Синий кит

      Холод постепенно пробирается под кожей, окутывая и заполняя меня изнутри. Медленно, начиная с кончиков пальцев, словно ледяные реки в моих венах, расплывается страх. Это невозможно объяснить, этому нельзя дать определение.       Картины. Картины кровью, надписи, словно киты, словно живые, плывущие на запястье, словно сейчас это маленькое создание сорвется с руки и уплывет в темные глубины. Я не хотела иметь ничего общего с этим. Просто так получилось, звезды так сложились. Разбитые кровью и слезами четверостишья самого ужасного и завораживающего произведения на свете. Я долго колеблюсь. Нет, мне не интересно, мне не страшно, я просто хочу чего-то нового. Мне не приходит в голову подумать, осознать весь ужас, я просто пишу самые ужасные слова на свете, слова, что убьют меня. Я в игре. Сыграем?       Я бы написала книгу с таким названием...тихий дом. О чем же бы она была? Может о семье, лишившейся ребенка, и вот уже мать, сидя у кроватки малыша не слышит криков и смеха первенца, может о бедном немом подростке, что пишет своей матери письмо каждый день, мечтая избавиться от одиночества, и иногда, когда уже не видит смысла в жизни, представляет, как бы звучал его голос, если он у него был, а может о скрипаче, что всю свою жизнь мечтал играть лето Вивальди, но после ужасной аварии каждое утро под зиму рассматривает украшенные побелевшими шрамами руки? Это было бы больно. Читатель бы плакал, и слезы падали, оставляя влажную, обжигающую кожу, соленую дорожку, они бы застилали все вокруг, создавая иной мир, мир в расфокусе, превращая приглушенный свет старой напольной лампы в нежный поток свечения, окутывающий все вокруг.       Я думаю долго. Я хожу по комнате, проводя кончиками пальцев по серым холодным бетонным стенам. Где-то в моей голове, или же за стеной, скрипка плачет, и я чувствую мысли того скрипача, будто он ведет со мной немой диалог, словно стена истончается, и вот холодный бетон постепенно превращается в картон и бумагу, стоит нажать на тонкую белоснежную преграду, и я увижу моего персонажа, но как только я встречаюсь с ним взглядом, порезы бумаги наполняются кровью. Как печально. Как мантру, я повторяю: "разбуди меня, разбуди, разбуди в 4:20". Но тишина поглощает мои слова, развивая их в неподвижном воздухе. Я в игре.       Часы идут непростительно медленно, а я покорно отсчитываю время. 4.00. Мой мучитель и убийца, что мне для тебя сделать? Или на телевизоре помехи, или я схожу с ума из-за напряжения. На серых бетонных стенах я вижу красивые волны и сады, увешанные тяжёлыми цветами и плодами, но восточный ветер уносит их, оголяя тонкие сухие ветки. Мы наравне, не так ли, нам уже нечего скрывать, верно? 4.01. Я мечусь в четырех стенах, падаю на колени и молюсь. Мой Бог, не пиши мне сегодня утром, не разрушай мой праведный сон. Я падаю на пол. 4.15. Я вся твоя, мой создатель, мой куратор, я все для тебя сделаю, пожалуйста, ответь. Но тишину разрушает шепот. Мой милый немой мальчик вслух читает мамино письмо... такой тихий кроткий голосок, словно соловейчик. Передавай маме привет и желай скорейшего выздоровления! 4.19. Моя любовь, мой милый, сможешь ли ты спасти мою душу? Так и должно быть, так заканчивается история героя, красивый финал - всегда трагедия. Мы приходим в этот мир одинокими, и умираем одинокими.... Легкие порезы, задевающие вены, словно прикосновения невесомого летнего лепестка, что раньше времени сорвался с ветки, обманутый холодным ветром. Сейчас только август, вернись, цвети и живи! 4.20. Все тело немеет - так душа покидает тело, словно пытается удержаться, но время ее уносит, и уже минута кажется мне вечностью. Лишь легкое невесомое прикосновение к шее. Я чувствую, как рука обвивает мою талию и прижимает к ближе к крепкому телу. Сердце на финишном отрезке дистанции начинает биться быстрее, словно пытается отсрочить кончину или приблизить ее. Это уже не имеет смысла. Только его губы, что трепетно касаются моих губ. Приложи же свои исцеляющие руки к моей груди, проведи свой очищающий ритуал, окропи веревки святой водой, свяжи меня, зачитывая приговор.