***
Дома было как всегда спокойно и немного пусто. Люди редко заглядывают так глубоко в джунгли, однако легенды о таинственном страннике уже ходят по близлежащей деревне довольно долгое время. Некоторые жители даже стали поклоняться ему, считая настоящим героем. Но нет, он не герой, и уж тем более не достоин того, чтобы ему поклонялись. Этим воином было совершено множество ошибок. Он слишком часто срывался с уступов судьбы, что в конечном итоге и побудило его оставить свою прежнюю жизнь и не пытаться её как-то изменить. Вместо этого он решил жить с начала, с чистого листа, будто бы никогда и не гуляя по канализационным туннелям большого мегаполиса. Войдя в ветхий домик, который ниндзя соорудил за месяц тяжёлого труда, он снял с себя коричневый балахон, оголяя слегка бледноватую зелёную кожу, окроплённую множеством шрамов, порезов и ссадин. Проходя вглубь помещения, он так же поставил свои катаны на специальную подставку в ряд к остальному оружию, тихо провёл трёхпалой ладонью по запылившемуся столику и подошёл к окну, через которое в комнату проникал яркий солнечный свет. В его глазах отражался прекраснейший зелёный пейзаж, который ниндзя наблюдал вот уже четвёртый год подряд. Внезапно трёхпалая ладонь, лежавшая на своеобразном подоконнике, сжалась в кулак, будто бы необъяснимая ярость и злость взяла верх над воином, однако через секунду она уже спокойно лежала на месте, подобно тому, как природа безмятежно подчинялась дуновению лёгкого бриза. Веки слегка прикрыли влажные от яркого света глаза, и ниндзя стянул с себя оранжевую повязку, протёртую до дыр и испытанную временем. Медленно открыв глаза, Микеланджело томно вздохнул и оставил грязноватую маску на окне, скрывшись в глубинах комнаты.***
Два года назад. Северная Америка. Нью-Йорк.
Необходимо было действовать скрытно и незаметно. Нельзя было привлекать к себе внимание, особенно когда ты двухметровый мутант. Майки с большим трудом решился посетить убежище после случившегося. Однако ему нужно было это. Ему нужно было забрать то, что по праву принадлежит ему. Ему нужна была его индивидуальность и своё «я», которое было утеряно. Утеряно, но не безвозвратно. Тихо бродя по пустым коллекторам канализации, ниндзя будто заново учился ориентироваться в них, заново вспоминал каждый камень, каждую метку, каждый камешек, попадавшийся под его бесшумные ноги. Память сильным потоком била в его сознание, заставляя вспоминать дни до его морального взросления. Хотя, толика детства всё ещё играла в небесно-голубых глазах младшего. В нём ещё теплилась та самая надежда на лучшее, свойственная только наивному ребёнку. Микки свято верил в то, что всякая мысль находит своё место в реальной жизни, поэтому старался думать лишь о хорошем. Вот он. Тот самый туннель, ведущий прямиком в их логово. Он никогда не забудет то, как он выглядит: слегка кривоватый и необтёсанный, коллектор казался дорогой в чужеродные земли. Однако ниндзя знал, что именно эта дорога приведёт его туда, откуда всё началось. Было тяжело. Всегда тяжело возвращаться в те места, которые связывают тебя с определённым периодом твоей жизни, будь то хороший, как ясный весенний день, будь то плохой, словно пасмурный осенний. Нунчаконосец слегка приоткрыл тяжёлую металлическую дверь, за которой находился некогда его бывший дом. — Дом, милый дом, — тихо произнёс Микеланджело с неким смешком, вглядываясь во тьму, царившую в убежище. Он медленно сделал первый шаг за порог дома, будто бы боялся угодить в одну из ловушек гения, которыми было напичкано всё логово. Но Микки знал, что ни ловушек, ни самого Донни здесь уже давно нет. Медленно пройдя вглубь помещения, Микки осторожно осматривал покинутые просторы штаб-квартиры, изредка прикасаясь к некоторым вещам. Но он здесь не для того, чтобы придаваться чувствам ностальгии. У Майки здесь особая миссия. Найдя додзе, где день за днём проходили их с братьями спарринги, оранжевый ниндзя вытащил из-за спины дорожную сумку, в которую складывал найденные боеприпасы и оружие. Бусидо. Оно величаво возвышалось над пыльными татами додзе, будто бы служа неким ориентиром для странника. Но Микеланджело знал, что правда лежит вовсе не на поверхности. Она сокрыта намного глубже. — Ниндзя не следуют бусидо, — с усмешкой произнёс оранжевый ниндзя, немного вращая плиту на несколько градусов вправо. — Это не наша истина. Послышался резкий щелчок, и стена, на которой весело бусидо, несколько вышла вперёд. Оно здесь. Оставалось только открыть. Блестящие катаны Леонардо, заточенные саи Рафаэля, практичное бо Донателло и родные нунчаки Микеланджело находились прямо перед ниндзя, так и просящие освободить их от этой пелены забвения, в которой они находились всё это время. — Я скучал по вам, парни, — произнёс Микки, вытирая намокшие от слёз глаза. — Я скучал… Он медленно и аккуратно складывал каждый вид оружия, оставив напоследок свои нунчаки. К каждому из них ниндзя относился с особым почтением, рассматривая подолгу всё это оружие. Каждому из них Микеланджело отдавал свою дань памяти. Вот и всё. Их убежище полностью обчищено. Теперь это всего-лишь очередная часть лабиринта под названием «канализация». Оставалась лишь одна небольшая деталь. Медленно приоткрыв деревянную дверку, Майки вошёл в пустую комнату, в которой стояли лишь разобранные тумбочки, да голые кровати. Однако была вещь, которая заставила нунчаконосца вернуться сюда — его родная повязка. Он взял кусочек ткани в свою трёхпалую ладонь, долго рассматривая её, будто бы боясь надевать