А разве так правильно?

Разве так правильно? Разве правильно то, что Юра у меня дома? Разве стоило нам так поступать, плюя на законы общественности и общую неприязнь? Никого это не волновало. Он стоял в дверях, я напротив него. Секунда, две и он внутри. Посреди студии, осматривался, будто впервые... Дурак. Был ведь у меня раньше. Это был особенный день. День, когда мы впервые решились на нечто большее, чем просто неловкие прикосновения к телам друг друга. Я решился.

***

Звонок в дверь бил по ушам и призывал впустить гостя. Я прекрасно знал, кто пришел и посему поспешил отпереть дверь. Передо мной стоял запыхавшийся парень с растрепанной прической. Я молча рассматривал его лицо, о чем то задумавшись. —Так и будем в дверях стоять?,— Хованский нахмурился и с ожиданием посмотрел меня. —Да, да... Прости, проходи. Я отошел от двери, пропуская Юру внутрь квартиры. Поставив обувь около двери, блогер направился прямиком в зал, который по совместительству исполнял роль студии. Я вернулся в комнату вслед за ним, устраиваясь на диване и наблюдая за гостем. —Хочешь чай или... чай?—предложить ему больше было нечего. Так что я смиренно ждал ожидаемого ответа. —Покрепче чего то нет?—Хованский казался напряженным и уставшим. Не знаю, что произошло, но все явно было не в порядке. —Нет. Ничего покрепче у меня нет. Хочешь бухать — иди к себе... Я задумался и ушел на кухню, за чаем. Я прислушивался к звукам из зала, но там было тихо. Хованский просто сидел на кресле и ждал меня. На кухне смиренно спал Дядя Пес, ничего не предвещало беды. Все было спокойно, даже слишком. Я медленно заваривал чай. Ждал пока настоятся листья, пока лимон достаточное время полежит в воде, пока жидкость остынет... Я будто оттягивал время и ему это надоело. Хованский зашел на кухню, обнимая меня со спины. —Ларин, ты что, избегаешь меня? Чего так долго?—его руки были холодными, и даже через футболку я это чувствовал. От прикосновений Юры мне захотелось исчезнуть, провалиться... Мы оба знали, зачем мы тут, и почему я его избегаю. К чему эти глупые вопросы? Я развернулся к нему, облокачиваясь на деревянную кухонную тумбу. Губы парня были прямо напротив в меня. Хованский о чем то задумался и через пару секунд гангстер увлеченно целовал мое лицо, прижимая меня к себе за талию. Я попытался вырваться, но из за своей неосторожности я скинул с тумбочки чашку. Она с грохотом бухнулась на пол, разбиваясь. Горячая жидкость разлилась по паркету, слегка обжигая ноги, но Хованский и не думал обращать на это внимание. Он посадил меня на тумбу, становясь между моих ног и не разрывая поцелуй. Я попытался вырваться вновь, но Юра взял меня за запястья и прижал их к моей груди, крепко сжимая. Он наклонился и поцеловал мою шею, слегка оттягивая кожу на ней. —Хованский... Черт бы тебя побрал, прекрати!—я говорил тихо и слегка испуганно, все еще пытаясь освободить руки. Все это было не впервые, но никогда ранее мы не намеревались заходить так дело. И я струсил. —Ты что испугался, Димочка? Наш великий и бесстрашный критик-новатор испугался. И кого же? Меня?! Своего заклятого врага и того, кого он так старательно высмеивал... Как иронично, Ларин. Его голос звучал так насмешливо и грубо. Я оставил попытки вырваться и замер, смотря в глаза своему будущему любовнику. Юра не терял времени и стянул с меня мою несчастную и затасканную домашнюю футболку, откидывая ее на кухонный стол, который стоял неподалеку. Вскоре там же оказались и мои штаны вместе с бельем. Я смущенно прикрыл руками нагое тело и отвернулся, стараясь уйти от внимательного взгляда. Он разглядывал меня, осматривал каждый сантиметр моего тела... Его взгляд побывал везде. —Где у тебя масло хранится?—он задумчиво окинул кухню взглядом, параллельно роясь в своих карманах. —Зачем?