Три игрушки и немного наркомании

      POV Мери Был самый обычный день. Всё как обычно, но я себя чувствовала как-то не очень. В эту же ночь мне приснился мой воображаемый друг детства Макс. Мы были не разлучными друзьями. Сейчас я вам расскажу его историю...       Лето, солнце, море, пляж. Макс недолюбливал все эти слова. Угрюмому подростку из 10 класса 107 школы было куда приятнее шелестеть страницами очередного детектива, да рассматривать в телескоп далёкие созвездия. Девушки Макса интересовали ровно до того момента, пока открывали рот. Макс не нуждался в зануде под боком, но признаки интеллекта у женского пола он ценил. Книги и телескоп были далеко не единственными увлечениями парня. В гараже покоился самопальный байк, переделанный из старой отцовской ямахи, а на антресолях сгрудились краски всех видов и цветов. Лето, солнце, море, пляж. Сегодня Макс отдал бы многое, наверное, даже свой мотоцикл и коллекцию красок вместе с работами. Книги, телескоп, что угодно, только бы прекратилась эта пытка памятью… Август встретил Макса дождями вперемешку с дневным зноем. Целый месяц в этом захолустье. Более тридцати потерянных дней лета. Прихоть мачехи и в этот раз оборачивалась подростку неприятностями. Вернее, что считать неприятностями. Месяц скучать в неизвестном и забытом всеми городке Макс не собирался. Поколесив по городу день-другой, парень подыскал себе работу. Библиотека находилась не так далеко от его нынешнего жилища. Седая заведующая с радостью встретила «свежую кровь» и стала спешно объяснять Максу его обязанности. В принципе, лучшего места для заядлого библиофила просто не придумать. Работа несложная, но довольно пыльная. Макс перетаскал несколько свертков книг из подсобки, до блеска вычистил бюро, выхватил «Популярную механику» за июль и заступил на пост библиотекаря. Евгения Валерьевна как раз уходила в отпуск, остальные библиотекарши давно уволились, и возвращаться в пространство книг и стеллажей вовсе не собирались. Библиотека была предоставлена Максу полностью. Посетителей было немного, забредали иногда студенты, возвращая изрядно потрёпанные пособия. Приходили и мамочки с беззубыми шестилетками, набирая всевозможные книжки, журналы. В среду не приходил никто. Никто до обеда. К слову Среда стояла теперь в ряду ненависти рядом с морем, летом и несостоявшимся пляжем. К обеду пресловутой среды Макс засобирался домой. Должна была позвонить Ира. Пути судьбы неисповедимы. Свою девушку (а Макс надеялся и даже был уверен, что Ирка без труда согласиться быть с ним) он встретил в запыленном и безлюдном городке провинции. Ирка не курила, не материлась и не пила «пивкос» с парнями на полустанке. Её голова строила вполне разумные выводы, а из сумки торчала вовсе не косметичка, а томик Агаты Кристи. На внешность девчонку тоже не обделили. Стройная, свежая, но немного угловатая Ирка выигрышно выделялась среди прохожих баб на улице. Макс злонамеренно окрестил всех здешних девок – «бабами». Бочкообразные ли, тощие, все они вызывали у подростка ярую неприязнь, когда тянули к нему свои когтистые руки и извергали подвыпившим хриплым гоготом коронную фразу: «А покатаешь на своём мотоцикле? А на ямахе тоже??» После «удавшейся» шутки бабищи, продолжая ржать, удалялись в сторону своих кавалеров. Макс уже нацеплял куртку, когда дверь предательски скрипнула. Кого же угораздило возлюбить литературу именно в этот час? Макс чертыхнулся и плюхнулся обратно в кресло. Посетителем, сорвавшим его планы, была девчонка лет 12, чем-то напоминавшая Ирку. Худенькие выпирающие ключицы, лёгкое