Ты научил меня любить.

Ощущения от прикосновений тёплых, скользких пальцев, тяжёлое дыхание и жалобные стоны, страстный шёпот у самого ушка - всё это наполнило небольшую комнату. А комнату ли вообще? Это было некоторое пространство, границы которого уходили куда-то в темноту и скрывались в ней, не желая выдавать себя глазам посторонних. А посторонних ли вообще? Они здесь одни, они - хозяева положения. Почему же тогда так тяжело на душе? Не кровь ли залила сердце, покрывая всё живое вокруг? Или же это из-за тяжёлого прерывистого дыхания становится так трудно думать и фокусировать взгляд на до боли знакомых и родных глазах? "Почему это снова повторяется?" - думал Аоба, отдаваясь своему партнёру полностью, уже не имея сил отстраниться от него и остановить нескончаемую череду этих болевых вспышек, будто вызывающих друг друга. От каждого прикосновения к напряжённому телу чужих рук, на нём расцветали алые розы, безжалостно вонзающие свои шипы в нежную кожу. Вот юноша ощутил прикосновение почему-то холодных пальцев Нойза к своей горячей щеке и прижался к его ладони, прикрыв глаза, затуманенные возбуждением. Тут же эту часть лица пронзила острая боль, но - о Боже! - как приятно было почувствовать любимого, ощутить его присутствие, его близость... Как приятно было понять, что ты не один, что тебя не бросили в этот омут, не позволили местным чертям забрать тебя и утащить в пучину нескончаемых вспышек с головой. Они были вдвоём, а когда ты не один, тогда уже не страшно. Сейчас был такой момент, когда оба понимали, что безумно нуждаются друг в друге, как никогда ранее. Аоба больше не отстранялся. Он знал, что если сейчас покинет Нойза, оставив его наедине со всей этой болью, то тот попросту "сломается", не выдержав невероятного напряжения, которое буквально взрывало тяжёлый от стонов и выдохов воздух. Очередной горячий поцелуй заставляет начать захлёбываться в крови, ведь её уже ничто не может удержать. Но юноша отвечает. Он хватает своего партнёра за шею и прижимает его голову как можно сильнее к себе, показывая, что не боится боли, что открыт для неё. Губы потрескались, ротовая полость уже вряд ли смогла бы выполнить отведённые ей функции. Сохранившихся кусков плоти хватало лишь на жаркие соприкосновения, на страстное трение о противоположные куски, которые всё продолжали рваться в бой. И вот, Нойз отстранился, схватив своего драгоценного Аобу за бёдра. -Ты... Дал мне... Боль... - прохрипел он из последних сил, растягивая то, что некогда было губами, в корявую улыбку. Казалось, по израненным щекам юноши, на которых уже почти не осталось живого места, сейчас потекут солёные слёзы, добавив болевых ощущений, но этого не произошло. Аоба слишком хорошо знал своего партнёра, поэтому и не поверил его слащавому голоску. Он бы ответил, обязательно ответил что-нибудь, да только слова произносить уже не получалось. По телу струилась кровь вперемешку с потом, она оставляла на черном полу свои яркие следы и тут же исчезала, будто заскочила на парочку слов, и время её пришло к концу. Может быть, где-то там, в пустоте, она собиралась во что-то огромное, что питало это мрачное пространство, наполненное сейчас нестерпимой болью и неимоверным наслаждением двух людей, любящих друг друга больше жизни. "Кровь заливает глаза, ничего не видно. Как же... Не могу разглядеть его", - думает Нойз, прищуриваясь, чтобы расплывчатый силуэт Аобы стал хоть немного более чётким. Скользкие пальцы с силой хватаются за длинные голубые волосы, и Серагаки выгибается в спине, подставляя свою окровавленную грудь зубам любовника. Сейчас оба слишком возбуждены, чтобы думать о нежности. Аоба