Одинокий

Одинокий подросток идет по такой же одинокой улице. За плечами гитара, в руке сигарета, а в другой куртка, которая так и не пригодилась. Мыслей в голове всё больше и больше, а разобраться во всём этом он никак не мог. После смерти его дяди, он только и делал, что ругался со свой тёткой. Да, конечно, было и что-то светлое. Например, как он сбегал к матери время от времени, или как ему купили гитару и он собрал свою ребяческую группу, но даже тогда, когда внешне он казался весёлым и улыбчивым, внутри — его пожирали его же собственные мысли. Он идёт, сам не зная куда. Просто куда-то по дороге, к знакомому двухэтажному дому, в котором он любит бывать. В этом доме никогда не бывает ругани. В этом доме живет такой же одинокий подросток, как и он сам. В этом доме он всегда желанный гость. Идёт и вспоминает, как однажды разбудил своего друга, только для того, чтобы показать, что у него, наконец, получается правильно играть аккорд. А еще помнит, как этот же друг его послал куда подальше, говоря, что уже слишком поздно. И помнит, как потом пошёл к этому самому дому, где ему открыл заспанный подросток, оставшийся один дома, и выслушал его. Он помнит всё это и не забудет никогда. И сейчас он идёт туда же. Отца вечно не бывает дома, поэтому дома парнишка всегда один. Иногда даже по ночам. И сейчас та самая ночь. Юноша подошёл к двери, выбрасывая окурок куда-то в сторону, и постучал громко и настойчиво, будто и так знает, что его туда обязательно пустят. За дверью слышаться какие-то шорохи и копошение, а сам он стоит и ухмыляется. Обычно, когда он приходит сюда днём, открывают ему за доли секунды. Он быстро проходит в дом, здоровается с отцом парнишки, если его застаёт дома, и они уходят в комнату, где учат новые аккорды, придумывают мелодии и тексты. И ему кажется, что это единственное место, куда он может прийти когда угодно и каким угодно. Хоть пьяным в пять утра, хоть разбитыми из-за внутренних переживаний в два ночи. Щелчок дверного замка и в проходе появляется тот самый парнишка. — Джонни? Ты вообще на время смотрел? — Голос сонный, хриплым. — Нет, Макка, прости, отобрали последние часы, а который сейчас час? — Джон ухмыляется и как всегда шутит. — Два ночи, — Пол оглядел его своими заспанными глазами. Все такие же джинсы, всё такая же рубашка, всё такая же гитара. — Зачем тебе гитара в два ночи? — Пол мимолётно усмехнулся и, наконец, посмотрел на его лицо. Ухмылка, за которой прячутся самые серьёзные переживания, и всё такие же карие глаза. — Да вот понимаешь, — начал Джон, — сбежал. — Сбежал? — Пол недовольно нахмурился и стал ждать дальнейших объяснений. — Ну, вот так получилось. С Мими опять поругались, успел захватить только гитару, пачку сигарет и куртку, — подросток напротив всё продолжал хмуриться, пытаясь не уснуть. — Но, кстати, пока шёл, придумал новую песню. Вот и решил забежать к тебе, чтобы показать, — Джон все продолжает ухмыляться. Повисло молчание. Минуты три они просто стоят и глядят друг на друга. Пол, подняв голову, в связи с его ростом, а Джон свысока, как обычно он смотрит на всех и вся. Пол устало выдохнул, но открыл дверь шире. — Проходи, раз уж пришёл, только… — Спасибо, — Джон, не дав ему договорить, проскользнул между ним и дверью и остановился только тогда, когда увидел ворох подушек и одеял на диване в гостиной. — Только, у меня беспорядок, — закончил свою фразу Пол, закрывая дверь и включая свет в гостиной. На диване полнейший беспорядок, окна полностью закрыты шторами, около книжного шкафа стоит гитара, а в самом книжном шкафу одна книга навалена на другую, между ними виднеются какие-то листы, полностью исписанные непонятным почерком. Парень повернулся к Полу и вопросительно поднял одну бровь. Всегда днём здесь идеальный порядок, даже пылинка не смеет сесть не на своё место. Пол же очень сильно смутился и, покраснев до кончиков ушей, опустил голову. Джон мягко улыбается на такую реакцию и где-то в