* * *
Через пару часов, когда Софи отвергла мысль, что Хоул сам решил стать великаном, он вернулся в замок. К счастью, вполне привычного роста и размера, с ещё более обворожительной улыбкой. Вдобавок он был весь нагруженный свёртками и пакетами разной степени громоздкости и напевал под нос мелодию, смутно напоминавшую Кальциферову песенку о кастрюлечке. Судя по этому мурлыканию и необычайно довольному виду, Хоул пребывал в приподнятом настроении. Это ещё сильнее раззадорило безудержное любопытство Софи. Она решительно поставила метлу в угол и приготовилась беззастенчиво запустить руки во всё, что принёс Хоул, дабы хорошенько исследовать каждую вещь. Если раньше, в самом начале их странного соседства, он злился на её любопытство (даже совершенно невинное и абсолютно закономерное, на её взгляд), то сейчас Софи казалось, что он нарочно её дразнит. Недаром он сверкал так же, как начищенное ею третьего дня столовое серебро, и ослеплял солнечной улыбкой. Пока Софи, будто заразившись весельем Хоула, изучала свёртки и пакеты, которые он свалил на диване, сам он занялся носками, которые принёс Майкл. — Ну и размерчик, — рассмеялся Хоул, держа обеими руками один из носков. — Маловат? — быстро спросил Майкл, с удивлённо-извиняющимся видом поднимая тёмные брови. — Но, Хоул, ты же сам послал меня в ту лавку… — Нет, почти то, что нужно, — он задумчиво наклонил голову, рассматривая носок. Потом метнулся к полкам с разнообразными порошками и зельями, схватил сверху маленькую баночку и небрежно сыпанул сразу на все носки щепотку чёрного порошка, напоминающего мак. В результате те уменьшились приблизительно раза в два. Хоул удовлетворённо кивнул. Затем провёл над ними рукой, и на каждом носке появились надписи, выведенные чёрными красивыми буквами. На самом первом носке он обозначил своё имя: «Хоул Пендрагон», на следующем — её, «Софи Пендрагон», дальше — «Кальцифер», «Майкл Фишер», «Бенжамин Салливан», «Летти Салливан», «Марта Хаттер», «миссис Ферфакс». На каждого, в итоге, получилось ровно по одному носку. Затем извлёк из кармана тонкую, свитую косичкой верёвку, которую растянул над кальциферовым очагом. К ней он принялся прицеплять за край резинки носки элегантными бордовыми прищепками. Софи стало ясно значение странных слов Кальцифера о том, что его «завесят». Только зачем Хоул развесил носки в ряд, да ещё и таким необычным образом? — Это какое-то новое средство связи? — высказала догадку она. Майкл не рисковал озвучивать свои предположения, чтобы не попасть впросак, но слушать ответ приготовился. — Холодно, дорогая Софи, — отозвался Хоул, словно играл в «Горячо — холодно» из его мира. — Тогда что это? — нетерпеливо спросила Софи. — Я не уверена, что оно подходит к нашей гостиной. — Я ему то же самое говорил, — ворчливо протрещал над ухом Хоула Кальцифер и со вздохом добавил: — Но со мной не считаются. Хоул, философски пропустив оба замечания мимо ушей, извлёк из своих пакетов крошечное зелёное деревце в кадке и поставил его между креслом и диваном. Майкл с не меньшим, чем у Софи, любопытством смотрел, что будет дальше. Софи хотела предложить поставить растение на подоконник, где вместе с остальными цветами будет сподручнее за ним ухаживать. Но не успела. Хоул сыпанул на него жменю увеличивающего порошка, и верхушка ставшего огромным дерева едва не упёрлась в потолок. — Колючки вместо листьев? — удивился Майкл. — Это ель, — коротко пояснил Хоул и повёл носом, вдыхая терпкий хвойный аромат. А потом совсем по-детски улыбнулся. — Да, но посреди комнаты! — воскликнула Софи. Хоул снова не ответил: он быстро опутывал ель какими-то чёрными шнурками. А после раскрыл один из мешков, в котором оказались блестящие стеклянные шарики разных цветов. Хоул посмотрелся в один из них, золотой, будто в зеркало, и со смешком заметил: «В жизни я куда красивее». Софи, рискнув проделать то же самое, была склонна согласиться относительно своего отражения, а вот Майклу, похоже, даже понравилось. Вдобавок шарики оказались прикреплены к тонким серебряным ниткам, и Хоул принялся подвешивать их на еловые ветви. — Случилось что-то совершенно невероятное, что вы просто в стороне стоите. Уж от Софи я такого точно не ожидал, — приподнял бровь Хоул. — Присоединяйтесь же! — улыбнувшись, предложил он. Софи не нужно было приглашать дважды. Она заглянула в этот мешок и кроме шариков нашла в нём ещё и колокольчики, и даже конфеты в красивых обёртках. Она