из магазина выглянула встревоженная крольчиха. – Монстры уже боятся за твой рассудок. Ох, Папирус… - Ты… ведь тоже его не видела? – в глазницах скелета отчетливо читалась мольба. – Моего брата? Она вздохнула, подходя ближе и прикрывая дверь в лавку. - Последний раз мы все видели его примерно две недели назад. Он боялся и ожидал услышать такой ответ. Продавщица сочувствующе смотрела, как Папирус обессиленно сползает по стене. Затем присела рядом с ним. - Знаешь, что? Мы поставили ему небольшой мемориал, совсем незаметный, чтобы не смущать тебя. Где вы снеговиков лепили, помнишь? Если хочешь… можешь проведать его. Думаю, он не будет против. Папирус увидел ее ободряющую улыбку, благодарно кивнул и, с трудом поднявшись, отправился по указанному пути. Колени подрагивали, но, несмотря на холод, снег и собственное безнадежное отчаяние, скелет продолжал идти, просто чтобы увидеть хотя бы какое-то доказательство. Что у него был брат. Который, в самом деле, спас ему жизнь. С которым Папирус говорил еще вчера. И которого не хотел отпускать. Ноги вязли в растущих сугробах, осознание, принятие и смирение обхватило шею железным жгутом, и Папирус, постоянно сглатывая, пытался выжать слезы. Но ничего не выходило. Было больно. Было жаль, безумно жаль самого себя, жаль Санса, жаль, что Санс ушел. Жаль их счастливую жизнь, которая так резко прервалась. И ведь даже некому было мстить. Человека прикончил сам Санс, и вины теперь ни на ком не лежало. Кроме как, возможно, на Папирусе. «Не уходи…», «Я не уйду». Наглый врун. Жестокий, чудовищный врун. Папирус вдруг понял, что пришел. Он остановился напротив того самого места. Его собственный снеговик все еще стоял, гордо красуясь и демонстрируя красный шарф, уже основательно потрепанный. А вот рядом, на месте кучки, которую ради галочки вылепил тогда Санс… Да, и вправду, скромный мемориал. Можно было бы поставить и получше. Хотя… Папирус вспомнил, что жители специально не хотели, чтобы камень попался ему на глаза. Слишком добрые монстры. И чем он заслужил их доброту?.. «Я не хочу уходить». Кто из них это сказал на самом деле? Папирус застыл над невысоким надгробием, глядя на него и снова чувствуя в сухих глазницах несуществующие слезы. Он должен был выплакать все, что сидело в нем до сих пор, но не мог выдавить из себя ни единого всхлипа. Казалось бы, он уже осознал сам факт смерти, однако, что-то мешало ему полностью принять это осознание. Какая-то маленькая стена, о которую легко споткнуться. - Санс, ты где?.. Зачем Папирус говорил такое, он сам не отдавал себе отчета. Наверное, он привык, что брат постоянно был рядом с ним эти две недели… и приходил, когда его звали. Две недели. Достаточно, чтобы попрощаться и смириться с мыслью, что Санса, действительно… больше нет. Папирус готов был признать это. Но, зачем-то, снова позвал его. Его ладонь сжали чужие, твердые костяные пальцы, а ощущение чьего-то присутствия показалось практически болезненным. И знакомый голос пронесся ветром: - Я здесь.