душе разливается приятное и нежное тепло. Его проблемы отошли немного на второй план. Сейчас самое важное было смотреть, как мило смущается его друг. — Может чай? — Предложил Пол и поднял свою голову, слегка улыбаясь. На его щёках играет настолько сильный румянец, что даже в не очень хорошо освещённой комнате было его видно. Джон, продолжая мягко улыбаться, кинул свою куртку куда-то на кресло, а гитару облокотил о рядом стоящий книжный шкаф. — Ой, я забыл, — теперь так улыбается уже Пол, а Джон поднял на него свой взгляд, — крутые же парни чай не пьют, а ты же у нас крутой парень, Джонни. Джон смотрит на этого 15-ти летнего мальчишку и понимает, что теперь его проблемы так резко улетучились, только он увидел эту улыбку и услышал это «Джонни». — Сегодня, я хочу побыть как ты. — В смысле как я? — В смысле побыть крутым парнем, пьющим только чай. Пол засмеялся. Легко, дружелюбно и лучезарно. Так как хотел бы смеяться сам Джон. Но всегда смеялся он либо из вежливости, либо чтобы скрыть то, что у него реально в голове. — Мог бы просто попросить чай, — кричал уже из кухни Пол. Джон грузно сел на диван и снова ушёл в свои мысли. Сколько раз он был здесь, он ни разу не осмотрел всю комнату полностью. Только обрывками. Всегда он сосредоточен был на песнях. Как-то остальное его не волновало. А сейчас Джон задумался почему Пол спит в зале, а не у себя в комнате. И это действительно странно, но почему-то спрашивать не хочется. Джон мог круглые сутки проводить здесь, в его доме. Ему тут спокойно. Его никто не упрекает за то, что он громко играет на гитаре, ему будут подыгрывать. На него никто не будет кричать, если что-то будет не так. Пол просто возьмёт и по сотому разу всё объяснит. Иногда он даже специально по несколько раз подряд ошибался, сбивался, что Маккартни приходилось ещё и ещё раз всё это показывать, раздражаясь, от чего Леннон только улыбался. И Джону это нравится. Ему всё это нравится. Пол стал его личным лучом солнца в пасмурные дни. Леннон вспоминает, как после успеха их концерта все ребята дружно отправились в бар, а потом через полчаса Пол уже ушёл домой, так ничего и не выпив. Джон тогда не придал этому никакого значения, но знатно напившись, он пошёл не к себе домой, а к нему. Его даже не смутило тогда, что дом, к которому он подходил, был не его. Было пять утра, а в Джоне было слишком много алкоголя. Как же ему тогда повезло, что Маккартни был дома один. Он сидел около дома и играл на гитаре. В пять утра нормальному бы человеку это показалось странным, но только не Джону, который бесцеремонно подошёл к нему и только тогда Пол его заметил. — Что ты делаешь около моего дома в, — он, опираясь одной рукой о плечо сидящего на крыльце парня, пытался понять сколько на часах времени, — пять, мать его, утра! — Джон тогда не соображал, Джону тогда было очень плохо. — Это не я у тебя дома, — Пол улыбался нежно и искренне, понимая, что Джон не в особо адекватном состоянии. — А ты у меня дома, — он аккуратно отложил гитару в сторону и осторожно поднялся, потому что рука Джона всё ещё лежала на его плече. — Как это я у тебя дома?! — Джон стал крутить головой из стороны в сторону, попутно сильно поворачивая корпус, из-за чего еле устоял на ногах. — Тихо, тихо, Джонни, — Маккартни схватил его лицо в свои руки и пытался отыскать в этих пьяных и затуманенных сигаретным дымом глазах хоть что-нибудь трезвое. — Идем в дом. Джон тогда кивнул и буквально всем весом навалился на Пола, который от такого веса даже пошатнулся на шаг назад. Но в тот момент Леннон резко обхватил его за талию двумя руками, а голову положил на плечо и пробормотал что-то вроде: «Не урони, пожалуйста.» Пол тяжело охнув, поставил полусонного полупьяного Джона на ноги, но тот не собирался его отпускать, а лишь волосами щекотал шею. — За что мне такой счастье, Господи, — Пол сказал это тогда совсем не со злобой, а с какой-то нежностью, выделив слово «счастье». Джон хрипло