её снова. Тогда, два года назад, он снял её, посчитав, что не достоин этой вещи. Честно говоря, Микки и сейчас сомневался в своём решении взять этот предмет с собой, но проделанный путь, который был к тому же ещё и опасный, являлся весомым аргументом в пользу принятия решения. И Майки всё же решился, убрав повязку к себе в сумку. — Майки, Майки, — послышалось за спиной у обладателя нунчак. Однако когда он обернулся, то никого не обнаружил. Лишь неприятное ощущение чьего-то присутствия. Стоя у порога, Микеланджело ещё раз окинул мимолётным взглядом свою бывшую комнату. «Время унесло с собой всё», - подумал ниндзя. — Был рад повидать тебя… дом, — с толикой неуверенности произнёс воин. — Я бы очень хотел, чтобы эта встреча была не последней. Но я не могу… мне нужно отпустить. Ему было тяжело говорить. Липкий комок из чувств подступил к горлу. — Хватит на сегодня жалости! — сжав трёхпалую ладонь в кулак, гнусавым голосом произнёс воин. Надев на себя большой капюшон, скрывающий под собой зелёное лицо мутанта, Микки быстрым шагом направился к выходу, в глубине души веря, что найдёт в себе силы больше не возвращаться сюда.***
Шумные турбины грузового самолёта совсем не слышались внутри него, отдавая лишь лёгким убаюкивающим гудением. Майки понимал, что опасно терять бдительность и засыпать, хоть и рассчитал примерное время до прибытия обратно в Южную Америку. Однако нунчаконосца с каждой минутой всё сильнее клонило в сон. Он не привык так много думать о своей жизни, проводя её беззаботно и стремительно, поэтому такая мозговая деятельность всё же утомляла некогда бывшего весельчака. Но мысли не сдавались, вероломно вторгаясь в пределы разума Микеланджело. В какой-то момент ниндзя подумал, что беседа с Леонардо или наставления сенсея очень бы сейчас были кстати. Они всегда знали что делать, что сказать и как наставить на истинный путь. Микки же не мог знать всего. Он боялся, подобно маленькому ребёнку, встречающему что-то такое, что для взрослых вполне обыденно. Это отчуждение… оно давило на Майки, наваливаясь грузным комом одиночества. Он, конечно, свято верил в своего лидера — примера для младшего — который когда-то давно поступил так же, как Микеланджело поступает сейчас. Однако от чего-то воин всё же чувствовал себя не на своём месте. Порой Майки хотелось взвыть и разрыдаться навзрыд от всей сложности происходящего, но альтернативы он не видел. Лёжа возле какого-то ящика, обмотанным большим количеством скотча, Микки прокручивал в голове каждый момент своего визита в убежище снова и снова. Ему вспомнилась лаборатория гения. Донни… так давно это было. Вечность и мгновение. Микки скучал по бездонным глазам умника, напоминавшие цвет шоколадной крошки. Забавное сравнение, если учесть, что он всегда был любителем сладкого. Веки воина всё больше начинали тяжелеть, и, наконец, Морфей сделал своё дело, забрав ниндзя в своё царство снов. «Его больше нет», — послышалось где-то отдалённо в конце грузового отсека.***
Они шли с ним вдоль бесконечных коллекторов, пытаясь выйти на заброшенную линию железных дорог. Майки любил такие вот прогулки с Доном, особенно во время того, как старшие были заняты обидами друг на друга, от чего в логове царила давящая напряжённость. Микеланджело, конечно, знал, что скоро всё наладится, однако всё же сильно волновался за братьев. Не в том они возрасте, чтобы спорить и ругаться друг с другом. Эта семья прожила уже достаточное количество времени под натиском всевозможных врагов, что было бы просто глупым, если братья вот так вот вдруг расколются из-за внутренних междоусобиц. А Микки боялся этого больше всего. — Так куда же мы идём? — навалившись на плечи умника, в сотый раз спросил владелец нунчак. Гений закатил глаза, но затем мягко улыбнулся, потрепав братишку за голову. — Ты же сам знаешь, глупый, — мягко произнёс Донателло. Тем временем Майки окончательно разленился и, полностью повиснув на шее брата, посмотрел на него своим озорным взглядом. Владелец бо с минуту остановился посреди пути, дабы нащупать ноги младшего и взять их под руки. — Не долго, — нарочито строго произнёс умник. Что-то манящее было в выражении лица Донни, когда он не смотрел на Микки и продолжал идти с какой-то глуповатой улыбкой на лице, всматриваясь в кромешную тьму канализационных туннелей. Это значило лишь одно — полная гармония с ситуацией. Приоткрыв тяжеловатую крышку люка, ниндзя проверили, нет ли на путях кого-нибудь. Убедившись, что им никто не помешает, Донателло первый вылез из люка, следом подав руку младшему. Вечерело. На город опускались лилово-оранжевые сумерки, даря городу тёплые тона оттенков угасающего лета. Ниндзя ещё некоторое время шли вдоль железной дороги, рассматривая здешний пейзаж, который, к слову, не был таким уж прекрасным, каким его представляют всякие художники. У этих двоих своя красота, заключавшаяся в рваных сетчатых заборах, хрустящем гравии и апельсиновом лучике света, мягко скользящим по блестящим рельсам заброшенной железной дороги. Наконец, они дошли до того места, где всегда пережидали «бурю». Старая заброшенная станция, заросшая множеством всевозможных растений и деревьев. Здесь братья отдыхали и физически и морально, часто изливая друг другу души. Они могли вести разговор на протяжении нескольких часов без остановки, словно боясь не наговориться… словно боясь, что разговаривают в последний раз. Нунчаконосец аккуратно прильнул под руку к старшему брату, кладя голову тому на плечо. Идиллия. — Что-то подозрительно много