сделала большие глаза: всё это предлагалось подвешивать на ёлку? Софи показалось это хоть и странной забавой, но довольно любопытной. — И можно вешать всё что угодно? — спросила она. Не дожидаясь кивка Хоула, она побежала наверх, в спальню. Там Софи отыскала в тумбочке несколько маленьких симпатичных картинок и ракушек, которые ей когда-то подарили, а также пару вышитых крестиком поделок-безделушек. Софи вернулась в тот миг, когда Хоул пристраивал на верхушке ёлки большую сверкающую звезду. — А вот это мне нравится, — одобрил Кальцифер, паря вокруг украшения. Софи — хотя и по другой причине — готова была сказать то же самое. Что бы ни задумал Хоул, похоже, обещалось, что-то великолепное. Пока она любовалась звездой, то чуть не пропустила, как Хоул начал расставлять на подоконниках изящные горкообразные подсвечники с семью белыми свечками. И удивление Софи совсем достигло предела, когда под потолком Хоул подвесил несколько украшенных лентами веточек с бело-жёлтыми ягодами. Она никак не могла сообразить, что Хоул делает с их домом. Детали сюрприза упрямо не хотели собираться в целую картину. — Ты что, затеял новый магазин? — предположила Софи, оглядывая новые украшения в замке. Хоул выдержал многозначительную театральную паузу, а затем, просияв, ответил: — Ещё холоднее! Потом ловко подхватил оставшиеся пакеты и направился в сторону кухни. — И даже не думайте мешать мне, — заявил он, закрывая дверь на кухню — как раз перед двумя любопытными носами. — Хоул! — не выдержала Софи и забарабанила в дверь. — Так не честно. Было слышно, как гремела и звякала посуда, как он мурлыкал песню про кастрюлечку и совершенно не собирался ей отвечать. — Ну и ладно, — сказала она. Софи собралась сесть в кресло и обидеться, таким образом скоротав время до того, как Хоул соизволит всё объяснить. Заодно можно было попытаться ещё поотгадывать. Но тут Софи подумала, что это более чем странно: Хоул заперся на кухне, хотя в обычное время он туда если и заглядывает, то только на ароматы во время готовки Софи. При этом обязательно её отвлекает, и непременно всё подгорает или сбегает. И ей вдруг показалось, что сегодняшнее поведение Хоула — это тревожный признак. «Но ведь он, — возразила она самой себе, — получал от своей непонятной деятельности большое удовольствие, и не похоже на то, что с ним что-то случилось…» Хотя Хоул обещал, что «сюрприз» Софи должен понравиться, но она, заволновавшись, снова заколотила в дверь кухни ещё пуще прежнего. — Хоул, скажи, что произошло? Что-то страшное? Ты попал в очередную беду? Дверь внезапно открылась. Из кухни доносилась масса аппетитных запахов. Нос Софи различил запечённые яблоки и корицу. Слышно было, как яростно шкворчала сковородка. Хоул вышел из кухни, аккуратно прикрыв дверь так, чтобы никто ничего не увидел. Он был в белейшем поварском колпаке, на фоне которого даже блондинистая шевелюра казалась жёлтой, и в таком же белейшем фартуке поверх любимого василькового костюма. Хоул взял Софи за руки и внимательно посмотрел ей в глаза. Она поняла, что снова придумала какие-то глупости, и почувствовала себя дурой. Но во всяком случае, рядом с ним она была очень спокойной дурой. — Это всего лишь праздник, Софи, — примирительно уверил её Хоул, крепко сжимая её пальцы в своих перепачканных в муке ладонях. — В Уэльсе он называется Рождество. — Рождество? — Софи никогда не слышала о таком празднике. — Остальное узнаешь позже, — и Хоул снова исчез на кухне, плотно закрыв за собой дверь.* * *
Этот неведомый в Ингарии праздник, на который были приглашены все сёстры Софи, кудесник Салиман и миссис Ферфакс (Фанни с мужем укатили на море), показался Софи очень весёлым. На ёлке сверкали разноцветные огоньки, горели свечки на подоконниках, и Софи было очень радостно собраться всей семьёй. К тому же она всегда хотела больше узнать о мире, откуда пришёл Хоул. Летти интересовалась Уэльсом не меньше, выспрашивая все подробности у Бена. И он крайне подробно и обстоятельно рассказывал и объяснял. В какой-то миг Софи показалось, что Хоул нарочно позвал его сюда, чтобы тот отвечал на многочисленные вопросы, которые возникали у неё, у её сестёр и у говорливой тётушки. В носках над камином, которые развесил Хоул, волшебным образом появились подарки для всех, кто присутствовал на ужине. Причём поразилась этому не только Софи, но и Майкл, который не заметил, когда Хоул умудрился их туда подложить. Чародей оскорбился их