платье, волосы чуть ниже плеч. Обычный ребёнок, наверно школьница класса 7го. Сейчас сдаст несколько томиков Пушкина, возьмёт на лето дешёвые зарубежные ужастики (почему-то в тот момент Макс именно так и подумал) и упорхнёт по своим делам. Дело не должно занять и 10 минут, по этому он вполне успеет доехать до другого конца городка, где обитала Ира. Девочка стояла, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь спрятать за спиной какую-то книгу. -Ну вот, берут книги, портят их, а потом сдавать стыдятся, - буркнул Макс, ожидая, что сейчас стеснительная девочка достанет какой-нибудь изорванный школьный талмуд. Но гостья лишь молча положила «добычу» на стол. Это была крупная тетрадь, в таких обычно ведут учёты различные учреждения. Наверняка это был такой «учётник». Макс много раз видел нечто подобное у Арины. Мачеха когда-то работала бухгалтером, потом побывала библиотекарем, потом просидела пар лет на какой-то «бумажной» должности, так что подобные тетрадки хранились дома довольно часто. Чутьё не подвело Макса - пролистав тетрадь на наличие забытых закладок, он наткнулся на множество записей с датами, галочками, цифрами и прочими атрибутами. Но обе страницы обложки тетради пустовали. Ни библиотечного вкладыша, ни подписи, вообще никаких опознавательных знаков. Макс оторвался от изучения тетради, и уже собирался спросить, куда отодрали кармашек для формуляров и зачем, но девочки возле бюро не было. Надо ведь узнать её читательский, спохватился Макс и окликнул девчонку: -Эй, малая, имя, фамилия? Я от чьего имени книгу сдавать-то буду? Макс старался задать вопрос как можно вежливей, но отчего-то голос дрожал, и последняя фраза получилась довольно грубо. Девочка продолжала молча бродить у соседнего стеллажа, изучая книги. Макс видел, казалось, даже чувствовал, как она берёт своими гладкими ладошками старые шершавые пособия, как перебирает потрёпанные, почти тряпочные страницы, как морщит носик от попавшей многолетней пыли. Макс начал ловить себя на мысли, что почему-то боится странного ребёнка. Тихая слишком что ли. Её сверстники прибегали в библиотеку, как на углях. Сдавали убитые жизнью книги, обещали заходить чаще и уносились со скоростью звука. А эта, будто не от мира сего. -Знаете, мы очень любим принимать гостей...- раздался вдруг голос из-за стеллажа. Макс подскочил в кресле, настолько неожиданным показался и вопрос и слишком спокойная, взрослая интонация голоса. - Прости, что? - выдавил из себя Макс. Ответа не последовало. Наверно юная посетительница наткнулась на интересное издание и напрочь забыла о своей реплике. Ну и пусть. Мимо Макса незамеченной точно не пройдёт, да и на воровку она не похожа, так что пусть стоит, копается. Спустя 10 минут, Макс начал нервничать. Гостья не собиралась определяться с книгой, не собиралась говорить своё имя, но похоже собиралась сорвать ему встречу с Иркой. -Эй там, девочка, библиотека сегодня раньше закрывается, ты, это, давай, говори, как зовут, бери книжки и всё, закругляйся. В этот раз Макс выглядел куда уверенней, но ответа всё равно не последовало. Что ж за дети пошли, бери уже свои ужастики и проваливай, негодовал Макс, разыскивая девчонку среди стеллажей. Вот полки детской литературы, вот фантастика, научная, русская, зарубежная, романы, комиксы, раскраски, журнальчики… Девчонки не было ни у одной из полок. Неужели проскользнула мимо и умыкнула нужную книжку? Тьфу, я ж ни имени, ничего не узнал. Куда тетрадь эту девать вообще? Да к чёрту, Ирка давно наверно ждёт. Подумаешь, тетрадь с учётом какая-то. Цапнула небось