объятий с твоей стороны за последнее время, — усмехнулся Донни. — А ты что-то имеешь против? — надув в шутку губы, спросил Майки. — Вовсе нет, — нелепо произнёс Донни, потерев затылок. — Просто раньше я такого не наблюдал. С минуту братья сидели в абсолютной тишине, словно между ними проскочила какая-то неловкость. «Сказать или нет?», — подумал про себя Микки, чувствуя, как Дон слегка ослабил хватку. — Нет, — перехватил он руку брата, когда тот хотел было её убрать, дабы ответить на звонок по че-фону. — То, что сейчас происходит очень важно для меня. — Что происходит, Майки? — с недоумевающим взглядом посмотрел на младшего брата владелец бо, второй рукой сбрасывая звонок. — Что-то случилось? Ничего, лишь ты. Обладатель оранжевой повязки резким движением приблизился к лицу Дона, слегка коснувшись его разгорячённой кожи своими сухими губами. — Ты чего?! — вмиг встрепенулся ниндзя, отстранившись от младшего. Однако ответа не последовало. Лишь виновато-испуганный взгляд в сторону. — Прости… я не хотел, — быстро выпалил Микеланджело и хотел было убежать от того стыда и смущения, что испытал, увидев испуганное лицо гения. Он бы отдал всё, чтобы никогда больше не видеть недоумевающий взгляд своего старшего брата, смешанный то ли с отвращением, то ли с презрением. — Мне пора. Но Дон не дал уйти младшему и встал у него на пути. — Куда пора? Ты себя-то хоть слышишь? — не повышая тона, проговорил ниндзя. — Не хотел? Лучше сядь и расскажи мне всё. Всё с самого начала. «Всё-таки он понял», — отозвалось в разуме нунчаконосца, что подарило ему хоть какое-то успокоение. Донни никогда не бросит брата в беде. Он за него в ответе. Он всегда поймёт.***
Микеланджело проснулся от громкого удара где-то снаружи. Быстро распахнув глаза, он принялся взглядом искать источник шума, однако глаза, расфокусированные после сна, не так быстро могли сосредоточиться в темноте и разглядеть в ней что-либо. «До прибытия ещё как минимум час», — посмотрев на наручные часы, подумал про себя ниндзя. — «Однако мы уже стоим на месте». Действительно, того привычного гудения моторов больше не было слышно. В грузовом отсеке стояла мёртвая тишина. Здесь что-то не так. За пределами самолёта то и дело слышались какие-то отголоски разговоров. Его заметили? Быстро вскочив на ноги, воин первым делом подметил место для укрытия. Однако это на случай, если он столкнётся с врагом напрямую. Первостепенной задачей было — выбраться из самолёта и понять в чём дело. Может, причин для волнений нет, а самолёт просто сделал незапланированную посадку? Но нет, Микки так не думал. Странный запах витал в воздухе, вкус которого нунчаконосец не мог объяснить, однако это явно сулило что-то недоброе. — Открывай! — послышалось за пределами авиатранспорта. Майки плавно скользнул в тень, отбрасываемую самым огромным ящиком на борту. Он не может провалить собственную миссию. Он себе не простит. Тем временем грузовой отсек распахнул свои объятия перед группой людей в чёрном. Эту экипировку ниндзя узнает даже с закрытыми глазами, просто по шуршанию их одежды. — Обыщите каждый сантиметр этого самолёта, — грозно отдал приказ чей-то женский голос. — И если вы пропустите хоть один угол, клянусь, я сделаю всё, чтобы вы больше не числились в списках живых. Но футовцы не спешили выполнять приказ предводителя. Она безмолвно дала отмену своего поручения рукой, пройдя самолично вглубь транспорта. — Я нашла тебя, выходи, — с усмешкой произнесла женщина, вглядываясь во тьму. — Игры кончились, Микеланджело. — Давно уже. Неожиданное нападение не удалось, и куноичи, отразив атаку, отбросила мутанта в сторону. — Вот уж не думала, что всё так обернётся, — медленно приближаясь к Микки, произнесла она. — Прошло столько лет, — начал было Майки, пытаясь встать на ноги. — А ты всё никак не отстанешь, Карай. — Ну, мне же нужно как-то развлекаться, старый ты болван, — рассмеялась ниндзя и быстрым шагом приблизилась к владельцу нунчак, пригвоздив того к стене. Они встретились взглядом. Удивительно, но холодные глаза Майки, ставшие такими со временем, идеально гармонировали с зажжённым Карай. Стоит признать, что она отлично выглядела в самый расцвет своих сил. — Ты одичал, — с толикой разочарования в голосе произнесла она. — Я дала тебе возможность исчезнуть из города и забыть всё то, что здесь произошло. Девушка ослабила хватку, а вскоре и вовсе слегка отстранилась от Микеланджело. — Ты должен забыть. Неужели ты так и не повзрослел, чтобы понять это? — Где он? — настойчиво продолжил ниндзя, выпрямляясь в полный рост. — Скажи мне, где он, и я обещаю, что больше ты нас никогда не увидишь. Куноичи глубоко вздохнула, жестом распуская группу сопровождающих её ниндзя. Этот разговор не для лишних ушей. — Я не знаю, — дождавшись, когда их оставят с мутантом наедине, произнесла девушка. – Я пыталась, но, увы, его местоположение никому неизвестно. Он единственный, кто мог остаться в Нью-Йорке после всего этого. Майки недовольно скривил губы. Конечно, он приезжал сюда вовсе не за снаряжением. Это было его последним делом. Всю ту неделю, пока ниндзя находился в городе, он пытался отыскать того, кто был дорог больше всего ему на свете. И как горько было слышать слова от той, на чьи умения и навыки доставать всё, что угодно, ты возлагал большие надежды. Надежда — самый большой самообман. Она жестока, однако в то же время и милосердно даёт тебе силы на то, чтобы продолжать свой длинный путь, идя с высоко поднятой головой и ясным взглядом. Страшная вещь, лежавшая на дне