—мой голос жутко дрожал, предавая меня. Хованский посмотрел на меня как на идиота и достал из кармана презерватив, разрывая его упаковку. —А мне тебя на сухую брать? Или у тебя смазка дома имеется? Смазки, понятное дело, у меня не было, посему я лишь кивнул ему на шкафчик рядом с холодильником, где и стояла большая банка с оливковым маслом. Гангстер вытащил банку и поставил ее на тумбу рядом со мной. Он поднял меня и повернул спиной к себе, надавливая рукой на мои лопатки, призывая нагнуться. Лицо горело от смущения, а ноги казались ватными. Я опирался о тумбу, стараясь не упасть. Через пару секунд я почувствовал, как на мои ягодицы капает что то холодное и жирное. Я повернул голову и увидел, что Хованский льет масло себе на пальцы. Когда мое лицо вновь стало таким же красным, как логотип Ютуба, я отвернулся, рассматривая узоры на стенах. Никогда они не казались мне такими интересными. Юра поставил банку на место и подошел ко мне вплотную, поглаживая мои бедра и талию. Вот и настал этот момент, который я так старательно пытался отогнать. —Готов?—голос Хованского впервые звучал так искренне. В нем не чувствовалась насмешка. Он ввел в меня три пальца, аккуратно растягивая меня. Первые пару секунд он не двигался, давая мне привыкнуть. Чувства были непередаваемые. Меня бросило в жар, ноги тряслись, кожа покрылась "мурашками". Меня переполняли ощущения, а Юра ждал... Я толкнулся назад, давая ему понять, что я готов. Я услышал, как он хмыкнул и сразу же задвигал пальцами, постепенно разводя их в стороны, тем самым растягивая меня. Кусая губы я старался заглушить свои стоны, но это было напрасно. Хованский все прекрасно слышал. Мне было больно и приятно одновременно, чувства сплетались друг с другом. Каждое движение пухлых пальцев вело за собой ряд ощущений, заставляя все тело дрожать. Я поддавался навстречу действиям любовника, доставляя себе все большее и большее удовольствие. Спустя пару мгновений пальцы покинули меня и Юра приставил свой "ствол" к моему кольцу мышц. Когда он начал входить, я вспомнил, почему же так боялся нашего первого раза. Внутри все горело и жгло. Мне казалось, что я вот вот разорвусь на куски. Хованский остановился лишь, когда услышал мои всхлипы. Слезы боли стекали с моих щек. Юра резко вышел и повернул меня к себе, целуя в скулу. —Не стоит плакать, ты же комик...—он добродушно усмехнулся. Гангстер взял меня на руки и перенес обратно в комнату, заботливо укладывая на кровать. Он лег между моих ног, целуя мои шею и плечи. Я обнял его, прижимая к себе. Юра вновь начал аккуратно входить, стараясь не повредить мне ничего. Впервые я видел его таким мягким, заботливым и чутким... Когда Хованский понял, что я начинаю привыкать к ощущениям, он начал постепенно углублять и ускорять толчки во мне. Стоны вырывались из моего рта сами по себе. Я царапал спину светловолосого через его футболку, которую он, стесняясь своего не идеального тела, не снимал. Смущение убивало меня, от каждого стона я краснел все сильнее и сильнее, если такое вообще могло быть возможно. Хованский целовал мои плечи, шею, ключицы, кусая мою кожу и оставляя отметины, будто присваивая меня. В какой то момент он вошел полостью, надавливая на мою простату. Приятные ощущения затмили сильную боль и мои стоны стали более громкими и мягкими. Юра переложил одну руку мне на член слегка сжимая головку и лаская ее большим пальцем. Воздуха не хватало. Хоть и не курю, но я задыхался. Было слишком жарко, слишком хорошо. Выгнувшись дугой и громко выкрикнув имя партнера, я кончил в руку Хованскому, прижимая того к себе и сильно сжимая его член внутри себя. Я видел, как изменилось лицо Юры, он стал тяжелее дышать. Сделав еще пару рваных толчков внутри меня, он кончил, покидая мое тело и снимая с себя презерватив. Он лег на спину, а я лег на него. Хованский прижал меня к себе и погладил по спине, успокаивая. Пару минут мы молчали, восстанавливая дыхание, Юра первый нарушил тишину. —Ну что, в душ вместе?