засмеялся тому в шею, продолжая виснуть на нём. Сам же Маккартни улыбался так широко, как еще никогда не улыбался. Он кое-как затащил его пьяного друга в дом и уложил на диван. Дальше Джон только успел пробормотать: «Спасибо, дружище, какая же я свинья», как его тут же накрыли пледом, а под голову сунули какую-то подушку. — Всегда, пожалуйста, Свинья-Джонни, — Пол тогда звонко рассмеялся, на что Леннон, нахмурившись от резкого звука, перевернулся на другой бок и упёрся лицом в спинку дивана. Сейчас Джон сидит, откинув голову на эту самую спинку дивана, и счастливо улыбается. По-настоящему счастливо. Пол появляется из ниоткуда и подходит к дивану. Джон смотрит на него вверх тормашками, но при этом улыбается. И Пол тоже улыбается, счастливо и нежно. — Чай подан, сэр, — Пол слегка поклонился, представляя себя каким-нибудь придворным. По комнате разрозился громкий смех, такой простой и такой счастливый. — Ох спасибо, — сквозь смех отвечает Джон и плетётся за Полом на кухню, где на столе уже стоит две кружки чая, а по середине стола стоит огромная миска всяких конфет и печений. Леннон иногда удивляется, как от такого количества конфет у Пола еще не развился диабет. Пьют чай они постоянно смеясь и рассказывая друг друг забавные истории из их жизни. Наконец, Джон может смеяться и улыбаться искренне, не думая о своих проблемах. А этот мальчик напротив рассказывает всё новые и новые истории из его жизни, поедая всё больше и больше конфет. Джон иногда и забывает, что это всё ещё ребёнок, собственно, как и он сам. Они просто два одиноких и потерянных ребёнка, которые нашли себя в музыке и друг в друге. Им просто так хорошо и легко вместе. Это просто настолько сильная связь между ними, что её невозможно не заметить. Невозможно не заметить, как они буквально расцветают, когда находятся рядом друг с другом. — Ты вроде как мне хотел песню показать, — зевая, сказал Пол, вставая из-за стола и, ставя кружки в раковину. — Ах да, пошли в зал. Джон моментально вскочил и пошёл в сторону зала. С кухни до него донеслось тихое «Неугомонный» и он стал широко улыбаться, уже представляя что будет играть Полу. Спустя минуту в комнату заходит Маккартни и садится на свое привычное место. На пол, облокотившись о диван. Леннон сел рядом, настраивая гитару. Пол откинул голову на диван и согнул ноги в коленях, а Джон сидел рядом и начал подбирать первые аккорды. И это кажется таким правильным. Кажется, что так всё и было всегда. Всегда это сидение плечом к плечу. Всегда это безмолвное понимание между ними. Джон прокашлялся и аккуратно начинает перебирать струны. У него нет ни мелодии, ни текста. Он просто перебирает струны и начинает петь первое, что приходит в голову. Он поёт и играет тихо. Он не хочет, чтобы их кто-то еще услышал. Он хочет играть для него одного. И он играет. Пол сонно и слабо улыбается, слушая приятную музыку. Ему всегда хорошо с ним и он не понимал почему. Хотя, ему и не нужно понимать что-либо. Ему просто нравится проводить с Джоном время. И это никак нельзя изменить. — Там должно быть ля, а не соль, — шёпотом говорит Пол. Он всё так же немного и нежно улыбается, пытаясь не уснуть. Джон ухмыльнулся и повернул в его сторону голову. Они сидят близко, даже очень близко и просто смотрят друг другу в глаза. Больше им ничего и не надо. Ему хочется добиться идеальной мелодии, чтобы Полу она нравилась. Так же и со словами. Он поёт их тихо и от самой души, понимая, что больше его так никто не выслушает, кроме этого парнишки, который всегда так лучезарно улыбается и вставляют свои замечания, по поводу и без. — Макка, — тихо позвал Джон, переставая играть. — А почему ты спишь здесь, а не в своей комнате? Пол отвернулся и уставился в одну точку на противоположной стене. И Джон только сейчас смог разглядеть его профиль. Его профиль в лунном свете. Его красивый профиль в лунном свете. — Мне страшно спать одному дома. И у Джона сразу в голове промельнул тот