ящика Пандоры — надежда. То, что не создано ни дьяволом, ни богом. То, что создано лично тобой. То, что способно разъесть тебя изнутри, не оправдав ожиданий. Микки с трудом сдерживал ком в горле и подступившие слёзы. Он не мог показаться перед Карай таким. Нет, ни в коем случае. Ей нельзя было доверять, да и младший давно уже пережил тот этап, когда слёзы были детскими и безобидными. Сейчас — это отражение его внутренней скорби и обиды за свой провал. И если куноичи увидит всё то, что скрыто внутри, то Майки никогда себе этого не простит. Он должен держаться достойно. — Ладно, — дрожащим голосом произнёс он. — Спасибо. Девушка недоверчиво посмотрела на мутанта, поняв, что разговоров с него достаточно. Она направилась к выходу. — Заходи на чай, лидер, — отсалютовала она Микки, покинув грузовой отсек. Он ещё долго не поймёт, почему она назвала владельца нунчак лидером. Да и это сейчас неважно. Важно лишь то, что Микеланджело вновь остался наедине с мыслями, сгрызающими его изнутри. Теперь он может дать слабину, забившись в уголок и проронив несколько капель горьких скорбящих слёз, не боясь, что кто-то его увидит таким. Однако таким его видел сам он. И от этого, к сожалению, никуда не спрячешься.***
Концентрация. Ниндзя глубоко вдохнул свежий воздух нового дня, приготовившись к предстоящей тренировке. Даже несмотря на то, что его братьев нет сейчас рядом, ниндзя продолжал упражняться в боевом искусстве, хоть и принял это поначалу не совсем положительно. Раз он теперь один, размышлял Микеланджело, то он обязан был быть силой всех своих братьев: тактика и бесстрашие, сила и выносливость, ум и изобретательность. Всё это должно было быть теперь в нём — в Майки. Именно поэтому он и забрал из тайника запасное оружие своих братьев. Ему необходимо было овладеть всеми тремя видами орудий, дабы враг не смог списать черепашью команду со счетов. Нет, защитники города никуда не делись. Они есть, и будут существовать, покуда живёт тот, кто живёт ими. Микки настолько проникся идеей духовного единства со своими братьями, что забывал, порой, делать перерывы на еду. Свой день воин начинал с медитаций, воссоединяясь с природой джунглей. Затем следовали тяжёлые физические упражнения на развитие тела и навыков ведения боя. К тому моменту уже должно было вечереть. Тогда ниндзя принимался за самое тяжёлое из испытаний — познание наук. До глубокой ночи Майки вчитывался в сложные фразы из учебников по разным дисциплинам. Ему было необходимо знать, как вылечить себя, собирать те полезные механизмы, помогавшие в бою, а так же психологию противника, дабы уметь предугадать его действия. Пусть чутьё ниндзя и было превосходным, но Микки должен быть готов к тому моменту, когда кроме трезвого ума у него ничего не останется. Чувства, порой, обманчивы. Нельзя полагаться только на них, но и игнорировать последние тоже не стоит. Так и проходили дни Микеланджело один за другим. Упорный труд и ничего, кроме него. Кажется, во всей этой подготовке терялась личность самого Майки. Больше не было той беззаботности и баловства, как раньше, позволявшей расслабиться не только обладателю данной черты характера, но и тем, кто его окружает. И владелец нунчак осознавал это, но спуску себе не давал. Пока рано. Он не достаточно готов. Вот только к чему воин готовился, он сам не понимал. Ниндзя стоял на краю своей эпохи. Враги, досаждавшие их семье в прошлом. А братья… их местоположение было неизвестным. И хоть он не знал, где сейчас те, ради чести которых Микки и не сдаёт позиций, он свято верил в то, что его тоже ищут, как он искал их. Однако почему же поиски прекратились? Вопрос оставался открытым, пока в какой-то момент Микки не решил, что слаб. Ему необходимо было набраться сил и абстрагироваться от привычной среды, в которой он вырос. Джунгли — были идеальным решением. Нельзя сказать, чтобы Микеланджело не жалел о своём поступке. Он много раз думал о том, что поступил неправильно, и прямо сейчас, прохлаждаясь, как он думал, среди зелёных растений, Майки теряет единственный шанс встретиться со своими братьями. Однако он так же понимал, что рано или поздно это бы произошло. Рано или поздно ему пришлось бы повзрослеть. А взросление, как известно, — необходимая часть жизни.***
— И ты так долго скрывал это всё? — с толикой недоумения произнёс Дон. — Зачем? Почему сразу всё не рассказал? — Я боялся, — опустив голову вниз, тихо произнёс Микки. — Глупый, — резко кинул Донателло, приблизившись к брату и слегка приобняв его. Но неожиданно младший со всей силой вжался в гения, обхватив руками с двух сторон, будто бы боялся, что тот вот-вот уйдёт. — Воу, полегче, здоровяк. Удавишь ведь. Но Майки не слушал. Он продолжал держать свою крепкую хватку, совершенно потеряв связь со временем и пространством. — Ты простишь меня? — неожиданно произнёс Микеланджело, подняв пасмурный взгляд на брата, который задумчиво смотрел вдаль угасающего заката. Тот даже немного шелохнулся от такого неожиданного вопроса и уставился на обладателя нунчак, прожигая того своим бессмысленным взглядом. — Прекрати, — нахмурившись, ответил Дон. — Ты ни в чём не виноват. Майки, ты просто… С минуту обладатель бо замолчал и долго всматривался во влажные глаза Микки, которые смотрели на того с некой надеждой. Надеждой на то, что старший найдёт решение, найдёт выход, как это было всегда. Донни поймал эту мысль и, улыбнувшись, произнёс: — Я… мы обязательно придумаем с тобой, что с этим всем делать.***
Наши дни. Северная Америка. Где-то в джунглях.
