Потеряное поколение

В этом мире было так много вещей, ради которых стоило жить. Много, но, почему же они ускользали от нас? Просачивались, словно песок сквозь пальцы, и не возможно было ухватиться хоть за маленькую нить, которая дарила бы нам надежду. Надежду на спасение. Мы уже давно перестали молиться, потому что больше не верили. Никто не верил. Здесь мы остались одни. Нам пришлось найти в себе смелость смотреть правде в глаза. Она была устрашающей, но возможности убегать больше не было… ни у кого. Мы смирились. Нам нужно было искать выход, вместо этого мы безвольно бродили по лабиринтам собственных страхов и сомнений. А когда казалось, что выход за следующим поворотом, то взору снова и снова открывался тупик. Виной всему был ветер, от него пахло свободой. Мы продолжали идти за ним, а он лишь смеялся нам в спину. Каждый день он играл с нами. А мы верили. Изо дня в день мы играли в прятки в лесу с китами. И нам даже нравилась эта бессмысленная ситуация. Было невозможно сбежать, и оставаться было невыносимо больно. Так как же нам нужно было заслужить спасение? Мы привыкли к этому. Мысль о том, что нет ни единого человека, который смог бы нам помочь застыла в наших головах и преследовала, не отступая ни на шаг, и ни на секунду не замолкая. Больше никто не плакал, да и желания ни у кого не было. Ведь когда изо дня в день, из месяца в месяц и из года в год срываешь глотку от криков, которые больше похожи на предсмертный хрип раненого животного, ты больше не хочешь кричать. Не можешь Зависти больше не было. Что вместо неё осталось, спросите вы? На смену пришло уныние. Знаете ли вы, каково это, когда тебя изнутри душит смех, которого уже никто из нас не мог слышать. Но смех и не думал останавливаться. И жуткий хохот эхом отзывался от стен. А после этого одна единственная фраза, которая сводила нас с ума, но была той правдой, которую приходилось слышать — «Совсем не интересно». Мы устали. Мы не могли сбежать, вместо этого хотелось просто отдышаться. Немного перевести дух и начать всё сначала. С того момента, когда мира можно было достичь без смертей. Начать оттуда, где не приходилось идти на эшафот под взглядами тысячи глаз, которые желали твоей смерти, и в тот же момент не хотели видеть этих бессмысленных жертв. Но никто не говорил ни слова. Живы ли мы сейчас или от чего же мы пытаемся убежать? Было ли это по-настоящему или это наказание за наши грехи. Никто из нас не говорил «Мы в аду», потому что все и так это знали. Но, может, именно этих слов сказанных вслух нам и не хватало, что бы наконец-то всё понять. Больше не было писем или телефонных звонков. С каждым днем разговаривать ставало всё тяжелей. Мы не знали, что сказать друг другу, теперь нам хватало и простой тишины в ответ. Слова постепенно теряли свою ценность и, казалось, что человечество поворачивает назад. И никто не мог это остановить. Но музыка была по-прежнему живая. Как-то нам довелось встретить пианиста. Он был юн, и ни смотря на это полностью седой. Каждый из нас хотел пройти мимо, но никто не смог больше сделать и шага, когда его пальцы коснулись клавиш. Всем казалось, что нам, грешникам, явился ангел. В тот день никто не сумел сдержать слёз. Никто из нас не хотел жить этой жизнью. Без права на смерть, без права на ошибку. Мы бесцельно слонялись по этому миру, в который нас загнали, как животных, не спрашивая, хотели бы мы сделать выбор, который сделали вместо нас. Каждый здесь знал, как живётся крысам, закрытым в клетках. Как долго это продолжалось с нами? Иногда, когда голос в голове начинал отвечать, мы думали, что это конец. А потом, он так же неожиданно исчезал, как и появлялся. Это было хорошо заметно. Ты просто открывал глаза после сна, а твоя голова не разрывалась на части от этого чертового голоса. Никто не мог