по ошибке не ту тетрадь и притащила сдавать. Макс успокоил ворчащую совесть, наспех затолкал злополучную тетрадь в ящик бюро, схватил ключи и вылетел навстречу августовскому вечеру. *** Ирка, как и предполагалось, ждала его, причём довольно долго. Он опоздал где-то на полчаса – непростительная оплошность для влюблённого парня. -Ир, там в библиотеке какая-то ненормальная задержала. Представляешь, я уже к тебе собирался, а тут эта приходит, тетрадь свою на стол водрузила, ни и имени, ни фамилии. Сказала только нечто вроде «Нам гостей нравится принимать» или «Мы гостей любим», потом замолчала, пошлялась у книг и исчезла.-Много у вас в городе ещё таких тихонь странных? –фыркнул Макс. -А девчонка как, говоришь, выглядела? – Ирка почему-то ехидно улыбалась. -Ну как выглядят девчонки. Лет 12-13. Худая такая, кости аж торчат. Платьице на ней было, выцветшее такое, голубое. Лица не помню, ну хоть ты тресни. Ир, да хватит о ней, поехали лучше покажешь ДК заброшенный. Я планирую туда телескоп привезти. На звездопад поглядим. -Эх ты, Шерлок Холмс и Пуаро в одном лице, лица он не запомнил. А это, между прочим, моя сестра была!- Ирка звонко засмеялась. -И про гостей она сказала, потому что я растрепала ей по своей глупости о тебе. Так что, отменяются сегодня твои звёздные экскурсии. Езжай домой, приоденься, мать не любит у меня «оборванцев». К восьми жду на развороте. Ирка наградила слегка опешившего Максима лёгким поцелуем в лоб и скрылась в подъезде. Чокнутый город, дурацкое лето, чертыхался Макс. Однако он понимал, что ворчит вовсе не по-настоящему. От настоящей злости, которая охватывала его в библиотеке, не осталось и следа. Теперь Макс готов был хоть телепортироваться, ведь первый поцелуй окрылял душу парня. Он занёс ногу над подножкой, глянул в иркино окно и умчался наводить марафет. -Иди, готовься, Ирина. Негоже принимать молодого человека с «пустым» столом. Фигура глянула в след удаляющемуся Максу и скрылась в глубине комнаты. Макс вспотел от напряжения, в третий, в тридцатый, а может в трёхсотый раз перебирая содержимое гардероба. В этой рубашке он ходил на выпускной в девятом. Она и выглядит прилично. Правда непонятно, зачем он припёр её сюда, ну да пусть, в хозяйстве сгодится. А в этом поло они с отцом ездили к родственникам его мачехи на какое-то празднество. Вот его любимая футболка, ей наверное лет 5. Теперь, когда он подрос и активно возмужал, кусок материи приятно обтягивал рельефную грудь , оголяя напряжённые бицепсы. Не слишком ли вызывающе для «знакомства с родителями»? Да всё равно, ни идти же как заправский мачо, в рубашке с глубоким вырезом, или в поло, как 10-летний дурачок. К 19.45 Макс уже вовсю колесил на развороте. Машин не было, прохожих тоже. Максим решил приехать заранее, чтобы гарантированно не опоздать и хоть как-то загладить дневную проволочку в библиотеке. Ирка появилась внезапно и непонятно откуда, заставив Макса второй раз за день дрожать от неожиданности. -У вас что, семейная традиция такая, исчезать и появляться внезапно, доводя людей до инфаркта?