— Готов ли я? — произнёс Микеланджело, стоя перед зеркалом, то и дело косясь на повязку. — Я преодолел все свои страхи, сомнения, приобрёл новые знания… пора подвести итоги. Для Микеланджело это был важный шаг — вернуться обратно в родной Нью-Йорк, но что-то всё же его останавливало. Неужели, сомнения ещё полностью не исчерпали сами себя и остались на дне души воина? Каждое серьёзное решение несёт за собой определённые последствия. Поправимые или нет — решают уже обстоятельства. Но согласитесь, что каждый раз, когда вы встречались лицом к лицу роковым решением в жизни, в вашу голову невольно закрадывались едкие сомнения, так и подначивающие отступить. И теперь, преодолев все препятствия на пути к цели, единственной преградой оставались лишь только вы. Тот, кого сложнее победить больше всего. Микки прекрасно осознавал, что мысли, роящиеся у него в голове, постараются сбить ниндзя с намеченного плана. А, может, предостерегают от тотальной ошибки?.. В конечном итоге, что он потеряет? Время, которое итак, по сути, уже истекло? Силы, которые бьют ключом, пусть и на остатке лет? Знания, приобретённые за четыре года обучения? Именно, он всё это может потерять, если не оставит кому-либо. Наследник. Микеланджело никогда не задумывался об этом, ибо имел не такой уж и большой багаж жизненного опыта и знаний, чтобы его оставлять кому-то. Однако сейчас, будучи закалённым в боях и тренировках, ниндзя желал, чтобы это жило вечно. Воин хотел, чтобы клан Хамато жил и после того, как его и, возможно, его братьев не будет в живых. Сейчас он как никогда похож на Леонардо. Парень ставил всё богатство мира на то, что Лео тоже в своё время задумывался об этом. Может, если бы тот был рядом, они бы смогли разделить горечь от невозможности выполнения данной воли и таким образом придумали ли что-нибудь? — Донни бы точно что-нибудь придумал, — с толикой отчаяния, вздохнул Майки. Желание, которому не суждено сбыться. Или же стоит попробовать?.. Владельца нунчак словно осенило. Неужели его каждодневные занятия прошли даром? Теперь он обладает пусть и не всеми, но внушительным количеством навыков своих братьев. Так почему бы ему не испытать судьбу и не вырастить из черепахи такого же мутанта, как и он сам? Да, идея казалась безумной, и в этом было что-то от такого беззаботного Микки, воображение которого не имело границ. Идеи лились бурной рекой, сильным потоком смывая преграды реальности. И сейчас самое время усилить этот поток для своего конечного предназначения, как думал воин. Теперь-то всё окончательно встало на свои места, а сомнения отпали и вовсе. Майки возвращается домой.***
Свой отъезд ниндзя запланировал на следующий день. Так или иначе, ему необходимо было скрыть всякие следы своего существования и собрать все необходимые вещи. Никто не должен догадаться о том, что где-то глубоко в джунглях жил двухметровый мутант-ниндзя. А ещё ему нужно было найти где-то своего «будущего наследника». Южная Америка — как раз то самое место, где можно было бы найти черепашек. В Нью-Йорке достать такого питомца было бы проблематично для Майки. Поэтому, раз уж он здесь, то почему нет? Место поиска было известно Микеланджело с самого начала задумки идеи о наследнике. Тут и пригодилась литература Донни о пресноводных обитателях. Из неё Микки узнал, что черепахи могут находиться в водоемах с пресной водой, коих было полно в Южной Америке. Однако на ум Микки пришёлся лишь только один — тот, в который он прыгнул день назад. И ниндзя, собрав всё необходимое снаряжение с бо Донни, и, надев оранжевую повязку на глаза, скрылся в гуще многочисленных растений.***
Вечерело. Это было ниндзя на руку. Нежно-розовые облака горизонта плавно переходили в пасмурно-лиловые, от чего казалось, будто солнце отдало свои последние силы этим самым облакам, однако они настолько слабы, что не могут хранить в себе такую силу, от чего в скором времени постепенно меркли и гасли, превращаясь в вот такие вот пасмурные угли бывалой страсти. Майки уже издалека видел это место. Оно всё так же безмятежно находилось средь зарослей различных растений, подобно оазису посреди пустыни. В каком-то смысле для Микки он таковым и являлся. Его собственный оазис посреди засушливой пустыни сомнений и чувств. Именно в нём он и поборол себя, победил в собственной схватке с самим собой. Это незабываемое острое ощущение балансирования на грани миров навсегда останется в сердце воина. Однако какое-то неприятное чувство закралось в разум нунчаконосца, от чего он слегка притормозил и затаился в кустах. Он чувствовал ещё чьё-то присутствие. Голубоглазый сощурил свой взгляд и принялся внимательно вглядываться в окружение водоёма, в котором и вправду что-то было. Лёгкое движение кустов с противоположной стороны выдало недруга, и Микки, не сводя оттуда глаз, аккуратно