Лучшее признание

— Это потрясающее тело двух метров длиной и ну просто умопом... — Сади, не переигрывай. Говори нормально. — Ну и ладно! — Девушка состроила обиженную гримасу и сдула непослушный локон, мешающий обзору. — Но так будет скучно. — Ты рассказываешь или где? — Ну все, все. Сигаретку дашь, и расскажу. Вытащив никотиновую «палочку» из любезно протянутой пачки, Сади-чан поправила ободок с забавными дьявольскими рожками и потянулась за старомодными спичками, оставленными на холодном «балконном» стуле. — Ты бы еще огниво взяла. — И возьму, если найду, где взять, — рыжая показала язык. — Вот только твой балкон скоро станет единственным местом, где я смогу покурить, потому что о наших разговорах он даже не знает. Или знает, но оставляет отдушину, чтобы я не разрывала так резко контакты со старыми «друзьями». — Великие мало живут? Или больно собственник? — Да ни рыба ни мясо, нервы мне чепушит, скотина, а сам-то тоже волнуется, хоть и, как говорится, виду не кажет. Но красивы-ый… чума. И волосы длинные, и лицо аккуратное, хоть и бесстрастное, и речь правильная… хренов священник. — Священник?! Сади, ты что, совсем ума лишилась? — Почему сразу лишилась, это грубо вообще-то. Влюбилась, но не лишилась. И понимаю, что мне дано ну максимум третье место. — Почему третье? — Первое место — Бог, второе — друзья «старого света», ну, типа как он с ними дольше знаком, третье — ну может быть мне. — И ты, ты-ы, у которой таких красавчиков хоть задницей жуй, за ним носишься? — ДА! И буду носиться! — Сади тряхнула непослушной челкой и стянула сквозь слабую гримасу боли ободок. — Да я ради него молитвы выучу и в церковь по воскресеньям ходить буду! Тату сведу и сережки носить перестану, если он скажет! И знаю я, какая я дура! В изнеможении плюхнувшись на жалобно скрипнувший стул, рыжая бариста откинулась на спинку и с жадностью затянулась сигаретой, сгоревшей без ее участия уже наполовину. Вверх потекли кудрявой чередой теплого серого цвета клубы сигаретного дыма, которым пропахли уже густые волосы «ведьмочки». Немудрено, курить-то начала рано. — Да я для этого идиота все сделаю, и он это знает, бля, знает и ничего не делает. Просто время от времени чуть ли не с объятьями кидается, а иногда и вроде как не заметил, как я в комнату вошла. Знаешь, и сердце так ёкает каждый раз, когда от счастья замирает, когда от горя. А он, такое ощущение, ухмыляется каждый раз, когда я ему пишу, что мне плохо уже от таких отношений. — А бросить, не? С глаз долой… — Мы с ним так и познакомились. В интернете. Без глаз всяких. Так что не работает. А на мои увещевания, мол, скажи, и я отстану, отнекивается, что нужно подумать, и пропадает на день. А сейчас, когда я могу к нему домой прийти, все вроде как перешло в положительную плоскость, но вроде как стало еще хуже, в основном, кстати, из-за этих его смен настроения. Сади снова потянулась к торчащей из чужого кармана пачке сигарет, вытаскивая и зажигая спасительный слабый наркотик. — Но священник — это, конечно, ебануться. До сих пор не укладывается. — А ты насильно нагни и... дальше понеслась, скажем так. — О, я так понимаю, вы с ним не спали. — Я тебе больше скажу, мы с ним мылись вместе, но не спали. Вообще в шоке была, откуда только время берет такое тело поддерживать. Ты бы видел, господя-я… — Ориентацию бы сменил? — Не то слово. Пол бы сменил ради такой прелести. — У, это вряд ли. Мне мои первичные половые больше нравятся. — Зануда. Но, в общем, ты понял, да? Краса-авец он, — Сади довольно сощурилась и посмотрела в сторону горизонта, благо пятый этаж относительно позволял наблюдать за встающим солнцем. — Утро уже. На часах около пяти. Люблю весну за ранние рассветы. — Звучит, как начало стиха. — А, он же еще стихи иногда пишет! Нет, ну вот прикинь. Рисует, правда сомнительно, пишет что-то, кстати, неплохо, и стихи еще ваяет…, а голос такой, что закачаешься. — А причем здесь стихи и голос? Он тебе их наизусть, что ли, рассказывает? — Нет, — рыжая горестно вздохнула. — Наизусть этот святоша только Священное Писание рассказать может. Да и то без выражения, будто сам не особо-то и хотел в церковно-приходскую идти, а после и углубляться в эту дрянь. Вот был бы оккультистом… Сади, судя по блаженно расслабившемуся лицу, явно представила своего таинственного священника со странными тату, с какими-нибудь картами типа Таро в одной и мешочком с рунами в другой руке, распущенными волосами и желательно в странном наряде. — Ты чего там задумалась? — Да так… думаю, как этого зануду переодеть во что-то поприличнее этой робы.