- ухмыльнулся Макс. -О чём ты, глупый? Я тут минут 5 уже стою- с улыбкой ответила Ира. И что-то не похоже было, чтобы она шутила. Макс вопросительно глянул на девушку, но говорить ничего не стал. Пусть думает, что так и было. Подъезд был на удивление чистый, но совсем не обжитый. Сильно пахло хлоркой, так сильно, что у Макса заслезились глаза. Ирка бодро шагала по ступенькам, щебеча что-то про мать, про сестрёнку. Макс ловил себя на мысли, что они идут уже довольно долго, хотя этажей всего пять и ступеньки вполне стандартные и он совсем не пьяный, и Ирка впереди, и ступеньки-ступеньки… *** Запахи, комната, болит. Живой. Макс попытался дёрнуться. Конечности слушались его, но как-то неохотно, будто принадлежали ему через посредника. Он ощущал какую-то всеобъемлющую доброту, пополам с ноющей болью. Такое уже было, после наркоза, когда отец пришёл к нему в палату и принёс большого робота. Максиму было 4 года, он плескался в ванной, изображая тайфун, как вдруг буря в ванной комнате начала разыгрываться не на шутку. Мальчик видел, как утягивает в жутком водовороте его корабль и игрушечных пассажиров. Любопытство и задор сменил настоящий страх. Родная и знакомая ванная начала превращаться в огромный бушующий океан, который, разделавшись с кораблём, был готов утащить на дно и Максима. Ребёнок барахтался, бил воду руками, но волну, казалось, это только злило. Потолок затягивало чем-то тёмным, Максим который раз захлебывался горькой водой, но не сдавался. Глаза мальчика до последнего искали возможность выплыть на берег. Рука схватила бортик, но соскользнула. В глазах потемнело, потом он почувствовал сильную давящую боль в затылке и ушёл на дно. Отец подоспел вовремя, Максима откачали. И тогда, в палате, собирая и разбирая робота, Макс даже был рад, что стойко пережил кораблекрушение и бурю, получив в награду замечательную игрушку. Те ощущение остались с ним навсегда, одного он так и не мог вспомнить и осознать тогда – откуда же появилась огромная волна в небольшой ванне. Почему вода была настолько горькой, а главное, почему в этой невинной детской игре его преследовали не только страх, но и обида? И всё же нынешние ощущения имели какую-то новую грань. К тому же, имело место сильное расстройство зрения. А Ирка? Может на них напали в подъезде? А что если он разбился на мотоцикле и всё это происходит в его бреду? Так что, Ирка тоже погибла? Она ведь сказала ещё тогда, при их встрече, что ждала его 5 минут как… Нет! Ерунда! Он прекрасно помнил, как они заходили в подъезд, запах хлорки, потом какой-то сладковатый запах, потом. Потом была боль и эта идиотская радость. Максим оглянулся, Ира сидела рядом, уткнув голову в колени. Её тело вздрагивало. Девушка плакала. Но рыдания эти скорее походили на истерические короткие смешки. -Ирка, что произошло-то? Макс кое-как подполз к Ире, пытаясь повернуть девушку в свою сторону. -Отвали, тварь! Ирка резко подняла голову от колен и Макс увидел её лицо… На него смотрела не Ира. Вместо неё бешенными глазами, с красной сеточкой сосудов по белку, пялилась мачеха. Не было времени думать, как она здесь оказалась, сейчас Максима волновало, где находится его Ирка. -Говори, куда Иру дела! Макс осмелел, руки и ноги слушались его всё еще вяло, но он смог с усилием подняться и даже пригрозить мачехе. -Придурок влюблённый. Ай хорошие таблеточки твой папа впарил, ай больно, ай выкалывает, глаза, голова! Мачеха вновь зашлась в припадке. Максиму стало действительно жутко. -Максимушка, Макс, дай мне воды! Иркин голос, не может быть. Где-то здесь и она сидит. Макс обвёл глазами комнату, но кроме истерящей мачехи никого не было. Только сейчас он заметил, что квартира абсолютно пустая. Некуда спрятаться Ире. -Ну как, похоже? Похоже на Иришку? А-ха-ха-ха. Арина захлёбывалась в больном хохоте. –Дошло? Дошло, малахольный? Нету Ирки тут, только я. Да и всё это время я была. Как повезло-то тебе с папой, а? Папочка-папочка, задумал изжить сыночка. А Ариночке грязную работу. А Ариночку зато выпустили. Максим отполз в угол и слушал бред, который изрыгала мачеха. Он