принялся обходить водоём, дабы окончательно убедиться в своих предположениях. Через несколько секунд ниндзя бесшумно проскользнул сквозь заросли под покровом тьмы. И каково было его удивление, когда на месте движения растений он обнаружил маленькую черепашку, которая, видимо, искала источник живительной влаги. Майки улыбнулся и взял собрата на руки, чтобы отнести того к водоёму. Однако его действия прервал чей-то непонятный возглас за панцирем. Воин тут же выпустил из рук пресноводное, выхватил из-за пояса нунчаки и попытался скрыться, однако что-то зацепилось за его ногу. Потеряв равновесие, он упал на пластрон и хотел уже перевернуться на панцирь, дабы видеть врага в лицо, но тут же почувствовал сильный толчок и чью-то ногу на нём. — Это что за тварь? — тихим прокуренным голосом произнёс недруг. Микеланджело не желал более слушать. Он попытался схватить браконьера за ногу, чтобы повалить, но тот даже не шелохнулся, будто стоял прибитым к земле. — Ого, да ты силач, — усмехнулся мужчина и огрел Майки ногой по затылку, от чего у того резко всё помутнело в глазах. Он оглушён. Дальше воин не слышал ничего, лишь смутные обрывки фраз, произнесенные будто под водой. Но одно смог различить точно — некая тёмная фигура сидела прямо перед ним и скрывалась в кустах, выжидая чего-то. Микки безнадёжно протянул руку к ней, однако незнакомец проигнорировал этот жест и через несколько секунд скользнул вглубь растений, исчезнув вовсе. Надежды исчезла за ним. Таков конец ниндзя, который посвятил свою жизнь защите других? Неужели, его удел — это висеть в чьей-то гостиной, радуя глаз богатых людей? Или, хуже того, провести остаток своих дней в какой-нибудь жуткой лаборатории, где так и смердит смертью? Конец без всякой чести. Этого он не хотел для себя уж точно. Лёгкий туман начал окутывать воина, подобно пелене. Когда-то давно, в детстве, Микки помнит, как его укрывали братья, когда те спали все вместе в холодное время. Помнит чуткость и заботу, которую семья проявляла к нему. Младшему всегда было снисхождение, всегда было прощение… он ведь младший, иначе быть не могло. Из глаз Майки покатилась непрошеная слеза. Ему так жаль, что семья распалась из-за его эгоизма и ненужной гордости. Если бы он мог… если бы он только мог вернуться и изменить всё. Тогда, наверное, многие бы остались живы. И как гадко он поступил, покинув остатки и без того разбитой семьи. Майки вспомнил всё. Всё, что так старался утаить его разум, дабы уберечь владельца от себя самого. Горькая правда дышала в лицо воину. За всеми его решениями стояла лишь гордость и трусость. Ответственность за распад семьи теперь полностью осознан. Стало невыносимо тошно. Некуда было спрятаться, бежать. Бред стал большим бредом, и только смерть могла всё это прекратить. Только лишь она способна унести жизнь ниндзя, а за ним и его ошибки. Они не исправятся, нет, они просто сотрутся. — Тьма полностью окутала меня, сенсей, — произнёс Микеланджело. — Я проиграл войну, простите меня. — Я знаю, — раздался добрый отечески голос. — Смирись и продолжи свой путь. К Майки будто явилось озарение. Конечно, мир перед ним всё ещё слегка плыл, но тот уже был способен подняться хотя бы на ноги и дать отпор неприятелем, однако они… исчезли? Лишь белый непонятный туман, окутывавший территорию, кружил в непонятном вальсе вокруг воина. Что-то блестело в траве под его ногами, отражая серебряный свет луны. Потихоньку передвигаясь, Микки аккуратно протянул руку к предмету, будто бы боясь, что он вот-вот исчезнет. Сюрикен, которых Майки не использовал уже очень давно. Перевернув его, у ниндзя похолодела кровь, а дыхание резко участилось, словно какой-то непонятный ком внутри него провалился ещё глубже. Ему нужно домой.***
Во тьме комнаты горел маленький, еле заметный огонёк. Тёплый свет от него был заметен ещё снаружи, когда Микеланджело приближался к своему скромному логову. Там явно кто-то был. Стоило двигаться осторожней, однако вымученный Микки так устал прятаться. Ему жутко надоело эта гонка на выживание, эти бесконечные скитания из одного места в другое. И теперь, когда он видел, как кто-то вновь разрушает его мир, ему настолько обидно и больно, что он решил для себя больше не бегать, а закончить всё здесь и сейчас. Он даст бой, если они этого хотят. Он сможет. Без всякой осторожности он уже стоял во тьме перед проходом в комнату, смотря за тем, как кто-то рассматривает и трогает его вещи. Сейчас он хищник, высматривающий свою жертву. Нужен лишь момент, чтобы нанести фатальный удар. — Смертный, гонимый людьми и судьбой, расставаяся с миром, — медленно и мелодично произнёс гость, когда Майки хотел, было, уже кинуться. — Злобу людей и судьбы сердцем прости и забудь… — холодно и машинально продолжил воин с толикой недоумения, встав на месте как вкопанный. — К