Однажды в другой вселенной

Всё сложно, сложно, очень сложно. Их трое. Персиваль, Ньют и Тина. Персиваль — статный, черноволосый, очень строгий с виду, но в душе ему не шестнадцать даже, тринадцать. Он пускает самодельные самолётики из бумаги, когда его никто не видит, и курит дорогие сигареты, когда его видят все. Ньют другой. И даже не в контексте сравнения с Персивалем, а просто — другой. Он вечно сутулит покрытую веснушками спину, смотрит исподлобья умными светлыми глазами — и, кажется, даже на радужке у него эти дурацкие мелкие веснушки. И ещё есть Тина. Тина — просто Тина. Она любит смеяться, сверкая хитрыми глазами, любит есть холодные яблоки — потому что холодные громко хрустят. Любит Персиваля. Любит Ньюта. Они валяются втроём посреди огромного заливного луга, пропитанного запахами лета, зелени и свободы; с отчаянно-голубого неба льются солнечные лучи, целуя веснушки Ньюта, нос Тины, закрытые глаза Персиваля. Тина лежит посередине, голова Ньюта покоится на её животе, и она машинально перебирает пальцами рыжие жёсткие пряди. Персиваль ведёт травинкой по её загорелой коленке, и Тина хихикает: чёрт, Перси, щекотно же! По вечерам они до полуночи просиживают на шершавой крыше огромного амбара, до одури считая звёзды и толкая друг друга, чтобы не уснуть, а то упадёшь — и мало не покажется. Тина с Персивалем выдумывают названия для созвездий, Ньют тихо улыбается — кажется, астрономия прошла мимо них. С утра накрапывает мелкий злой дождь, который к одиннадцати превращается в настоящий ливень. Персиваль, смеясь, почти выталкивает Ньюта на улицу, следом бежит Тина, босиком, в лёгком льняном платье. Мокрая тёплая земля скользит под ногами, волосы липнут к коже, внутри — счастье, настоящее, обжигающее, такое, что хочется раскинуть руки и закричать. По лицу бьют крупные капли, Персиваль белозубо улыбается, его чёрные волосы слиплись на лбу, но он не спешит их убрать. Ньют скидывает насквозь промокшую рубашку и забрасывает на плечо, на его загорелой спине весело пляшут рассыпавшиеся веснушки. Лето кончается быстро, пестря числами потёртого календаря. Небо по-прежнему отливает лазурью, но предательский жёлтый лист опускается на крыльцо, и это почти что прощание. Персиваль выпускает сизый дым, который тут же исчезает в насыщенном свежестью воздухе. Он смотрит на Тину, блестя чернющими глазами, и усмехается чему-то своему, и Тина улыбается в ответ, не замечая этого блеска. Они лежат ночью на крыше, кожу скребёт амбарная дранка, Персиваль накручивает на палец волосы Тины, задумчиво глядя на звёзды. Ньют сидит рядом, обняв колени руками, он смотрит на Тину и не может отвести взгляд. У Тины закрыты глаза.