Накануне

***

Есть на свете знак святой и вещий, Ярко обозначен он в веках: Самая прекрасная из женщин — Женщина с ребенком на руках. На улице светило яркое солнце, по синему небу плыли пушистые белые облака. Сад и лес вокруг замка зеленел, всюду пахло весной. Утреннее солнце несло свет всему живому. На красивый просторный балкон вышла темноволосая женщина, облаченная в пеньюар и мантию. Она, оглядев местность, улыбнулась, подставляя солнцу бледное, иссушенное Азкабаном лицо, на котором прорезывались уже первые морщины. Волшебница сильнее завернулась в черную мантию: всё-таки было немного прохладно; но погоду нельзя было сравнить с той, что бушевала в северном море. Прядь черных как смоль волос выбилась из наспех перетянутого лентой хвоста, и женщина изящным взмахом тонкой кисти откинула её назад. Было около семи утра. Свежий ветерок играл её длинными кудрями. Беллатриса Лестрейндж улыбнулась своим мыслям. Она чувствовала себя отменно. Волшебница прикрыла глаза на мгновение; лицо её стало умиротворенным, разгладились почти все морщины, которые нанесли на него Азкабан и эта страшная война. Неизвестно, сколько бы она так стояла, вдыхая аромат цветов, что росли в парке Малфой-мэнора, если бы из комнаты не послышался тихий детский плач. Женщина быстро развернулась и вошла в свои покои, которые были оформлены в бежево-персиковых тонах. Конечно, этот цвет она не любила, в комнате раздражало её почти всё: белый пуфик у окна, зеркало в розовой оправе, бежевый трельяж, светлый ковер. Но это были самые лучшие и тёплые комнаты в поместье Люциуса Малфоя, которые выходили окнами на розарий и парк, имели большой гардероб, отдельную гостиную, большую спальню, дамский салон и кабинет, и это не говоря ещё о прекрасной ванной комнате. Переселить её сюда приказал сам Повелитель. Беллатриса, войдя в комнату, сразу же направилась к детской колыбели с белым кружевным пологом. Там уже стоял высокий мужчина в черном одеянии. — Доброе утро, Белла, — произнес Повелитель тихим, размеренным голосом, поворачиваясь к ней лицом. Величайший темный маг последних столетий держал в руках крошечный сверток из пеленки и кружев. Нельзя, наверное, увидеть более иррациональную картину: Тёмный Лорд трепетно держит на руках грудного ребенка, хотя маленьких детей обычно пугают тем, что он их ест. — Здравствуйте, милорд, — улыбнулась Беллатриса, присев в легком реверансе. Повелитель медленно кивнул ей. Одновременно с этим младенец у него на руках тихонько запищал. Леди Лестрейндж наблюдала, как её господин начинает немного покачивать малышку: выглядело это немного странно, но в то же время мило. Скорее всего, он делал это неосознанно. Волшебница приблизилась к мужчине, чтобы взглянуть на родное дитя, которое благодаря покачиваниям немного успокоилось, но всё же кроха оттопырила нижнюю губу, явно собираясь зареветь с новыми силами. — Возьми её, Белла, — сказал Тёмный Лорд, передавая ребенка мадам Лестрейндж, которая тут же бережно взяла её на руки и прижала к груди. Малышка, высвободив руку из персиковой пеленки, тут же схватила смолянистый локон матери, беззубо улыбнувшись. — Жду тебя к двенадцати; нужно перегруппировать Пожирателей Смерти и отдать приказы полевым командирам: что-то мне подсказывает, что скоро объявится Гарри Поттер, — прибавил Волдеморт, прищурив красные змеиные глаза. Беллатриса кивнула, робко улыбнувшись. Она всё ещё помнила, как по своей глупости и импульсивности упустила мальчишку, и тот смог сбежать из Малфой-мэнора. Тогда влетело абсолютно всем, кроме неё. Повелитель не наказал свою верную фаворитку, поскольку Белла ещё не оправилась от родов. Но лучше подобных ошибок больше не делать, иначе