удивлению и пообещал научить потом этому несложному «фокусу» Майкла. Но Софи нашла этот фокус не таким и простым. Ей показалось, что при выборе подарков Хоул явно прибегнул к провидческим талантам. Ибо так точно угадать, что ей очень хотелось эти сонеты Шекспира (которые она не успела прочитать у Меган), без магии было невозможно. Вдобавок ко всему, Хоул оказался просто превосходным поваром — жареный гусь по уэльской традиции, плум-пуддинг с сухофруктами, запечённые яблоки в тесте и овсяные лепёшки показались Софи просто объедением. Она даже мысленно начала прикидывать, есть ли возможность приставить Хоула к плите и в обычные дни, но, зная его, на многое не рассчитывала. «Во всяком случае, — подумала она, — вечером, когда останемся одни, надо будет расспросить, откуда у него такие таланты». Подобными вопросами задавалась не только она одна, но и другие гости, а Хоул лишь таинственно отмалчивался или ловко уводил разговор в сторону. Одной из рождественских традиций в Уэльсе было хоровое пение. Правда, исполнять уэльские песни Салиману пришлось в одиночку, так как Хоул непереносимо фальшивил, а остальные не знали слов и зачарованно слушали зычный голос кудесника. Единственное, что на этом празднике огорчило Софи, это скорое уменьшение их компании: Марта была вынуждена уйти рано, а Майкл с большой готовностью пошёл её провожать. После их ухода Софи направилась на кухню, чтобы ещё раз закипятить чайник, а Хоул почему-то пошёл следом. Едва за ними закрылась дверь кухни, он вдруг поцеловал Софи. А потом ткнул длинным указательным пальцем с изящным перстнем на потолок, где было подвешено это растение с белыми ягодами, которое называлось омела. — Это тоже такой обычай, под омелой можно поцеловать любую девушку, — пояснил он. — Ты придумываешь, Хоул, — улыбнулась Софи. Не очень-то ей верилось, что такие обычаи существуют. Разве только у похитителей сердец, вроде Хоула. Но Софи, пребывающей в самом благодушном настроении, не хотелось спорить. Поэтому она только сказала: — Как будто я тебе позволю целовать любую! — Ничуть не придумываю, — его лицо приняло обиженно-оскорблённый вид и даже стало на пару тонов бледнее. — Вот смотри, Софи. Он слегка приоткрыл дверь, и через тонкую щель Софи увидела Летти, которая заинтересованно рассматривала свечки на одном из подоконников в гостиной. И стояла её сестра точнёхонько под омелой. Кудесник Салиман пристально поглядел на миссис Ферфакс, будто проверяя, задремала ли та на самом деле, и решительно направился к жене. Софи стало очень любопытно, что будет дальше, и она приоткрыла дверь шире. Салиман тоже показал на омелу. На лице Летти читалось недоумение, как и у самой Софи несколько мгновений назад. Но Салиман принялся о чём-то рассказывать, и Летти, кажется, начинала понимать. Софи было даже жаль, что она не слышит обстоятельного рассказа Салимана. — Похоже, у вас с Беном всё же разные обычаи, — возразила она шёпотом. — Он не целует Летти. — Вот глупец, — в сердцах сказал нахмуривший светлые брови Хоул. — Ради этого и прерываться не следовало. — А я тоже могу целовать любого под этой омелой? — спросила она, поворачиваясь к Хоулу, а после медленно провела пальцем по его гладкой щеке. — Ну-у-у, — протянул он, улыбнувшись. — Немного вольная трактовка, но я не стану возражать, Софи. В общем, она так и не увидела, чем закончилось у Летти и Салимана. Правда после сестра довольно улыбалась и что-то шептала на ухо Бену.* * *
Поздней ночью, когда все приглашённые разошлись по домам, Софи, наводившая чистоту после праздника, поднялась в спальню немного позже Хоула. Он стоял перед окном и смотрел, как Гарет — высокий черноволосый мужчина в строгом пальто — с Мари, Нилом и Меган пускают во дворе фейерверки. И лицо у Хоула впервые за этот вечер было совсем грустное. Софи подошла к нему сзади и обняла крепко-крепко за плечи. Она вдохнула исходящий от него мандариновый аромат и тихо спросила: — Почему ты не позвал их? — Я не могу позвать их в волшебный замок, — ответил он. — Там, в Уэльсе, не бывает волшебства. — Ну вот ещё! — возразила Софи. — А коробка с картинками? А безлошадная повозка? А Рождество? — спросила она уверенно, полагая, что даже один этот замечательный праздник мог годиться как значительный довод. Хоул с печальным видом усмехнулся, но ничего не ответил. А Софи решительно, не собираясь слушать никаких возражений, предложила: — Завтра пойдём к ним сами. Сделаем им «сюрприз».