❀
Я не часто обращаю внимание на окружающий мир, не часто поднимаю глаза к небу, не часто гляжу по сторонам, переполненный отягощающими мыслями, которые необходимо где-то оставить, лишь бы только стало легче. Я не часто осматриваюсь вокруг в поисках того, что обязано привлечь мое внимание, но отчего-то оно вдруг стало подвластно ему. Каждое утро, поравнявшись с машиной, я на секунду останавливался и бросал взгляд на поредевший именно перед нашим домом лес. Широкая тропинка, открывающая небольшую поляну, поросшую взлохмаченными кустами, высокой травой и непонятными, на длинных ножках цветами. Пушистые еловые ветки прятали в своих иголках ленивые лучики солнца, нагревались и отбрасывали тень; веяло прохладой и мятой. Вот уже два месяца, как мы переехали сюда — я, сестры, мама и отчим, и вот уже два месяца, как я каждый день спускаюсь по тяжелым ступеням веранды, и резво, точно изнывающая от жары ящерка, снующая по раскаленному асфальту в поисках убежища — прохладной тени — двигаюсь в сторону машины, со встроенным внутри кондиционером. Вот уже два месяца, как я, не пойми для чего, медлю — замираю под самым солнцем, и точно зачарованный, во все глаза смотрю в сторону полысевшего лесного затылка. Смотрю, как высокие, стройные ноги, твердо схватившиеся за что-то под землей, с легкостью тянутся ему навстречу; смотрю, как эти самые ножки подгибаются под его аккуратными прикосновениями к ним; смотрю и не понимаю, для чего дались ему эти цветы…❀
Я работаю в музыкальном кафе, далеко от нашего нового дома, в самом центре города. Платят немного, зато я никогда не бываю голоден, да и люблю я провести немного времени в одиночестве, пока добираюсь до работы. Мой старенький пикап давно поржавел, и некогда яркая синяя краска почти сошла, не оставив тем, кто видит этого страшилу в первый раз не единой подсказки о том, каким красавцем этот мустанг* был раньше. На дверях красовались вмятины, а сам кузов был слишком стар и отчаянно просился на пенсию. Однажды я обнаружил под единственным шатающимся дворником небольшой букетик тех самых странных для меня цветов. Они были нежно-розовыми, аккуратно сложенными и перевязанными тонким жгутиком. Розовые, точно его полноватые губы, или те непонятных размеров рубашки, в которые он любил облачаться. Розовые, они явно были здесь для того, чтобы хоть как-то помочь бедному куску железа немного пережить тот ежедневный ужас — поездку до города и обратно — и не умереть в ужасной агонии где-нибудь по пути, они вселяли радость и веру в лучшее своим нежным и приятным раскрасом. Должно быть, он решил, что это поможет. Они приятно подходили по цвету… и я не мог не улыбнуться.❀
Каждый день я проводил в городе по полдня, и тот отведенный нам час на обед, я тратил на прогулки и разведки, слоняясь туда-сюда, иногда возвращаясь с опозданиями (наверное, именно из-за этого меня недолюбливал босс). Так случилось и тогда. Я проходил мимо новеньких домов, высоких, что аж дух захватывало, широких и недосягаемых, как вдруг увидел небольшой магазинчик цветов. Маленький, уютный и совсем не похожий на те, что ютились вокруг. Я подошел ближе. Огромные стеклянные окна от пола до потолка таили за собой множество столов, многоярусных шкафчиков, разрисованных маленькими цветочками, и уютных белых стульев, также пестрящих невесомыми, благоухающими клумбами. Все это было уставлено разными пестрыми и сладко-пахнущими цветами. Даже кое-где на полу эти самые сладости теснились друг с другом, переплетались стеблями, шепотом делясь самым сокровенным. На стенах висели красивые лейки, лопатки, ножницы, перчатки, мини-грабли, а еще… пестрящее узорами по бокам зеркало. Зеленые — точно каждый листик в этом чудном месте, в котором, кажется, можно сесть где-нибудь в углу, забыться и придаться волшебству, которое является лишь во снах, глубокие — будто бы лес возле нашего дома, загадочные — точно внеземные, искрящиеся заразительной беспричинною радостью и гипнотизирующие, манящие смотреть в них постоянно, и постоянно открывать новое, изучать их, и сквозь их отражение изучать основы вселенной… они встретились с моими, слегка смутившись, подмигнули, а их хозяин обернулся. Спустя мгновенье, контакт вновь восстановился, только уже без помощи зеркала. Пухлые губы расплылись в улыбке, изумрудные камешки блеснули, а на нежной коже щек показались ямочки. Сорвавшись с места, точно действие гипноза прошло, я вдруг резко нагнулся, становясь слишком близко к земле, надеясь, что это внеземное существо не разглядит меня больше. Надеялся, что теперь кудрявая голова полна вопросов о том, куда же делся тот странный паренек, забывший снять с себя заляпанный чем-то фартучек, почему он вдруг испарился… но