Сеульский дрифт

Сначала этот Бобби припирается из своих Штатов, ведет себя как хозяин, посягая на звание лучшего, а теперь просто ни с чего бросает Ханбину вызов посреди бара, полного общих знакомых, чем не оставляет ему ни малейшего пути к отступлению. Не то чтобы он собирался отступать, конечно: Ким Ханбин не из тех, кого может напугать какой-то сопляк, пусть он и старше на целый год - это если официально. Если по факту, то Ханбин здесь круче всех, и раз уж Бобби так хочет, чтобы кто-нибудь надрал его американскую задницу, то он с радостью исполнит его желание. - Ну так что? - Бобби смотрит на него, щурит свои и без того узкие глаза, его голос легко перекрывает какой-то хип-хоп, играющий на фоне, и гул разговоров вдруг стихает, остальные посетители начинают поворачиваться в их сторону. - Принимаешь ты мой вызов, Ким Ханбин? Или слабо? - Да хоть прямо сейчас тебя сделаю, - Ханбин лениво откидывается на спинку стула. – Если тебе не терпится. Ставка? - Как тебе такое… - Бобби вдруг оказывается близко, нависает над ним, и Ханбин едва не теряет лицо, с трудом удержавшись от порыва с воплем отшатнуться назад. – Если выиграешь ты, сможешь попросить все, что захочешь. Даже тачку можешь забрать. Звучит заманчиво. Тачка его Ханбину до лампочки, а вот «сможешь попросить все, что захочешь» приятно волнует многообразием возможностей. Теперь уже он сам подается вперед, почти утыкаясь носом в чужой нос. - А если выиграешь ты? - А если выиграю я… - тут Бобби выдерживает театральную паузу, в которую отчетливо слышно, как откуда-то слева кто-то фыркает голосом Ку Чжунхэ, и понижает голос до шепота, такого интимного, что у Ханбина мурашки бегут по позвоночнику. - Если выиграю я, то ты пойдешь со мной на свидание. Вообще-то, о том, что Бобби у них не переборчивый, и что ему без разницы, мальчики или девочки, знают все, но вот Ханбин никогда не думал, что это затронет его лично. С самого возвращения Бобби проявлял к нему интерес исключительно как к сопернику – ну, или Ханбину так казалось. Возможно, все эти «тебе, наверное, было очень больно, ну, когда ты падал с небес» и «эти джинсы смотрятся на тебе круто, но еще лучше они будут смотреться на полу моей спальни» были не тонко замаскированными издевками, а реальным подкатом? Может быть, стоило напрягаться каждый раз, когда Бобби от души прикладывал его по заднице? Или открыть глаза и сообразить, что обещание приехать и завоевать сердце Ханбина, данное, когда они еще общались по переписке, вовсе не было проявлением тонкого американского юмора? От этих вопросов волосы у Ханбина под шапкой начинают невольно шевелится, но времени обдумать их толком нет – Бобби смотрит на него выжидающе, надо что-то отвечать. Ханбин тяжело сглатывает ставшую вдруг вязкой слюну и выдавливает: - Идет, - дав на последнем слоге ужасного петуха. Судя по выражению на лице Бобби, тот от происходящего получает искреннее удовольствие. Он протягивает Ханбину ладонь, и Ханбин сжимает ее, закрепляя сделку. Теперь пути назад точно нет. Невесть откуда взявшийся Сынхун, у которого нюх на движуху, обещает за два дня организовать им трассу по высшему разряду, у стойки Юнхен уже принимает ставки – надо будет спросить потом, на кого ставят больше. Наверное, на него: Бобби, конечно, монстр-новичок, но за плечами Ханбина опыт и репутация. Он не первый год в этой тусовке, а Бобби всего несколько месяцев, как вернулся в Сеул. Никто не знает, но вообще-то они друзья детства, и раньше Ханбин не замечал за ним особой любви к дрифтингу. Хотя, как выяснилось, он вообще многого не замечал. Ему все никак не дает покоя эта мысль все те два дня, что идет подготовка к поединку. Они с Чану доводят до ума его «мазду», обкатывают ее, тренируются, и