Отличное утро, не правда ли?

Стрелка часов лениво перекатилась за отметку «10». Солнце уже заливало всю комнату и грело нежащихся на кровати мужчин. Они лениво тискали друг друга, довольные, что вставать никуда не нужно. В такое приятное утро меньше всего хотелось куда-то выбираться из постели. Будь вы инспектором Скотленд-Ярда или же скромным служащим в британском правительстве, на котором оно, к слову, все и держится, вы бы согласились и не стали бы покидать одеяльное царство. Вылезти из кровати сейчас может только сумасшедший. И в квартиру Майкрофта Холмса, разумеется, этот безумец должен был позвонить. — Иди открой, — просит Грег, щурясь, чтобы разглядеть любовника в лучах утреннего солнца. Со стороны Майкрофта, оттуда, где предположительно находится голова, раздается невнятное мычание. Великий политик не желает не то, что вставать и открывать, так и просыпаться вообще. Звонок раздается вновь. Кто-то слишком нетерпеливый. — Грегори! — наконец из бесформенной кучи одеял показывается веснушчатый нос. Весной, а особенно летом веснушки проступают ярче, Майкрофт скупает все тональники в магазинах, но Грегу веснушки нравится безумно. — Поднимайся. — Сам поднимайся. Твоя квартира, — мычит Лестрейд, вновь закрывая глаза и откидываясь на подушки — устал держать голову. — Кажется, два месяца совместного проживания дают тебе полное право называть квартиру нашей, — недовольно буркнул Холмс, отворачиваясь и широко, совершенно не аристократично зевая. — Но я даже не знаю, где лежат ключи, — не сдавался инспектор, пряча лицо в подушку, отчего последние слова превратились в мычание. — Висят у двери, — вторило ему такое же невнятное бормотание. — Имей совесть. Я не смогу подняться несколько часов! Грегори виновато улыбнулся, про себя конечно невероятно гордясь такой «оценкой» своих ночных стараний. — Ну Майк… — Холмс уже выиграл, они оба это знают, но Грегори не может не повредничать в это утро. Майкрофт хмурится. Как можно хмуриться после такого крышесносного секса? Это было даже несколько обидно. — Майкрофт, — сухо отвечает одеяло, в которое опять завернулся политик. — Мааайк, — нарочно тянет Грегори, стягивая с любимого одеяло. В звонок позвонили еще трижды, наполняя квартиру противной трелью. Лестрейд когда-то «случайно» попал мячом (ей богу, как ребенок) в звонок, а тот вышел из строя, начав искажать звук. Вот починить руки не доходят. — Ма-айк! — Грегори невесомо касается губами открывшегося плеча Майкрофта. — Хватит издеваться над моим именем. Лучше иди и открой дверь. — Майкуша… — Грегори уже сползает с кровати, попутно надевая боксеры, сорванные вчера. — Ты невероятно жесток. — Да-да… — сонно пробормотал «Майкуша», уже явно засыпая второй раз. Превозмогая жуткую сонливость, сильную лень и совершенное отсутствие желания куда-то идти, инспектор, спотыкаясь на каждом шагу, зашагал к входной двери. И кто же там пришел? Кого принесло в такую рань в такое место. Друзья? Абсурд, у Майкрофта их нет (что Грег безуспешно пытался исправить). Бывший? Тогда у Грегори появится вполне оправданный повод этому бывшему что-нибудь сломать. Антея? Нет, она сначала звонит на мобильный. И у нее есть ключи. Срочный вызов? Нет, тогда в дверь не звонили бы. Шерлок? Холмс-младший редко ведет себя тихо, поэтому он не посмотрел бы и на существование звонка и колотил бы по двери (либо попытался взломать замок). — Да иду я! — раздраженно бурчит Грег, с третьей попытки еле-еле сунув ноги в тапки. — Ну и кого…? — закончить свою фразу сонный инспектор не успел. Точнее — не смог. Открыв дверь, он ожидал увидеть кого угодно (хоть саму королеву!), но никак не пожилую пару. Чтобы осознать, что вообще происходит, Грегу потребовалось где-то минуты две, а внезапным гостям еще больше. И по мере осознания происходящего лица всех троих вопросительно вытягивались. Во-первых, понял Грег, он вышел открывать дверь в одних тапочках и трусах с рисунком зонтиков (а говорят, что у Майкрофта нет чувства юмора). Во-вторых, он вышел открывать дверь в одних трусах родителям Майкрофта. В-третьих, учитывая количество засосов на теле инспектора, сказать, что Грегори просто зашел попить чаек часов эдак в семь утра, не получится. В-четвертых, судя по торопливым шагам Майкрофта, тоже не до конца проснувшегося и чертыхающегося на каждый дверной косяк, тот забыл о приезде любимых родителей, не знающих еще о второй половинке их сына. — Матушка, отец… — Холмс, одетый в наспех накинутый халат, лучезарно, но неестественно улыбается, накидывая точно такой же халат на плечи любовника, пытающегося вспомнить, как произносится хоть какое-то слово. И как кстати в памяти всплывает самая бредовая сейчас фраза: — Отличное утро, не правда ли?