Лунная девочка Марго

      Марго.       Маргарет.       Маргарита.       Мэри (может, даже и Кровавая).       Моя Марго…       А, нет, не моя, увы, — чья угодно: Элая Кэша, шлюхи из французского борделя, Рейли Сент-Клера, — но только не моя, нет, не моя. Запомни уже это, придурок, и хватит пялиться на себя в зеркало, представляя, как ты выигрываешь очередной Уимблдон, держишь в руках кубок, светишь всеми тридцатью двумя в объективы, а эта девушка-девочка с густо накрашенными глазами в вечной меховой накидке виснет у тебя на шее, улыбаясь своей почти невидимой улыбкой-усмешкой. Нет. Не будет этого.       Сколько раз ты нарывался на то, чтобы признаться ей, — и вес время уходил от прямого разговора? Да с самого детства, с того момента, как вы сбежали в Музей и жили там неделю, питаясь сухариками и деля один спальный мешок, уже изрядно потрепанный в походах отца. Ты ведь тогда мог ей сказать: «Я люблю тебя, и это навсегда, и я знаю, что, даже когда мы повзрослеем, когда ты выйдешь замуж, а я женюсь, возможно, — я все равно буду с тобой неразлучен. Это вживили мне, видно, с рождения, — чувство к тебе, хоть ты и позже нас всех стала членом семьи Тененбаумов».       Марго бы не удивилась таким умным речам сводного брата, еще мальчишки, — ведь ваша семья славилась гениальностью отпрысков. Но ты ничего ей тогда, а предпочел просто есть вместе с ней сухарики, запивать их пивом и листать большие энциклопедии. И молчал, молчал,— хотя надо было говорить не переставая, чтобы достучаться до вашей "лунной девочки"...       Ты ничего не сказал и тогда, когда проигрывал матч, — а на трибунах сидела Марго с новоиспеченным супругом. Ты предпочел запороть игру и разрыдаться, но смолчать, черт тебя дери, кретин Ричи…       У тебя есть сокол Мордехай, — верная птица. Верная и свободная, которая, однако же, всегда возвращается к тебе из загулов-полетов. Но Марго — не Мордехай. Эта субстанция ничего общего с соколиной верностью не имеет, да и вообще ни с чем тебе знакомым Марго не сопоставишь.       Ты сумел приручить Мордехая, но не смог приручить Марго.       А сейчас ты просто режешь руки, потом добираешься до вен, — жалкое подобие самоубийства, ты вон даже и «предсмертное письмо» оставил, где признаешься в любви к сводной сестре и просишь прощения у отца за злость брата Чеса на тебя. Господи, какой же ты жалкий: ведь тебя спасут, а порезы неглубокие, причем режешь ты поперек, а не вдоль, — точно лицедейство, инсценировка, детская игра в «Я обиделся и умер. Извинитесь, — и я оживу».       А зачем ты побрился, Ричи? Думаешь, Марго нравится бритые парни? Ты вообще знаешь, что ей нравится?       Ничего ты не знаешь, теннисист, приручивший сокола, но упустивший любовь всей своей жизни.       Марго — даже не кошачья вольность, не кошачье «брожу сама по себе», это лунный вампир: молчаливая, скрытная, всё, что вы о ней случайно узнали, либо аморально, либо просто странно, и это еще не конец сюрпризов.       Пойми, что бы ты ни делал — выигрывал кубки в теннисе, брился/отращивал волосы, резал себе вены, становился вегетарианцем, разводил соколов, — лунному вампиру Марго будет всё равно. Не плевать ей будет, только если она полюбит.       Так что не занимайся ерундой, Ричи, — звони в больницу, а потом можешь потерять сознание. А напоследок вспоминай: рыжие волосы, черные тени по контуру ресниц, меховая накидка и разлет прически, когда она выходит из автобуса…       Девочка с Луны, неприрученный Мордехай во плоти.