Письма

Артур ШинРа – человек старой закалки, ему привычней, чтобы вся информация была систематизирована и предоставлена ему в дорогих и пахнущих кожей папках, которые выглядят так же солидно, как и сам господин Президент. Вельд только неодобрительно хмурится, почитая это за пижонство и крайнюю степень идиотизма. Информацию нельзя хранить так, это может плохо закончиться. Но ШинРа не просто так стал Президентом и тем, кого откровенно можно называть сильным мира сего. На все настойчивые советы Вельда избавиться от материалов и перейти уже окончательно в век электронный и цифровой, Артур хмыкает в усы – а, что, разве есть опасность? Департамент ТУРК плохо справляется с обязанностями? Ему больше нравится работать с чем-то осязаемым. В первую очередь Артур ШинРа – делец, а потом уже всё остальное. И ему куда приятней держать в руках стопки отчётов, чем получать их в электронном варианте. Это осязаемое и материальное. Профессор Марк Холландер знает, как привлечь внимание Президента. Во-первых, дорогая бумага, кремовая. Возможно даже с золотыми вкраплениями, но не слишком большими, чтобы смотрелось солидно, а не аляповато. С последним сложно, потому что Артур ШинРа тяготеет к роскоши в стиле барокко, тут главное не перегнуть палку. Во-вторых, папка из натуральной кожи. Это можно будет списать на необходимые расходы для лабораторий, кто их там будет перепроверять, канцелярию-то… У Холландера есть правило – если за тебя может заплатить Корпорация, то следует ей позволить сделать это. Он великодушно позволяет платить за себя. И, наконец, в-третьих: Артур ШинРа ценит своё время и внимание, дело надо изложить так, чтобы он заинтересовался. Чётко, суховато и в то же время настойчиво. Он вручает папку Президенту лично в руки, когда они вдруг встречаются в лифте. Это для Артура они встречаются «вдруг», а Марк уже всё давно продумал. - Это что? – недовольно интересуется господин ШинРа, но дорогой кожи приятно касаться, мужчина машинально сжимает пальцы посильней. - То, что я не хотел бы доверять третьим лицам, господин Президент, - голос у Холландера приятный, чуть вкрадчивый, но не настолько, чтобы пробудить подозрения. Лифт тихо звякает и учёный, кивнув Президенту, выходит на своём этаже. Артур на самом деле не удивлён и почти уверен, что в дорогой папке найдёт очередной донос. Скорей всего, на Ходжо. Учёные напоминают ему голодных крыс в замкнутом пространстве, всё пытаются сожрать конкурентов за материальные вливания. И не холодно им там, на своём научном Олимпе, скажите на милость… В папке действительно донос, но не на Ходжо, а на его питомца. На Сефирота. Артур хмурится, читает внимательно, кончиками огрубевших от никотина пальцев касаясь дорогой кремовой бумаги. Неудивительно, что Холландер строчит кляузы на чужой проект, у него своих два и те не дотягивают по уровню, но сколько во всём этом правды? «… демонстрирует противоестественную жестокость, выходя за рамки выполнения приказа, что вынуждает выразить сомнения в психическом здоровье…» Артур ШинРа откладывает исписанную прыгающим почерком бумагу и, откинувшись на спинку кресла, потирает глаза. Нет, не стоит принимать всё чересчур уж серьёзно. Холландер ненавидит чужой успех, учёные вообще ревнивей баб, если уж на то пошло. Но Марк мужик неглупый. Он не станет ставить под сомнение фигуру Сефирота – любимца начальства – без оснований. Ведь куда удобней было бы очернить Ходжо, не так ли? Холландера он знает. Тот предпочитает лёгкие пути, идти по пути наименьшего сопротивления, и если сейчас избрал кривую дорожку – значит, на это есть серьёзные причины. С другой стороны… Сефирот слишком большое капиталовложение, чтобы игнорировать такие заявления. Икона, мать его. - Хайдеггера ко мне в кабинет, - нажав кнопку селектора, отрывисто бросает Артур. И