Ханбин все гонит и гонит ее из головы, но, один раз прозрев, сложно потом перестать обращать внимание на очевидное. Все слова и действия Бобби вдруг обретают смысл, и осознавать, что все это время его лучший друг был в него влюблен, оказывается так же тяжело, как пытаться представить себе размеры вселенной. Ханбин не очень хорош в абстракциях, от постоянных размышлений у него болит голова. Он хочет простых, в сути своей, вещей: быть первым, сиять на трассе ярче всех. Хочет, чтобы его признавали и уважали, хочет однажды стать лучшим из лучших. А не вот этого всего. У него и отношений-то толковых никогда не было: даже если девушки проявляли интерес к его заурядной внешности, то быстро его теряли, выяснив, какой он на самом деле задрот, - поэтому теперь он понятия не имеет, что с этим всем делать. Тэхен, к которому он идет за советом, бессовестно ржет над его проблемами, а потом предлагает просто расслабиться и получать удовольствие. Советчик, решает Ханбин, из него так себе, и чего только Мино постоянно к нему таскается? Чжинхван, механик Бобби, как-то оказавшийся поблизости в момент очередного внутреннего разлада, проявляет куда большую душевную чуткость. Он выслушивает все, что Ханбин пытается до него донести, долго сверлит его внимательным, взрослым взглядом, а потом просто спрашивает: - Ханбин-а, а тебя самого почему это так волнует? Ханбин удивленно моргает. В смысле, почему? А кого не будет волновать то, что лучший друг бросил ему вызов, чтобы потом пойти с ним на свидание? Нет, Ханбин абсолютно уверен в своей победе, так что, наверное, ему и правда не о чем волноваться, но все-таки, если вдруг планеты сойдутся в ряд и луна в какой-нибудь не той фазе войдет в созвездие рака, и он проиграет, то что ему делать? Джинхван пожимает плечами: - Как что? Идти на свидание, конечно. - Но…, - Ханбин не успевает толком ничего возразить. Джинхван сам по себе невысокий ростом, но аура у него тяжелая, одного взмаха рукой хватает, чтобы замолчать. - Слушай, - он задумчиво трет переносицу, - а тебе самому-то Чживон нравится? Чживон это настоящее имя Бобби, которым мало кто пользуется за ненадобностью, и почему-то от того, как оно звучит, Ханбин начинает удушливо краснеть. Или это из-за вопроса? Он открывает рот, чтобы решительно возразить, но тут же захлопывает его обратно, открывает снова – и все никак не может выдавить из себя «нет». Осознаний для двух дней явно многовато на одного несчастного Ханбина, поэтому, так ничего толком и не сказав, он просто разворачивается и сваливает, абсолютно по-английски, даже не думая прощаться. Чжинхван что-то кричит ему вслед, но Ханбин, кажется, потерял способность воспринимать человеческую речь на сегодня. Весь следующий день он живет и двигается, как зомби, которого поднять подняли, но оживить забыли. Поединок назначен на десять вечера, и время до этого момента движется странными рывками, как машина, застрявшая в пробке. Оно то разгоняется, то тормозит, Ханбину кто-то постоянно звонит, чтобы что-то уточнить, он абсолютно невпопад отвечает, а потом и вовсе отключает телефон, потому что надоело. Ему надо подумать, хорошенько все обмозговать, но в голове, как назло, ничего, даже привычного азарта от предстоящего поединка. Он заезжает за Чану по пути на трассу и еле плетется по улицам города, впервые получая в спину сигналы за то, что едет слишком медленно, а не слишком быстро. Чану тормошит его, Ханбин вяло отмахивается. Народу поглазеть на состязание собирается прилично. Трасса вся подсвечена огоньками, и, судя по плану, Сынхун в этот раз превзошел сам себя. Ханбин невидящим взглядом изучает карту, краем сознания понимая, что с таким настроем не то, что не победит – даже не уедет