О жизни и поворотах судьбы

      Честно говоря, когда он слышит из разговоров одноклассников, что теперь у них ведёт новый, молодой (или хотя бы молодо и хорошо выглядящий, потому что некоторые девчонки размышляли, как бы его подцепить) учитель истории, Соколовскому думается, что тот дико занудный и правильный. Не смотря на то, что декабрь, как никак, сказывался и нужно было готовиться сдавать контрольные, все поголовно, были заняты обсуждением этого Данилы Алексеевича. Его представили им в те дни, когда Руслан находился на терапии и сидел дома. Выпустили парня из больницы через неделю, потому что руки быстро (к удивлению врачей) начали заживать и оставались только шрамы, как напоминание. А по прошествии декады, ровно к началу нового месяца, ему разрешили посещать занятия. И чёрт бы его побрал, что он думал, будто жизнь вернётся в прежнее русло в этот день. У них была история.       Честно говоря, когда прозвенел звонок, брюнету даже на секунду показалось, что его сердце остановилось, потому что он отвык от этого звука до жути, а ещё отвык от этой странной разницы влажности между коридором и кабинетом. Хотя температура итак была не из лучших, у некоторых особенно теплолюбивых и повышенно-температурных (так их называл отец, поэтому говорить так до сих пор было немного тяжело, однако пора прощаться с прошлым) уже появлялись клубки пара из-за холодного воздуха, потому что до включения отопления придётся ждать ещё недели две.       Прошло минут пять с начала урока, как преподаватель занёсся в кабинет на всех парах с кучей тетрадей и какими-то то ли игральными картами, то ли костями. И возможно, в этот момент сердце школьника действительно замерло. Ему даже показалось, что музыка из его наушников идеально подходила под такое эпичное появление в классе этого человека. Алексеевич был идеален со стороны художества. Идеально пропорциональное тело и очаровательная мордочка, иначе не назовёшь. У Соколовского даже руки зачесались (и совсем немного напомнили о себе зачесавшиеся вместе с руками шрамы, но голубоглазый постарался проигнорировать их) его нарисовать. Чисто из художественного интереса. Не более. А уж когда он заговорил, брюнет даже снизошёл до того, чтобы вынуть вакуумы из ушей и послушать, что тот расскажет. — Итак, я вижу новое лицо. Ты вероятно, Соколовский, верно? — Руслан, нервно сглотнув, кивнул. — Приятно познакомиться. Данила Алексеевич. С тебя и начнём. Выходи сюда и бери одну карту из колоды.       Весь класс обернулся на него, кто-то зашушукался и бледнолицый услышал пару смешков, которые преподаватель сопроводил очень недовольным взглядом в сторону третьей парты и злым шиком.       Поставив музыку на паузу он честно, повинуясь учителю, с видом мученика вышел к доске и, встав рядом с Данилой, вытянул одну карту. Для начала, осмотрел её на наличие подозрительных предметов и взрывчатки (это лишь преувеличение, думается Руслану, но всё же): аккуратно, хоть и немного криво отрезанная от стандартного листа, скорее всего, формата А4, бумажка, на одной стороне которой, стилизованный под рубашку карточной колоды наклеен герб дома Романовых; а на другой стороне приклеен так же слегка криво обрезанный текст. Затем он поднял взгляд на класс и заметил ехидные улыбки у двух одноклассниц, сидящих вместе и восемь флиртующих, направленных на рыжеволосого. Голубоглазый прочитал текст на карточке: «Мы все знаем её с самого детства, она и её спасение стали легендой. Рыжеволосая, миловидная и всеми любимая. Много раз ошибочно живая.» Почему-то Соколовский почувствовал себя под эффектом прескевю (это очень красивое французское слово, однако не совсем научный термин, но оно приятно звучит, потому и запомнилось брюнету так хорошо). — Прочитал? Хорошо, — учитель посмотрел на него и ровно в ту секунду, когда он поднял взгляд от листочка, дочитав, спросил, не дождавшись ответа. А смысл задавать вопрос? — В этой колоде описания различных известных и не очень членов семьи Романовых. Сейчас, если Руслан знает, кто загадан на карточке, а я уверен, что он знает, — взгляд преподавателя лишь на долю секунды с тёплой (парень не был уверен, что именно это была за эмоция, он провёл с этим человеком слишком мало времени, чтобы понять какая она точно) улыбкой остановился на нём, а затем метнулся обратно на класс. — То он постарается рассказать вам об этом человеке всё, что он знает. А вы будете пытаться понять, кто это, потому что ему (на этом местоимении Алексеевич схватил парня за плечо и предплечье, развернув лицом к одноклассникам) надо выложить всё, что известно, не называя при этом имён. А тот, кто сможет понять, кто это получит одно желание. — После этих слов преподаватель отошёл и приземлился на стул. Первое, что почему-то появилось в Руслановой голове прежде, чем он смог отмахнуться от этого: «Предатель». — Мы тебя внимательно слушаем, Руслан.       