сказать, каким он был. Казалось, что он безмолвный, но в то же время, он был таким громогласным, что просыпаясь среди ночи, начинаешь искать хоть что-то, что бы загнать в висок и, наконец, избавиться от него. А в одно из утр ты понимаешь, что всё, что ты слышишь — это тишина. Все научились её ценить. Здесь никто не треплется даром. Да и по делу тоже почти никто. Нет здесь того, что стоит обсуждать. Это разве что так, наша прихоть. Ведь все мы люди. Пока что — люди Иногда, когда наше сумасшествие начинает говорить немного тише, мы позволяем себе быть обычными людьми, насколько это возможно в нашем понимании. Все люди делают ошибки, и мы тому не исключение пока, ведь никто не знает, когда перешагнет ту грань, пути назад из-за которой нет. Мы не делаем это нарочно, и не думаем об этом до тех пор, пока это не случается. Но, говорят, что те, кто переходит за черту, никогда не сожалеет об этом. Ведь знаете, это то же, что и если ты мертв — тебе всё равно, больно лишь окружающим. Мы привыкли терять. Мы не решаем сами, кто, когда должен умереть, а только со страхом ждём, когда уйдёт следующий. А забирают всегда только самых лучших, тех, кто больше всего заслуживал жить. Поэтому каждый думает, что его очередь наступит нескоро. Но каждый из нас ошибается. Здесь все достойны жизни, поэтому смерть, это лишь вопрос времени. Нужно лишь подождать, когда список дойдёт до тебя. Мы научились отпускать. В мире, где Бога нет и надежда только на себя одного, приходится принимать смерть как то, что неизбежно, ведь именно так оно и есть. Каждый из нас боится умирать. И сколько бы мы не храбрились и не желали поскорей, когда чёрточка в списке будет поставлена напротив нашего имени, мы боялись умирать. Боялись той неизвестности, которая за этим скрывалась. Мы не знали, будем ли мы видеть радужные сны, или отправимся на следующий круг ада. Ведь мы уже были там, и это знали все. Но всё ещё никто не говорил об этом. Мы тоже видели сны. Они отличались яркостью и калейдоскопом событий. Нам, как бы, говорили, у вас забрали нормальную жизнь, получите, хотя бы это. И мы были благодарны. Каждый из нас пытался забыться во сне, но и здесь нас не смогли оставить в покое. Это было как проклятие — мы вам даем всё, но его было так мало, что хватает всего на один глоток воздуха, а потом наша обычная жизнь продолжалась. Мы не знали, почему жизнь так не любила нас, но то, что каждый проклинал её, знали все. Поэтому, если всё же был тот, кто стоял за всем этим, то ему должно быть хуже, чем нам. Нас ненавидел один, а его же — все. Мы приняли и смирились со многим, но эту часть нашей жизни принимать не хотели. Мы хотели больше снов, ведь только там мы были теми, кем всегда мечтали быть. Иногда мы любили смотреть, как в небе проплывают облака. Это не было чем-то особенным, просто мы могли это делать. Изо дня в день над нашими головами пролетало тысячи огромных и маленьких облаков. Мы никогда не видели двух одинаковых, этим они напоминали нас. Небо тоже было великолепным. Его глубокая голубизна так и манила к себе. Но, иногда, бывали дни, когда небо было «не наше». Все дни были одинаковые, но вот небо, совсем редко, но это до боли бросалось в глаза, оно ставало другим. Исчезала привычная синева и жгучий глаза пурпур простирался через всё небо. Через чужое небо. Вы никогда не видели этого? В такие дни нам казалось, что это не тот мир, который мы знали. А уже на следующий день всё возвращалось на свои места. Но вот оставалось то, что гложило нас. «Этот мир действительно всё ещё наш?» Мы давно перестали следить за ходом календаря. Это так давно потеряло весь смысл. День сменялся ночью и наоборот, и мы не могли этого изменить. Знание дней и месяцев не меняло ничего в наших жизнях. Поначалу было так странно. Было удивительно. Тогда казалось, что