особо далеко. Надо собраться. Нет времени раскисать, нужно просто сделать или умереть. Кто-то хлопает его по плечу, и Ханбин вздрагивает, оборачиваясь, и встречается взглядом с глазами Бобби. Тот смотрит с неожиданным пониманием и такой же неожиданной нежностью, Ханбина ведет от этого, все вдруг отходит на второй план, в фокусе остается только серьезное лицо в обрамлении абсолютно дурацкой прически, больше похожей на сырные косички. Даже они его не портят. Интересно, Бобби всегда был такой красивый или это у него что-то со зрением сегодня? Ханбин все пытается выдавить из себя хоть какие-нибудь слова, и никак не может понять, куда это подевался тот дерзкий парень, который не так давно обещал всех сделать и всем показать, кто тут крутой. Особенно – Бобби. Они так и пялятся друг на друга, как два идиота, пока Донхек с Сынюном – бессменные комментаторы всех соревнований - не начинают бодро тарахтеть в громкоговоритель на два голоса. Бобби хлопает его по плечу и уходит готовиться к старту. Этот хлопок странным образом придает Ханбину сил. Он выруливает свой автомобиль на позицию, ждет, пока начнут загораться огоньки на табло, отсчитывая время до начала гонки. Лиса изящным движением поднимает вверх клетчатый флажок, а потом резко опускает его - и в голове становится восхитительно пусто. Все ненужные мысли отступают, остаются только он и Бобби, их абсолютно синхронные движения, похожие больше на парный танец, чем на борьбу. Ханбин идет первым, Бобби – следом за ним, в этом заезде он – «догоняющий». Хотя, похоже, он всегда им был. И, кажется, все-таки догнал. Они проходят поворот за поворотом, и это абсолютное упоение, какого Ханбин никогда не чувствовал в свой жизни. Раньше был только азарт, но сейчас к нему присоединяется восхищение не только собственным контролем над ситуацией, над его «маздой», но и тем, как справляется его соперник. Это ощущение такое всепоглощающее, что все остальное отходит на задний план – он не слышит подбадривающих криков, не разбирает ни слова из того, о чем переговариваются Сынюн и Донхек, и сам почти готов вопить от восторга. Все обрывается в один момент. Ханбин сначала слышит громкий, слишком громкий для одного человека вдох – такой, какой бывает только когда большое количество людей одновременно задерживают дыхание, и только потом соображает затормозить и оглядеться. В ушах все еще немного звенит от внезапно наступившей тишины, он крутит головой, пытаясь разобраться, что произошло, и, наконец, видит «ниссан» Бобби, лежащий на крыше за пределами трассы. - Кажется, - Донхек первым приходит в себя, в громкоговорители хорошо слышно, как он тяжело сглатывает. – Участник Бобби сходит с дистанции. И это означает, что заслуженная, двадцатая пятая юбилейная победа достается всем нам известному БиАю! Поздравляем! Ханбин даже не разбирает свой псевдоним, он все смотрит на перевернутую машину и не может до конца осознать, что произошло. Как так вообще? Они же так хорошо шли. Почему же так получилось? Что же ему теперь делать? - Что ж, - произносит голос у него за спиной, - видимо, не судьба мне. Поздравляю с победой. Бобби проходит мимо него к своему перевернутому «ниссану», чьи колеса все еще продолжают бессмысленно крутиться в воздухе, поднимает его с земли и, прижав к груди, торопливо направляется к подсобным помещениям. Ханбин смотрит на его опущенные плечи и впервые в жизни ни капли не радуется собственной победе. Когда Ханбин находит его, он как раз аккуратно складывает «ниссан» в коробку вместе с пультом управления, двигаясь заторможено, как человек, чьи мысли находятся где-то в другом месте. Ханбин несколько минут наблюдает за ним, прислонившись плечом к дверному косяку, а потом подходит ближе и