солнцу последний свой взор обрати, как Руссо, и утешься:… — В тернях заснувшие здесь, в миртах пробудятся там, — теперь уже твёрдо произнёс Микеланджело. Он помнил эти строчки каждую секунду своего существования с тех пор, как выучил. Впервые он увидел их в лаборатории Дона. Написанные слегка корявым почерком стихи на мятом клочке бумаге, они безмятежно покоились на его столе рядом с компьютером. И это был вовсе не мусор. Это многое значило… значит для него. Он жил тем, что писал и узнавал. — Но почему? — Микеланджело не мог справиться с комом в горле, подступившем так некстати. — Почему мы не встретились раньше?! Ты знал, что я тебя ищу?! Он почти перешёл на крик. Даже того не замечая, он тряс своего брата за плечи так сильно, что тот даже шелохнулся на месте. Майки был потерян. Он был болен. — Я потратил столько всего, чтобы тебя найти! Мне пришлось связаться с Карай, чтобы она достала тебя из той дыры, в которой ты спрятался! Где ты был?! Донателло лишь холодно смотрел на безумные глаза брата, в которых так красиво осел лёгкий свет от спички, мягко обжигающей руки. Она потухла. Донни вцепился в младшего так сильно, что чуть не повалил их обоих на пол. Тот сначала был в ступоре и хотел даже отстраниться, но быстро проиграл в этой схватке, поняв, что нужен брату в данную секунду так, как никогда. Порой, для того, чтобы закончить что-то, нужно просто сдаться, и тогда решение само найдёт дорогу к тебе. Ноги чувствовали ужасную слабость после того, что произошло в джунглях, поэтому Микки решил немного отстраниться и прилечь на кровать, увлекая Донни с собой. И вот они друг напротив друга. Два брата, потерявшиеся в этом огромном мире, но по какому-то счастливому случаю встретившиеся вновь. Так ли задумано судьбой и всевышним? Это ли награда голубоглазому за те душевные терзания, что он испытал? Или, возможно, всё это — игра его больного воображения, так хотевшего увидеть брата? Может, он и вовсе сейчас умрёт? Думать об этом не хотелось совсем, однако мысли сами лезли к нему в голову. Так пусто, так одиноко было все эти четыре года, что он провёл здесь и частично в Нью-Йорке. Он просто уже не верил ни во что. — Сыграем в игру? — неожиданно предложил Микки, сверкая озорными глазами. Донни даже приподнялся на локтях и изумлённо посмотрел на владельца нунчак, но слегка улыбнулся, вполне ожидая от него подобных сюрпризов. — Правила просты: ты угадаешь то, что находится у меня в голове. Если угадаешь, то выиграешь. — И что же получает победитель? — лукаво ухмыляясь, поинтересовался Дон. — Узнаешь. Донателло придвинулся к Майки чуть ближе и обхватил руками его лицо. — Не хватит и тысячи лет, чтобы понять, что происходит в твоей голове. Но я знаю одно — если ты хочешь меня поцеловать, то тебе необязательно играть со мной в игры. Достаточно просто… — Поцеловать?.. — Да. Они уснули в объятиях друг друга, спасаясь столько не от прохлады, сколько от одиночества. Хотя, по сути, одиночество — тот же самый сквозняк в твоей душе. То самое чувство, когда дверь в неё наглухо закрыта и ничего, кроме холодного ветерка за дверью нет, однако ты отчаянно веришь, что кто-то в неё всё же постучится. К счастью, так всё и случилось.***
Микеланджело проснулся один. Рядом с ним лишь лежало смявшееся покрывало, да лишняя подушка, припасённая им на чёрный день. Всё же Микки любил спать с комфортом. Приподнявшись на локтях, он внимательно оглядел комнату. Других следов вчерашнего гостя, кроме тех, что на кровати, не было. Ни единого. В какой-то момент ниндзя даже показалось, что всё это — лишь сон. Жестокий и желанный одновременно. «Но он был так реален… так рядом», — думал Микки, подавляя подступившую сентиментальность. Нехотя он поднялся с постели и томным шагом побрёл на кухню, дабы что-нибудь перекусить и продолжить следовать своему небольшому плану на ближайшее будущее. — Привет, — услышал Майки, появившись в дверях небольшой кухни. — Как голова? Владелец нунчак даже не дрогнул, не удивился, хотя секунду назад готов был расплакаться от своих мыслей. Скорее, неосознанно, он сделал это нарочно, дабы испытать схожие эмоции, что и вчера. — Привет, — с улыбкой ответил младший и присел за столик, мило потирая заспанные глаза кулаком. — Могло быть и хуже, спасибо. Давно встал? — Очевидно, что да, — ухмыльнулся Дон. — Раз я успел сварганить нам завтрак. Микеланджело даже не почувствовал этого приятного запаха жареных яиц на сковородке. В этих джунглях он совсем отвык от подобной пищи и позволял себе такую роскошь очень редко. — Предугадывая твой вопрос о посуде, — начал было Донни. — Когда я узнал, где ты именно, то решил, что это будет необходимо. Особенно ввиду того, что ты забрал всё оружие из тайника. Нужно же мне чем-то защищаться, верно? Майки звонко засмеялся, представив, как его гениальный брат