Парень не уверен, что знает столько мата, сколько только что прошлось в его мыслях ураганом и прочиталось в его взгляде. Рыжеволосый на его читающиеся во взгляде всевозможные ругательства лишь улыбался во все тридцать два (хотя, прокляни его наблюдательность, голубоглазый успел заметить, что зуба мудрости не хватает в трёх из четырёх мест, что подразумевает только 29). Соколовскому пришлось не хило поднапрячься, чтобы понять, что, вероятнее всего, речь об Анастасии, одной из последних Романовых, которая, по некогда распространившимся слухам, выжила при расстреле и сбежала за границу. Там было несколько десятков самозванок, пока не доказали, что она была погребена вместе с семьёй на Ганиной яме. Под конец своих рассуждений вслух, рассказывающих, еле как, без имён и титулов, о его карточке, брюнет вспомнил, что про Анастасию вышел мультфильм, который он так любил, когда был помладше.       Никто, кроме него так и не понял бы, кто это, пока не раздался знакомый голос у дверей. — Это Анастасия Николаевна. Ты неплохо осведомлён, Руслан. Я всегда знал, что из тебя выйдет толк, — пройдя мимо него классный руководитель растрепал парню волосы. «Ну Михаи~ил…» — недовольно промямлила где-то внутри школьника шизофрения. — Дань, ты бы так не загружал его, он же только с больницы вышел. Кстати, я тут по поводу одного…кадра. Извини, что прервал занятие, но с этим срочно. Заходи, недотёпа, — Миша махнул рукой от двери к себе и в класс прососался тощий, как спичка, парень, где-то восьмиклассник. — Руслан, сядь. Алексеич, ты разберись с ним, а то мне его мать уже все уши прожужжала, что ему нужны отметки. — Парниша ехидно улыбался, будто был рад сорвать урок недо-выпускникам. А, возможно, и был. Растрёпанный и довольный он простоял где-то минуту рядом с Соколовским, застывшим, как вкопанный, от неожиданности, а потом начал вертеться и пытаться флиртовать с девушками. Выглядело, как детсадовец, пытающийся подцепить девушку в клубе. В смысле никак.       Отмерев и вернувшись на место брюнет даже не вставил наушник в ухо, лишь пристально наблюдал за тем, как преподаватели что-то колдуют над журналом (ух ты) 8 класса, второго, находящегося под классным руководством Миши. А потом Данила просто протянул ему колоду. Вопрос, чьи глаза были шире: Кшиштовского, или младшеклассника. — Предупреждая ваши вопросы, персонажи тут самые банальные. Если Константин сможет рассказать хотя бы про одного так, чтобы ребята поняли, о ком идёт речь, то я поставлю ему средний балл, так и быть. — В этот момент в голове Руслана возникла параллель между Данилой Алексеевичем и хитрым лисом из сказок. Пришлось тряхнуть головой, чтобы отогнать такие сравнения. — Хорошо, — рвано вздохнув, Константин, коим его назвал преподаватель, взял карту из середины колоды. — Он умер. Конец, — девчонки захихикали, а парень расплылся в довольной лыбе. Но, под изничтожающим взглядом Миши «яиспепелютебяеслитынепрекратишьшутить» (который потом часто прослеживался при его общении с Данилой), тот сжался и продолжил — Пятый ребёнок, единственный наследник, вроде Цесаревич. Был убит вместе с семьёй и очень любил сестру. — Цесаревич Андрей! Или Алексей… — вскочила отличница. Класс дружно фыркнул. Единственное, в чём они были дружны. — Алексей. Цесаревич Алексей Николаевич. Садись, Штанина, просил же не скакать, — поправил её историк и жестом попросил сесть. Та послушно вернулась на стул.       В этот момент Руслан даже завис ещё на долю секунды. Это первый учитель, посадивший Штанину. Брюнет даже был готов признать своё поражение и крутизну Поперечного.

Конец урока прошел так же непонятно и желание получили он и заучка.

Чёрт с этим Поперечным.