опускается на скамейку рядом, вытянув ноги. - Как он? Бобби пожимает плечами: - Ты же знаешь эти модели, что им станется? Так, пара царапин и небольшая вмятина, так что пострадала больше моя гордость. Они замолкают: Бобби осторожно опускает коробку в спортивную сумку, застегивает молнию, а Ханбин просто смотрит в стену и мучительно пытается придумать, что сказать. У него всегда было плохо с эмпатией. - Знаешь, - Бобби отставляет сумку в сторону и тоже плюхается на скамейку, тепло прижимаясь своим бедром к бедру Ханбина, - мне ведь это все даже не нравилось раньше. Я не понимал, как ты можешь постоянно возиться с этими своими модельками, абсолютно игнорируя окружающий мир. Мне хотелось, чтобы ты столько же внимания обращал на меня, сколько на них, но для тебя я всегда был на втором месте. А потом я прочитал, - его уши начинают отчаянно краснеть, но он упорно продолжает говорить, - в одном… журнале, что, чтобы привлечь внимание человека, надо увлекаться тем, чем он увлекается. Типа это поможет вам сблизиться. Он замолкает, чтобы перевести дыхание. Ханбин слушает – кажется, никого и никогда в жизни он не слушал так внимательно. - В общем, не помогло – ты, вместо этого, начал воспринимать меня как соперника. Мне оставалось только загнать тебя в угол, и я реально решил, что получилось, что вот он, мой шанс… Но ты действительно лучший. И ты победил. А мне, видимо, реально не судьба. Бобби тяжело поднимается с места, подхватывает сумку и двигается к выходу. Ханбин снова смотрит в его спину, и думает, насколько же он сам жалкий неудачник, если умудрился за одной главной вещью в своей жизни проглядеть другую. Если сразу не понял, что все это время для него существовали его модели – и Бобби. Бобби, который уже почти успел дойти до двери. Ханбина подкидывает с места, он в несколько шагов преодолевает разделяющее их расстояние и ловит Бобби за рукав. - Погоди. - Что еще? - Ты обещал, - говорит Ханбин торопливо, проглатывая окончания, ему страшно, что Бобби не дослушает до конца, но очень хочется, чтобы он дослушал, - что выполнишь все, что я захочу, если проиграешь. - И что ты хочешь? – интересуется Бобби насмешливо. Он так и стоит к Ханбину спиной, это почти невыносимо. – Если тебе нужна моя модель, то, пожалуйста, забирай, мне она не нужна больше. - Нет, - Ханбин крепче сжимает пальцы. Если Бобби все-таки вздумает уйти, его рукав определенно останется Ханбину на память. – Нет. Ты не мог бы повернуться? Мне не нравится говорить с твоей спиной. Бобби разворачивается неохотно и упорно избегает встречаться с Ханбином взглядом. Спокойно, - велит себе Ханбин. – Спокойно. Никаких нервных срывов. Просто возьми и сделай. Ну. Поехали. Си-но-си-джак. Слово – его заклинание силы, его постоянная мантра, которую они с Бобби придумали когда-то давно, еще в детстве, - помогает собраться, как и всегда. Ханбин закрывает глаза и, за воротник футболки притянув Бобби к себе, прижимается к его губам своими. Надо было давно это сделать. Бобби, кажется, на мгновение цепенеет, и Ханбин почти готов отстраниться и начать извиняться, но тут его стискивают так сильно, что ребра начинают ныть, и целуют в ответ. - Мое желание, - Ханбин тяжело дышит, когда они, наконец, разрывают поцелуй, воздуха решительно не хватает, а тот, что есть, очень горячий и очень сухой, - мое желание… Я хочу, чтобы ты пошел на свидание со мной. Идет? Бобби осторожно касается его носа своим, мажет губами по щеке, и выше - по скуле, - а потом прижимается лбом к его лбу. - Если там не будет этих чёртовых моделек, - он улыбается, и Ханбин, как дурак, улыбается в ответ, потому что до того, как придумал себе их глупое соперничество, делал так всегда, - то я готов пойти с тобой куда угодно.