отмахивает от врагов сковородкой, метая при этом тарелки, как звёздочки ниндзя. — Думаю, ты сделал отличный выбор. Весьма практично, — чуть посмеиваясь, произнёс Микки. — Так как ты меня отыскал? Донателло медленно обернулся и перевёл свой взгляд на бо, одиноко стоявший в углу. — Точно, — показывая неопределённый жест руками, ответил Микеланджело. — Знаешь, даже хорошо, что я не догадался о жучке. Если бы заметил, то наверняка бы не подумал о том, что он твой. Донни мягко улыбнулся и продолжил готовку. Они сели напротив окна, уплетая приготовленный омлет. Не сказать, что это было величайшим произведением кулинарного искусства, но для Микки этого было вполне достаточно: в тёплый летний день сидеть за ароматной кружкой кофе и вкусным омлетом со своим любимым братом. Что может быть лучше? В какой-то момент их взгляды пересеклись, и, кажется, они оба поняли, к чему это. — Ты знал, что нам не избежать этого разговора, — серьёзным тоном произнёс нунчаконосец. — Знал. Честно, я рад, что ты первый завёл эту тему. Я бы никогда не решился ворошить прошлое. Во всяком случае, только не сейчас, — ответил Дон, отводя взгляд в сторону. — Но нам необходимо поставить точку, — пристально смотря на старшего брата, сказал ниндзя. — Я должен попросить у тебя прощения. За всё. С секунду на лице Донателло промелькнула непонятная усмешка с толикой грусти. Видимо, гений прокручивал у себя в голове этот разговор тысячу раз и вполне предполагал подобные реплики. — Ты знаешь, что ты единственный, у кого я могу попросить прощения. — Потому, что я пойму? Или потому, что просить его уже, кроме меня, не у кого? —холодно произнёс владелец бо, беря кружку кофе в руки. Голубоглазого пробила лёгкая дрожь, однако он ждал, пока Дон скажет хоть что-нибудь ещё, дабы тот мог парировать, однако гробовое молчание тяжким грузом повисло в комнате. — Ты имеешь право ненавидеть меня, злиться, обижаться, — начал было Микеланджело. — Всё, что с нами случилось — полностью моя вина. Я это признаю. Донателло громко поставил кружку на стол, будто бы разочаровываясь ответом своего брата. — Я не ненавижу тебя, и уж тем более не обижаюсь, — смотря исподлобья на младшего, произнёс умник. — Злился, но это уже прошло. Всё же, вина за смерть Лео не лежит ни на ком, а вот вина за смерть Рафа — наш общий с тобой груз. Майки нервно сглотнул. Ему было неприятно слышать подобные слова, однако он был готов к этому. Он это заслужил. — Мне жаль, если бы я… — Если бы ты нашёл в себе силы после смерти Лео, то всё было бы иначе, — перебил Донателло. — Ты был слаб. С одной стороны, твоё решение уйти было вполне оправданно. Ты ушёл, дабы стать сильнее, как когда-то это сделал Лео. Но с другой стороны… ты знаешь, какую цену мы заплатили за твой внутренний стержень. — И в чём же здесь твоя вина? — найдя силы посмотреть в карие глаза брата, спросил Микки. — Я тоже слабак, — беззаботно ответил Дон. — Я не смог прикрыть Рафаэлю панцирь вовремя. Это — величайший провал моей жизни. Да и после всего этого я не стал искать силы, как ты. Я искал лишь жалкое утешение, которое погубило и принизило меня во много раз. Майки мягко взял руки Дона в свои, чувствуя, как те дрожат. Дон находится на грани, и только Микеланджело способен не дать Донни упасть в пучину морального самоуничтожения. — Поэтому, прости и меня тоже… — улыбаясь, владелец бо поднял голову, залитую слезами. — Если сможешь… Они сидели на кухне ещё долго, держа друг друга за руки. Данное рукопожатие как нельзя точно отражало ту связь, которое восстановилась между ними и стала лишь только крепче. Той силы, которую накопил Микеланджело за эти долгие четыре года хватит, чтобы вновь возродить в Доне ту могущественную силу духа, что так присуща воинам, вроде них. Он сделает всё возможное, чтобы помочь своему старшему брату вновь захотеть жить.***
— Советую тебе поторопиться, — оповестил Донателло младшего, стоя на пороге лачуги. — Одну секунду, — крикнул Микеланджело в ответ, заканчивая упаковывать последние сумки. Когда тот закончил, он встал в дверях комнаты и вновь осмотрел её на предмет забытых вещей. Он хотел было уже развернуться и уйти, однако моментально остановился и, сбросив с себя весь багаж, быстрым шагом скользнул вглубь комнаты к единственному столику возле постели. Взяв предмет, Микки недолго посмотрел на него и упаковал в рюкзак фотографию своей семьи, предварительно оторвав часть с Рафом и Лео. — Уверен, мы ещё наделаем кучу своих фото, — добродушно улыбаясь, тихо произнёс Майки. — А вот вас, ребята, забывать нельзя. Вдалеке слышался заливной смех Микеланджело и радостный голос Донни. Такими счастливыми они, пожалуй, были лишь только на той фотографии, которая мирно и безмятежно осталась покоиться на полу маленького домика в глубине джунглей.«Кажется, всё начинает налаживаться»