мы на пути к миру, о котором мы так мечтали, а оказалось — мы в ловушке, выхода с которой больше нет. Мы были виноваты во всём. Мы отказывались верить, что сможем изменить мир, но всё же сделали это. Но, почему же никто не сказал, что это будет иметь такие последствия? Мы — часть потерянного поколения. Никто не знал, насколько нам ещё хватит смелости. Никто не знал, когда наступит тот момент, и мы начнём ненавидеть себя. И снова все молчали. И вы ведь тоже понимаете почему? Потому что это началось уже давно. Сколько же ещё боли мы должны были стерпеть? Что ещё мы должны были сделать, что бы наступил момент и это закончилось? Что мы делали не так? Мы жили впервые и не знали, как это нужно делать правильно. Нас никто этому не учил, а просто отправили по дороге, как на войну, хоть и знали, что не все из нас доберутся до конца, что много из нас собьются из правильного пути. Что много из нас отдадутся земле, так и не добравшись. Так почему же вы делали это? Вы думали, что поступаете правильно? Вы видели жизнь до нас, но не увидите её после нас. Нам дали в руки величайший дар, но мы не знали, как его уберечь. Мы не сумеем его уберечь. Мы не понимали смысла нашего рождения. Каким было наше предназначение? Мы не имели особых талантов, и никто из нас не был гением. Даже как люди мы были так себе. Мысль, которая приходила перед тем, как мы погружались в сон — «Наверное, я скоро умру». И не потому, что мы хотели умереть даже если и хотели, а потому, что нам было скучно жить. Нам хотелось научиться плевать на то, что о нас думают другие и делать то, чего мы сами бы хотели. Самим выбирать свой путь и учиться на своих же ошибках. Мы всё ещё помним, какие на вкус падающие снежинки, но больше никто не ловит их языком. Это слишком постыдно, это стало слишком по-детски. Но разве внутри нас не живёт маленький испуганный человек, который ещё помнит, что жизнь — это безудержное веселье, умение разукрасить свою унылую серую жизнь яркими красками. А дело в том, что мы давно убили этого ребенка. Заставили замолчать тот голос, который был последней надеждой. Так кто же мы теперь? Мы стали теми, кем никогда не хотели быть, делаем то, что никогда не хотели бы делать. Но ведь мы и сами знали, что всё идёт не так. Что весь мир, и мы вместе с ним, катимся ко всем чертям в ад. Ах да, мы же и так были уже там. Каким же несправедливым был этот мир. Мы все это знали, но продолжали верить, что завтра откроем глаза, и всё будет по-другому. Будет так, как мы сами смогли бы это нарисовать. И не важно, на холсте или же в своей голове. Мы просто хотели иметь такую возможность. Мы хотели продолжать верить. Но, что же этот мир сделал с нами? Глядя друг на друга, мы видели красоту и гармонию. А глядя в зеркало, видели демонов, которые с каждым днём пожирали нас всё больше и больше. Мы не помнили, когда это всё началось, и не знали, когда же этому придёт конец. Мы жили, как умели, ведь делали это впервые и страдали, потому что не знали, что делаем не так. Мы хотели свободы от цепей, в которые сами себя и заковали. Мы хотели Бога, в которого уже давно не верили. Мы боялись смерти, и из-за этого боялись жить. А истина была одна — наградой за жизнь всё равно будет смерть. И неважно кем мы были. После того, как стрелки на часах остановятся, все станут равны. Мы были равны по праву от рождения, но каждый понимал это право по-своему. Этому миру всё равно уже пришёл конец. Почему бы напоследок не пожить так, как мы этого хотим? Ведь мы могли ещё это сделать. Мы часть потерянного поколения. Но стали мы такими лишь потому, что научились видеть то, на что остальные закрывали глаза. Мы научились быть собой в мире, где человек считался разменной монетой. В мире, который хотел нас поглотить. Вот такие мы — дети, для которых всё только начинается.