уже просчитал, что через 5, максимум 7 минут, тело окончательно придёт в норму и тогда можно будет бежать, бежать к чёртовой матери. -Папашка-то, не дурак у тебя. Нечего сказать, замочил жёнушку с горя, а потом и за тебя решил приняться. Семейка чёртова. Умный папашка, только одного не учёл. Ариночка умная, взяла умные таблетки, теперь я и тебя прибью и твоего отца, и сама вылечусь. Нет, не хочу я к твоей покойной мамашке. Мачеха вновь зашлась в рыданиях. Но Максим не слышал более ни единой фразы. Эта сука затронула маму, оклеветала отца. Макс кинулся на Арину, одним ударом сбил её с ног, занёс руку в кулаке. Последний раз мелькнуло лицо Ирки. Любимой Ирки, которой даже не существовало. Он выбежал на улицу. Душный август жёг кожу. Макс завёл мотоцикл и покинул город. *** ...1992 год... За 2 года до рождения Максима.. Юленька вертелась у зеркала, разглаживая руками оборки платья. Слишком уж вычурно они торчали. Слишком она была похожа на какую-то капусту. Юленька с радостью бы оторвала ненавистные оборки, но сегодня был важный день. Кстати, это был её день рождения. Папа ходил весь аккуратный, парадный и от него приятно пахло чем-то сладковатым, но кислым. Юленька выловила отца в коридоре и крепко прижалась к нему, обхватив ручонками торс мужчины. -Юлька, марш в комнату. Подарки должны быть сюрпризами! –отец улыбнулся и, хлопнув дочку по плечу направился в гостиную. Сегодня, на своё 12-летие Юля получит важный и, пожалуй, первый взрослый подарок. Павел Андреевич подарит ей пособие по психиатрии, набор юного химика и свой медицинский халат. Отец знал, что дочь будет его достойным приемником. Уже с раннего детства Юленьку влекла работа Павла Андреевича. Мужчина прикрыл глаза, вспоминая, как первый раз принёс малышку на работу, в психбольницу. ...1984 год... -Пал Андреич, ну зачем ребёнка травмируете? Сегодня столько буйных пришло, не знаем куда девать. Все как один орут про воскрешение Сталина и что властей нынешних инопланетяне наставляют. Один даже скрепкой умудрился "портрет" будущей «революции» выцарапать на лбу лежачего. Увели бы дочурку-то, а? -Знаете, мы очень любим принимать гостей! звонко отозвалась Юленька- Приходите, Василевна, к нам в гости вечером, каждый-каждый день! Васильевна умилилась и снова закудахтала, но Павел Андреевич знал, что раз он спокойно может усмирять любого буйного, то и Юленьку пациенты не должны испугать. Он улыбнулся Васильевне, взял Юлю за руку и приоткрыл дверь в палату. Пациентка, 26 лет, диагноз – шизофрения. -Ваше имя отчество? -Доктор, а где ребёнка нагулял? А, доктор? Больная усмехнулась и уставилась закатанными белками на Юленьку. -Повторяю. Ваше имя, отчество? Вы помните, какой сегодня день недели, число? -А ничего так девочка вышла. Жаль помрёт скоро. Ну лет 8 протянет ещё. Ты ведь знаешь,Паша, Паша-милый доктор, ты ведь знаешь, что я не сумасшедшая. Что я вижу эту информацию! - Малая, а малая? А меня Ариной звать. А твоему злому отцу я ничего не скажу, а на черта нам ему вообще что-то говорить? Идём, я покажу тебе свой сад. Он вон там, идём. – Арина резко потянула ребёнка за руку, но Павел Андреевич во время позвал санитаров. -Жаль тебя бедный Паша, окажешься в наших же стенах, Пашка. Пашка-туропашка. Арина зашлась в истерическом хохоте, периодически придумывая различные вариации имени Павла Андреевича. Всё это время Юленька сидела молча, не спуская глаз с Арины. Странная тётя ей не понравилась, но не было похоже, чтобы ребёнок испугался. Испугался отец. Впервые за 4 года жизни Юленьки, он увидел на лице доченьки грусть, которая