вместо этого, моих ушей коснулось мягкое хихиканье, и я вдруг понял, какой я болван, сидя здесь, у самого окна, на корточках. Черт возьми! Щеки залились краской, и, сдирая подошву на своих ботинках, я быстро пополз прочь от этого места. Возможно, мне показалось, но изумленный и не на шутку развеселившийся, он высунулся из-за двери в магазин и взглядом проводил убегающий силуэт — меня — сопровождая это приятной и нисколько не надменной улыбкой. Неужели это цветы, на языке которых он свободно умеет говорить, подсказали ему посмотреть в зеркало? Неужели он услышал те робкие шепотки, исходящие от существ, с которыми, я уверен, он знаком гораздо ближе, нежели с людьми? Неужели его смех настолько сладок, что может смело соревноваться с чарующим запахом цветов, которыми он окружил себя, а заодно и все вокруг?.. Неземной.❀
Я понял, что влюбился в него, когда на ярмарке, устраиваемой нашими соседями, он стоял возле лотка с кактусами. За его широкой спиной на стене висели шарики, а в своих ручках он сжимал коробочку дротиков. Обычно в таких конкурсах главным призом были мягкие зверушки, а в его случае — кактусы. Он правда считал, что кто-то станет удивлять свою девушку на свидании, выиграв для нее… кактус?.. Он серьезно надеялся, что кто-то с энтузиазмом подбежит к его лотку и станет просаживать все свои билетики на этот конкурс? Он действительно считал, что к его палатке выстроится целая очередь?.. Кажется, так это наивное создание и считало… Вечер подходил к концу, а возле его "аттракциона" и близко никого не было. Я весь вечер просидел на скамейке в нескольких метрах напротив, но так никто и не остановился. Я видел, как сильно загорались его глаза, когда кто-то проходил мимо, и как трепетало его естество, когда кто-то случайно обращал свой взор в его сторону… я видел, как постепенно его свет угасал, а теперь, когда все постепенно начинают расходиться, зеленые глаза и вовсе наполняются ненужной влагой, отчего блестят теперь куда больше, чем обычно. Красивый плакат, нарисованный и разукрашенный вручную, чистая розовая скатерть, чуть сдутые шарики, полосатая рубашка со шнуровкой и грустный взгляд. Я подхожу ближе и протягиваю красный билетик. Маленькие кудряшки, торчащие в разные стороны, не желающие подчиняться огромным белым очкам с черными стеклами, точно глаза инопланетянина, которые он использует в качестве ободка, тут же оживляются, а поникший взгляд тусклых глаз вновь наливается ярким нефритовым цветом, а вместе с тем — жизнью. — Привет, я хочу выиграть главный приз, — произношу я, пытаясь проглотить застрявший в горле ком, так мешающим нам обоим сейчас. Он мельком кивает и застенчиво протягивает мне теплую коробочку с дротиками, которую он весь вечер продержал в своих горячих руках, точно само мироздание позаимствовало у солнца немного огненного пекла, любезно поделившись с ним. Целюсь, бросаю, но промахиваюсь. Замечаю его слабую улыбку, и тут же тревогу на лице. Он беспокоится за меня? Цветочная душа волнуется? Должно быть, кактусы, что весь вечер скучали на столе, уже наперед знают, чем все закончится, оттого и шепчут ему об этом, за зря пугая и волнуя это хрупкое создание. Еще один бросок — раздается звук лопнувшего шарика. Он улыбается, вскинув бровями и хлопая в ладоши. Чудо. Бросок — хлопок — улыбка и тихое, полное доброты хихиканье. Прелесть. Бросок — хлопок — отстуки сердца в самых висках. Волшебный. Бросок — хлопок — руки дрожат от его ликования и неподдельной, детской радости за меня. Невероятный. Бросок — хлопок — я влюблен. Влюблен в это чудо с растрепанными волнистыми волосами, которое вот уже два месяца приветливо машет мне с той самой лесной полянки — его собственного королевства, в котором он — самый красивый из всех цветов. Влюблен в его волшебство, с которым он, кажется, ни на минуту не расставался, оказавшись на нашей планете, когда, подобно любой крохотной звездочке, оказался самым ярким и сошел с орбиты. Влюблен в эту лунную пыльцу на его ресницах — влага, с которой благодаря своему единственному за сегодня посетителю он с легкостью расстается. Влюблен в эту розу, которая не способна жить в этом мире, потому что у нее единственной нет шипов. Но я готов стать ими ради него, готов защищать его от этого злого и жестокого мира, готов принимать удар, пока он набирается сил, шепчась обо всем на свете с другими, куда бледнее его самого, дикими цветами. Влюблен в его заливистый смех, с которым он рассказывает мне о ярких огоньках, что кружат ему голову каждую ночь. Влюблен в его беззаботность и ребячливость, с которой он скачет через гигантские корни деревьев, точно играет в классики. Влюблен в его чистую, светлую, подобную мягким цветам