любит помягче, но когда сдерживать себя уже нет сил, когда вот-вот сойдёшь с ума от окутавшей тебя боли и похоти, он впивается ногтями в спину Нойза, раздирая кожу ещё сильнее и позволяя крови составлять новый неповторимый узор, который увековечит это пространство. Да, он уже внутри, он раздвигает внутреннюю плоть до предела, толкаясь глубоко и резко. Боль играет роль хлыста, подгоняющего любовников. Она заставляет Аобу всё сильнее и активнее двигать истерзанными бёдрами, подниматься и вновь насаживаться на приличных размеров агрегат партнёра. Они тонут в похоти, страстных и болезненных стонах, в алой жидкости, что теперь станет для них могилой. И кажется, что судьба всё решила за них, что нет уже возможности выбраться из этой кровавой ловушки, что заключила в себе двух людей, больше жизни любящих друг друга. Два сердца бьются в унисон, как бы ни старалось одно опередить другое, как бы ни старалось одно разорваться, достигнуть предела быстрее. Да, безусловно, столь бешеного ритма не мог выдержать такой нежный орган, который можно пронзить одним лишь небрежно брошенным словом. Кровь стучит в висках.. Нет, она льётся из них, пульсирует, создаёт ещё один, новый организм, силу которого не дано познать никому. Он толкается всё сильнее, прижимая Аобу к своей груди и лаская его тело истерзанными губами и пальцами. Они уже на пределе. Пик наслаждения и пик боли сейчас были параллельными прямыми, что идут на сближение и вот-вот пересекутся. Оба понимают, что скоро произойдёт нечто непоправимое, что явно оставит след на их разуме, не говоря уж о телах. Последние толчки... Напряжение растёт с каждой минутой.. Нет... Секундой. Сделать нормальный вдох уже не получается, кровь заполнила всё и внутри, и снаружи. Нойз изо всех сил сдавливает тело любовника, будто пытаясь сломать его пополам, и начинает резко и безумно глубоко толкаться внутрь, в то время как Аобу прижимает голову партнёра к своей груди, в свою очередь, занимаясь раздроблением его черепа. По подбородку голубоволосого течёт слюна, голова его запрокинута, рот слегка приоткрыт, глаза закатываются от нестерпимой боли и желания ощутить пик. Смерть близка настолько, насколько близко и наслаждение. Что же возьмёт верх? Что же произойдёт от слияния двух параллельных прямых?.. Аоба резко вскакивает с кровати, скидывая с себя одеяло. По его телу струится пот, дыхание сбивчивое и тяжёлое. Глаза широко раскрыты, волосы на лбу слиплись. -Что ты вскочил? Снова?.. - раздался голос из темноты, с другого конца кровати. Аоба прикрыл глаза, восстанавливая дыхание и успокаиваясь. Он обернулся и посмотрел на своего соседа со слабой улыбкой. -Да.. Прости. Не хотел мешать тебе спать, - произнёс юноша и прилёг обратно, сразу же попадая в мягкие объятия своего возлюбленного. -Ничего страшного. Я же рядом. Правда? - спокойно произнёс Нойз, проводя пальцами по чувствительным волосам своего партнёра. - Спи. Осталось не так много до утра. Поцеловав Серагаки в макушку, юноша положил ладонь на его впалый живот. Аоба же расслабился и закрыл глаза, наслаждаясь прикосновениями своего любимого. Теперь спокойствие полностью завладело голубоволосым, и он уже готов был уснуть вновь, не боясь повторения этого жуткого кошмара. -Знаешь.. Нойз, ты научил меня любить, - раздался шёпот в темноте. -М? - глухо раздалось в ответ. Но Аоба уже не ответил. Он погрузился в царство Морфея, блаженно улыбаясь и тихо сопя. Слегка пожав плечами, юноша стал гладить Серагаки по макушке, постепенно засыпая из-за этих монотонных движений. Так они и уснули. Человек, который только-только смог войти в мир, и человек, которого только-только научили любить.