живёт только в лицах вдов, пожилых одиночек, больных или умирающих, которые уже знают свой срок. Это была грусть и смирение. Выражение лица так чуждое четырёхлетнему жизнерадостному ребёнку. Павел Андреевич отмахнулся от воспоминаний. Его дочь умрёт пожилой, психиатром, учёным. В кругу семьи и коллег. И точка. Какое к чёрту пророчество от мерзкой шизофренички?! Вечером собрались все коллеги Пал Андреича, пришла и пожилая Васильевна, принесла красивую вязаную кофту. Мама подарила Юленьке новые туфли, журнал с выкройками. Но больше всего девочка ждала подарка от папы. И ожидания оправдались. Получив на руки толстенное пособие по психиатрии, набор и халат, Юленька тотчас облачившись в белую «мантию» врача, умчалась в соседнюю комнату, готовить свой первый опыт. Колбочка, одно вещество, другое. Всё, как объясняли им на уроках химии. Внезапно повалил нешуточный дым, комнату заволокло, а дышать стало невыносимо трудно. Глаза выжигала едкая дымка. Юленька заметалась в поисках двери. Неловкое движение, споткнувшись, девочка перелетела через свёрнутый ковёр и приземлилась виском об угол письменного стола… *** Шёл 1993 год. Год, как нет его Юленьки. Ей было бы 13, и на день рождения она бы получила поездку на Байкал. А теперь, дочь год как лежала в земле, а вместо поездки на Байкал деньги стремительно уходили на содержание разваливающейся больницы, да на его «эксперимент». Экспериментом Павел Андреевич называл Арину, женщину из палаты, которая 9 лет назад осмелилась предсказать смерть его дочурки. В день смерти Пал Андреич первым делом побежал не за скорой. Нет… Он понёсся в больницу, где под предлогом срочной процедуры, одному ему только ведомой, избил Арину, вколов ей при этом морфий и наблюдая, как на теле улыбающейся полусонной девушки проявляются багровые синяки. Мужчина крепко сжал стакан. Скоро придёт с обследования Настя. В клинике сказали, что они должны попытаться. После смерти Юленьки Павел Андреевич стал маниакально одержим идеей «возродить» скоропостижно ушедшую дочь. И речь вовсе не шла о втором Франкенштейне. Павел Андреевич любил детей, любил наверно, (почти даже), жену. Да и неважно было, любил ли он её. Сейчас Настя выступала в качестве инкубатора, который вырастит ему новую Юленьку, а потом ещё и ещё одну. Много его девочек, которых он будет любить и ни за что не позволит им умереть. Он жахнул кулаком по столу. Прожилки на лбу и висках жутко вздулись, редкие жиденькие волосы обмякли и упали наискось на глаза. Новая волна гнева подкатывала к горлу, но он сдержал себя. Эти лекарства хуже прежних, что доставал он в прошлый раз. Эффект сократился до одного дня. Павел Андреевич закинул большую капсулу, запил остатками вчерашнего чая и зашаркал в гостиную. Через час пришла Настя, бодрая, румяная. Пал Андреичу к тому моменту тоже полегчало, прожилка на лбу сдулась, а гнев запрятался глубоко и, похоже, спал. -Ну что, когда у нас появится Юленька?- с улыбкой спросил мужчина. -Паш, ну откуда ты знаешь, что там девочка. Ты, конечно, врач, но никак не гинеколог, и тем более, не провидец. -Я – отец! -Ну, отец-отец, тебе виднее. Настя рассмеялась, чмокнула мужа в еле трепещущую жилку на лбу и удалилась в спальню. Максим нёсся по трассе, не замечая указателей. Милиция несколько раз пыталась тормозить парня, но по каким-то неведомым обстоятельствам упускала нарушителя из виду. Домой он добрался почти к рассвету. Окно кухни светлело желтым бельмом на мрачной девятиэтажке. Отец дома. Макс знал, что больше там быть просто не кому. Арина осталась корчиться в ломке на голом