его рубашек, душу, к которой этим вечером мне удается ненадолго прикоснуться… Он лежит в траве, усердно делая снежного ангела, которого летом он называет «травяным ангелом», и, демонстрируя свои чудесные ямочки на щеках — место, где солнце заслуженно коротает срок во время дежурства белоснежного диска, не желающего открывать другую, никому неизведанную сторону — дарит мне момент счастья, безмятежности и покоя. Он тянет меня на себя, и я путаюсь в длинных веревочках его полосатой кофты, столь подходящей его глазам. Он прикрывает рукавами, в которых утопают его изящные длинные руки, свои губы, свою улыбку, зажмуривает глазки и вновь хихикает, и этот звук кажется мне самой прекрасной и мелодичной музыкой. Он — чудо, которое живет и питается только благодаря энергии цветов, травы, деревьев и свежего, прохладного воздуха; он заставляет его лепестки раскрыться и дышать. Я осмеливаюсь поцеловать его в щеку, когда нависаю над ним. Он трепещет, точно одуванчик, теряющий свои крохотные зонтики во время сильного ветра; я могу чувствовать его жаркий пыл. Он завороженно глядит на меня, а я не могу скрыть своего восхищения. Он вновь улыбается — благодарит за то, что я не стал напирать, ведь мы мало знакомы… должно быть, дело в этом. Только позже я узнаю, что это был его первый поцелуй. Я помогаю ему подняться на ноги. Даже теперь, когда так темно и единственный свет — это свет небесного тела над нашими головами, я могу видеть, как горят его щеки, как пылает его кожа и как тепло от этого рядом с ним. Он несмело приближается ко мне, оставляет холодный, точно оазис где-то в джунглях, неловкий поцелуй на моей небритой щеке и растворяется в ночи… Я влюблен в его таинственность, которая очаровывает, в его загадочность и волнение, с которым он нарочно всю дорогу до нашего места задевал мою ледяную руку своей… И я нисколько не злюсь на то, как он, воспользовавшись моей рассеянностью, оставил мне весь лоток колючих зеленых ежиков, вместо заслуженного одного.❀
С той ночи прошло несколько дней, но за это время, мы придумали наш собственный способ общения. Каждое утро я оставлял записку под дворником своего пикапа, а спустя некоторое время находил там ответ, а вместе с ним — прилагающийся к бумажке букетик цветов. Каждый раз я, уезжая на работу, останавливался напротив нашего с ним места, и каждый раз цветочный мальчик скромно махал мне, завидев мою улыбку и любопытство, по поводу записки, в которых нередко можно было найти осыпавшиеся семена — следы его верных спутников. Я удивлялся ему все больше, ведь как бы долго мы не стояли друг напротив друга и как бы долго я не улыбался ему, он ни разу не подошел ко мне. Он ни разу не осмелился выйти из прохладного лесного царства на нашу парковку перед домом. Порой мне казалось, это создание и впрямь не может жить под палящим солнцем и ему, точно цветам, которым необходима вода, — была необходима тень. Казалось, будто бы на том месте, где он мог оставить свой след, вырастали новые, обладающие куда более стойким запахом и куда мощнее, сносящей крышу головокружительной терпкой сладостью, тех, что росли сами по себе. Казалось, выйдя он за пределы леса, его телесная оболочка могла превратиться в воду, сверкающими бисеринками осевшую на пушистых листьях, а благодаря палящему солнцу и вовсе испариться навсегда... Поэтому я нисколько не сердился и все понимал. Понимал все его странности, и совру, если скажу, что они не были милыми для меня. Я часто вспоминал ту ночь, тот момент на траве, ту ярмарку, те крошечные кактусы каждый в своем собственном горшочке, ухаживать за которыми теперь выпала честь мне, те его улыбки и слезы, которым я тогда помешал расстроить его. Я часто листал его записки, которые я (все до единой) хранил в небольшой шкатулочке, позаимствованной у сестры. Наверное, слишком поздно, но все же я заметил на них маленькие циферки. Он написал их на каждой. С обратной стороны. Я идиот, который не разглядел их, а он и не спешил напоминать, кажется, хихикая над моей глупостью. Я набрал их на своем телефоне и молил небеса, чтобы и у цветочного мальчика оказался телефон. Я уже нажал на вызов, но в последний момент передумал. "Ты прекрасен" Я не знал что сказать. Не знал, как отреагирует это внеземное существо с ямочками на щеках. Не знал, что подумает обо мне, ведь я всего лишь человек, а он… он прекрасный цветочный ангел с волшебным голосом и искрящимися глазами зеленого цвета. Он — мой свет. Он — мое небо. Он — море, в которое я готов нырнуть с головой. Он… "Я ботаник**" "Это довольно сексуально" "Ты отвратителен" "✿" * Ford Mustang — культовый автомобиль класса Pony Car производства Ford Motor Company. ** Бота́ника — наука о растениях.