последствия будут фатальными. — Хорошо, господин, — кивнула ведьма. Тёмный Лорд задержал свой взгляд на ребенке, а после вышел из помещения, оставляя их одних. Леди Лестрейндж взглянула на дочку, которая нахмурила бровки, готовясь зареветь. Несмотря на то, что ей не было и двух месяцев, Дельфина была очень умной девочкой. Она редко плакала и могла молча лежать в колыбели, пока мать разбирала какие-то бумаги в своем кабинете. Разумеется, её никогда никто не оставлял одну на длительный срок. Волшебница берегла единственное и долгожданное дитя, охраняла как зеницу ока. Никто из посторонних о ней не знал, только разве Малфои и Лестрейнджи, да целительница Роули, которая и приглядывала за Беллой во время беременности. Когда Беллатриса отлучалась на редкие и неопасные задания, с малюткой сидели Нарцисса или Рудольфус. Мадам Лестрейндж прошествовала вместе с ребенком на руках к бежевому пуфику, чтобы потом сесть. Она поудобнее взяла малышку, которая открывала-закрывала ротик, явно желая есть; после этого ослабила шнуровку ночной сорочки под пеньюаром и дала ей грудь. Дельфина с готовностью принялась кушать, кося серые глаза, явно унаследованные от Блэков, на мать. Белла же развязала кружевной чепчик и сняла его, с большой нежностью проведя рукой по темному пушку на голове дочери, после этого любовно погладив крохотную ручку, в которой была зажата прядь её черных волос. Глядя на это чудо, несгибаемая и беспощадная Пожирательница Смерти не могла всё ещё поверить в то, что держит на руках родное дитя. Дитя её Повелителя, господина и любимого мужчины. Несомненно, все муки Азкабана и преисподни сражений стоили этого ангелочка. Леди Лестрейндж не жалела о своем выборе, сделанном много лет назад, и милорд вознаградил её за верность — позволил родить ему ребенка. Эта награда, малышка Дельфи, — величайшее в мире богатство. Видя её сон, на неумелые движение ручек, Белла понимала, что готова ради неё на всё, готова пройти все самые страшные битвы, чтобы малышка её жила в новом, счастливом мире, где нет этой проклятой войны, от которой все устали, где грязнокровки знают свое место. Ведьма устало улыбнулась. Она была простой женщиной, любящей матерью и верной спутницей. Эта нежная особа жила в ней от рождения, а война и жестокость мира скрывали её от посторонних глаз. Такой её — обычной и земной — видел только ограниченный круг лиц. И то они не знали всей правды. Беллатриса взглянула на дочку, которая уже мирно сопела, покушав и отпустив грудь. Чародейка быстро поправила платье и запахнула пеньюар. Дельфина спала, не выпуская из маленькой ладошки кудрявую материнскую прядь. Леди Лестрейндж осторожно поцеловала её в макушку, вдыхая легкий, приятный аромат. Что может быть прекраснее тепла собственного ребенка? Даже Тёмный Лорд не может устоять против этого чуда. Беллатриса видела, как он смотрит на неё. В такие моменты в нем мелькает что-то обычное, человеческое, словно он совсем не Волдеморт и не глава Пожирателей Смерти. Волшебница встала с пуфика и, покачивая дочь, подошла к её колыбели; затем осторожно положила её в постель и укрыла одеяльцем, погладив по животику. После этого, взяв свою палочку с тумбочки, что стояла рядом, проверила действие защитных рун, которые были вышиты на пологе и одеяльце. Они были нанесены для создания самых подходящих условий для малютки, чтобы она не замёрзла и не перегрелась. Удостоверившись, что всё хорошо, леди Лестрейндж отправилась в гардеробную, чтобы переодеться к завтраку. С минуты на минуту должна была прийти Нарцисса. Женщина, пересекая комнату, взглянула на календарь, висевший на стене. Было 1 мая 1998 года. Канун битвы за Хогвартс, но никто ещё об этом не знал.