полу, в голой квартире. Иры не существовало. Максима передёрнуло. Как он мог настолько окунуться в медикаментозный бред, чтобы не отличать глюки от реального человека? И поцелуй Ирки… нет, всё же целовала его Ирка. От одной мысли о том, что он чуть было не влюбился в собственную, уже пожилую, мачеху, его скрутило до боли в висках. Дверь ухнула и, шепеляво скрипя, поддалась. Максим влетел в комнату. Единственным человеком, у которого он мог потребовать объяснения случившемуся, был отец. Папа сидел в своём кресле. Как обычно, нога на ногу, перелистывая очередной талмуд по психиатрии. Максим привык его видеть таким всегда. Уважаемый человек, учёный, много лет практикующий успешный психиатр. Макс наблюдал за отцом. Казалось, что он и не слышал, что сын в комнате. Павел Андреевич неспешно перелистывал страницы, убирал редкие, но непослушные волосы со лба, протирал виски платочком. Аккуратный, холодный, жестокий… -Папа. Я приехал. Кресло скрипнуло, зашелестела перелистываемая страница. Павел Андреевич был настолько поглощен чтением. -Отец, я дома! С напором повторил Макс. И снова отец прикидывался глухим и завлечённым книгой. Максим подошёл и резко развернул кресло… -Здравствуй, Юленька. Сейчас я уложу тебя в кроватку. Павел Андреевич аккуратно вынул иглу из плеча сына, натянул скрипучий латекс на руки и включил операционную лампу. День определенно не задался. Максим осознавал, что второй раз за сутки оказывается под наркозом и связанным. Ситуация испугала бы кого угодно, но Макса пугал не наркоз, не кожаные ремни, перетягивающие щиколотки и запястья. Папа, родной отец, производивший странные манипуляции возле импровизированного хирургического столика, всё больше походил на обезумевшего маньяка из дешёвого ужастика. Лязг инструментов дополняла шуршащая речь Павла Андреевича. Максим слушал, как отец сокрушался по поводу какой-то Юленьки. Потом он кричал что-то про мать, винил её. Крики сменялись тусклым шепотом и снова перерастали в сдавленный визг. -Арину повесили на меня ещё с начала моей практики в институте. Руководитель сказал, что я должен досконально изучить её случай и только тогда я получу долгожданную характеристику. Пришлось привыкать к этой умалишённой. Да чего я злословлю, сам-то такой же. –отец усмехнулся и подзатянул ремешки на ногах Максима. -Шли годы, я уже давно получил свой листок практики. Арина взрослела, старела. Сочная девка с глубокими зелёными глазами бездарно пропадала за мягкими стенами. Нет, скажу тебе как мужчина мужчине – я не изменял твоей матери, я специально не изменял этой лживой суке, но только потому, что она носила Юленьку под сердцем. – Павел Андреевич затягивал оковы всё сильнее, не замечая, что язычок ремешка давно впился в щиколотку Макса, который еле стискивал зубы, чтобы не заорать. -А потом она родила, твоя мама родила прекрасного ангела Юленьку. Моя девочка доросла до 12 лет и, представь себе, умерла! –Павел Андреевич сделал паузу и улыбнулся куда-то в дальний угол комнаты. -Юленька умерла из-за твоей матери. У нас были гости, и Настя просто забыла убрать свёрнутый палас за шкаф. ПРОСТО ЗАБЫЛА! А потом я нашёл Юленьку с пробитым виском возле стола. Признаться, в тот момент, я мог спокойно отправить к праотцам твою тупую мать, но я не стал портить праздник своей дочки. Максим наблюдал за лицом папы. Сейчас перед ним находился лишь больной человек, с тяжёлой формой психического расстройства. Агрессивный псих, который поливал грязью свою мёртвую жену, мёртвую дочь. Холодный и скользкий, как бортик в ванной, за который так отчаянно