случай, когда он пришёл к нему в пять утра. Вот почему он тогда сидел на крыльце, а не спал, как все нормальные люди в это время. И ведь он никогда даже и не думал об этом. — Это началось после смерти моей матери. Я только дремлю по часу или полчаса, а потом просыпаюсь и очень долго ворочаюсь, почти до самого утра. И только когда отец под утро приходит домой и хлопает дверью, я понимаю, что дома я уже не один и быстро засыпаю. Поэтому и сплю иногда здесь, чтобы лучше услышать, как приходит отец. А ему говорю, — Пол горько усмехнулся и опустил голову. — Что мне надоедает спать наверху, — он снова поднимает голову, повернув её в сторону Джона и он увидел, как от слёз блестят его глаза. Джону стало так больно на душе. Он разбудил его, когда Пол наконец мог спать. Хоть эти злополучные час или полчаса, но он мог проспать. Пол понял всё без слов, просто посмотрев ему в глаза. — О нет, даже не думай, всё хорошо, мне наоборот, с тобой даже как-то, — Пол задумался на секунду, а потом всё с такой же чистой улыбкой поворачивается и говорит Джону, — спокойней. Пол откидывает голову обратно на диван, а Джон, пребывая в шоке, забыл как дышать. — Просто, — Пол продолжает говорить и тот, наконец, отмирает и смотрит на него. — Продолжай играть, пожалуйста. Джон оглядывает его всего. Пол выглядит, как ребёнок. Как ребёнок, которому нужно прочитать сказку, чтобы тот уснул. И Леннон совсем не против этому. Он готов хоть всю ночь рассказывать сказки этому парнишке в пижаме и с растрёпанными волосами. Пол открывает глаза и смотрит на Джона в лунном свете. И только сейчас он понимает, насколько же ему хорошо и спокойно на душе. Последний раз так было, когда мама была ещё жива. А сейчас он вновь обретает этот душевный покой. И ему это нравится. Пол всегда хочет чувствовать эту нежность и теплоту в душе, как сейчас. И он понимает, что весь его душевный покой таится лишь в таком же потерявшемся подростке, что и он сам. Джон, послушал его и начинает опять тихо перебирать струны, постепенно уходя всё дальше и дальше в эти свои мысли. У него собралась своя группа, у него куча амбиций, и вроде бы всё хорошо в жизни, но нет. Постоянная ругань в его собственном доме, тайные походы у его же матери, смерть любимого дяди. И всё это сгущается словно тёмные дождевые тучи над ним. А он идёт под ними, ожидая, что эти тучи когда-нибудь кончатся, и появится чистое голубое небо, без единого облачка. Он так этого хочет, но он уже слишком долго идёт по этой дороге. Иногда он так сильно устаёт от всего этого, но он не даёт себе падать духом. Только не тогда, когда в этих непроглядных тучах, наконец, проявляются кусочки чистого неба. Их группу уже полюбили многие, это — маленький кусочек чистого неба. У него множество амбиций и огромные мечты, которые он хочет воплотить в жизнь, и это — маленький кусочек чистого неба. Его мама открыла для него рок-н-ролл, и это тоже — маленький кусочек чистого неба. И сейчас самый главный кусочек этого чистого неба положил свою голову на его плечо, тихо и мирно засопев. Джон с нежной улыбкой повернул голову немного в сторону, боясь разбудить этого ангела. Пол, положив свою голову на его плечо и умиротворённо засопев, перекинул руку поперёк груди Джона и улыбается во сне. Сам Леннон тихо отложил гитару со своих коленок немного в сторону и стал любоваться им. Как мирно поднимается грудь, как немного подрагивают ресницы. И, самое главное, как он улыбается во сне. Полу, наверное, действительно хорошо спать вот так вот на его плече. Джон понимает, что сейчас он дома, что сейчас это всё так правильно, что, по-другому, уже быть никак не может. И с утра отец их так и находит. Пол лежит на плече Джона, перекинув руку поперёк его груди, а Джон обхватывает его за плечи, и они умиротворённо сопят в унисон. С тех пор всегда, когда Пол остаётся один дома, Джон приходит к нему, и каждое следующее утро, отец находит их спящих в обнимку и укрывает мягким пледом.