сразу же жалеет об этом. Когда Отто Хайдеггер шёл по коридорам, то представлял, как от его поступи сотрясается до самого основания ШинРа-билдинг. Он знал о своём избыточном весе, но всегда считал, что хорошего человека должно быть много. И если к хорошим людям даже сам Отто себя мог бы отнести с натяжкой, то в категорию "хороший мужик" он попадал однозначно. Артуру нравилась узколобость мышления этого человека, его простота и безыскусность – от таких, как Хайдеггер, не стоит ожидать бунта или мятежа, у них мозги не под это заточены. Отто смеялся громко и хрипло, курил много, за бабами не носился – не по статусу ему носиться, тем более что жадных пираний много, а у Хайдеггера на всех хватит и финансов, и интереса. Ещё Хайдеггер много пил. Предпочитал он ледяную водочку, хотя сам ШинРа больше любил коньяк, и когда опрокидывал стопку за стопкой, то медленно, но верно наливался краской, да становился громче. - Солдат пьёт, служба идёт, - подмигнул Отто, салютуя очередной стопкой, и браво опрокинул её в глотку. Потом похлопал себя по карманам, выудил массивный позолоченный портсигар, и сунул в рот пузатую сигару. Прикурил, жадно затянулся и, выпустив сизый дым, глянул на президента. – Ну что, Арти, что там такое срочное возникло? Я с плаца, щенки-то жару дают, любо-дорого посмотреть… За дверями они были просто «Арти» и «Отто». Президент на панибратство внимания не обращал, потому что Хайдеггер был прост и безыскусен, для него к начальству по имени было естественно. - Что с Сефиротом? – Артур закурил, вальяжно откинувшись в кресле. - А что с ним? – удивился Хайдеггер. – Сияет, мать его, как обычно. Сукин сын. Господин президент вспомнил солджера и не смог не согласиться – сияет, сукин сын, ещё как сияет. Так сияет, что от света этого глазам больно. - Я тебе вот что, Арти, скажу. Он, Сефирот, всей армии стоит, - наклонившись к ШинРа, доверительно произнёс Хайдеггер. – Не потому, что хороший солджер, нет. Он бешеный. - Бешеный? - Да, - энергично закивал Отто, утирая усы, но глаза его светились воодушевлением. – Очертя голову - и в бой. За ним люди идут, Арти, что коровы на убой. И как идут! С песнями. Артура ШинРа машинально глянул на папку с доносом, но Хайдеггер этого не заметил. - А ещё с юмором у него всё в порядке. Сейчас, погоди… - крякнув, Отто принялся копаться по многочисленным карманам, а потом вытащил из нагрудного изрядно помятую открытку – и протянул Артуру. – Ну не сукин ли сын, а?! Президент взял открытку. Глянцевая сторона немного измялась и в уголке будто треснула от частых перегибов, но изображённый на ней пейзаж ни с чем спутать было нельзя – Вутай. Обычная открытка, не лучше и не хуже других, которые можно найти в любом, даже самом захудалом городишке. Изогнутые деревца, поэтическая дымка над далёкими горами… стандартный комплект. Артур перевернул открытку. На обратной стороне чётким почерком было выведено: Привет из Вутая. И подпись, одна буква – С. - Он мне с каждого задания шлёт, - смеясь своим неприятным смехом, продолжал говорить Хайдеггер. – Приветы шлёт, мать его. Ну не хохма ли, а, Арти?! - И много у тебя таких писем? - Да поднакопилось чуток, а что такое? Намекнуть, чтобы и президенту приветы слал? Это мы можем, это мы запросто… - Нет, не надо. Служит пусть лучше, а не приветы рассылает, - ухмыльнулся Артур ШинРа. Коньяк медленно, но верно делал своё дело. Папка со стола отправилась в ящик, чтобы навсегда там затеряться. Кто их, этих учёных, слушает? – А что, не отличается ли сукин сын излишней жестокостью, а, Отто? Хайдеггер озадаченно посмотрел на президента, почесал бороду и резонно поинтересовался: - А кого жалеть-то, Арти? Узкоглазых этих, что ли? - И то верно. Воздух в Вутае пахнет кровью. Сефирот щурится, как сытый кот, и выводит на открытке очередной привет.