цеплялся четырёхлетний Максим. Тёмный и давящий, как потолок, на который смотрел тонущий в собственной ванной мальчик. Теперь Макс ярко видел руки отца, которые раз за разом погружали его под воду. Теперь он, наконец, понял, откуда было это чувство глубокой обиды и непонимания. В этот момент, отец, будто читая мысли, резко развернулся, прекратил бормотать и схватился за скальпель. -Когда Юленьки не стало, врачи сказали попытаться. Попытаться родить ещё одну Юленьку. Но из роддома нам принесли мальчика, тебя. Я возненавидел твою мать ещё сильнее, я издевался над ней, унижал. Но она была стойкая, постоянно меня утешала. А однажды, она не сдержалась и нагрубила мне. Я схватил нож и пригрозил ей, но вышло ведь всё иначе. На пути, как тот злосчастный ковёр, оказалась твоя детская кроватка. Настя споткнулась и налетела грудью на мой нож. -Видишь ли, Максимка, ты просто не виноват, что родился вместо Юленьки. Ошибки бывают, есть к ним и решение. Просто ты сильно усугубил эту ошибку, когда убил свою маму. Не удивляйся так, именно ты убил Настю. А ведь она могла дать мне сотню дочек… Но теперь я вижу, что Юленька просится в твоё тело, осталось только немного изменить его, чтобы ей было комфортно…! Павел Андреевич методично вплавлял скальпель в щиколотку Максима. Острое лезвие инструмента безразлично разрывало сухожилия, подбираясь к кости. Макс отключился ещё в первые секунды. Перед обмороком он успел заметить копошение у двери. Нечто проскользнуло в комнату и направилось к кушетке. Отец медленно прекратил операцию и медленно обернулся. -Юленька?!... *** ...Ну и вонь тут стоит. Небось неделю лежат уже. Слушай, кто нас сюда навёл, Лёш? -Кто «навёл», кто «навёл»- понятия не имею! Но позвонил ребёнок, девчушка. Спокойно так объяснила куда ехать, что тут убийство, то ли было, то ли вот-вот сейчас будет. -Чушь какая-то, отмахнулся Денис. Ребёнок позвонил, да ещё и спокойным голосом вот так прям поведал про убийство. Может мы имеем место изменение голоса? -Да нет, я это, спросил, кто говорит. А она мне: меня Юля зовут, приезжайте туда-то, скорее, все дела. Ну я схватил тебя, Степаныча, и вот… -Спросил он, сказали ему. На заборе тоже много чего пишут. Может эта «Юля» распиливает по частям очередного такого доверчивого. Следователь недовольно хмыкнул и аккуратно приступил к осмотру трупа. Понятые жались в углу, рукава и руки ладошкой не спасали от удушливого запаха, да и вид у трупов был тот ещё. В дальнем углу комнаты, справа от большого окна расположился массажный стол, с прибитыми приспособлениями для крепежа рук и ног жертвы. На самом столе лежало изуродованное тело. -… Смерть предположительно наступила в результате обширной кровопотери. Размеренный процесс опознания перебил обморок одной из понятых. Девушку «реанимировали» нашатырём и вывели из квартиры на свежий воздух. -Ну ты конечно не мог подобрать других понятых? С упрёком бурчал Степаныч. – Понабирают молодняк, молодняк тащит баб к трупам, те хлопаются, дурдом, а не осмотр. -Не горячись, Степаныч, ей полегчало уже. Можно продолжать, да тут немного ведь осталось. Ещё одного жмурика запротоколировать и готово. ...Тело найдено возле стены А, между креслом, массажным столом (где был найден второй труп), на расстоянии 2-х метров от двери в комнату. Ноги трупа согнуты в коленях, головой обращён к стене А… -Денис, это похоже его отец был… -С чего взял? Нельзя же трогать личные вещи до окончания осмотра трупа!-рыкнул в ответ следователь. -Да нет, похожи очень. Сам посмотри. Денис легонько развернул голову пожилого мужчины и невольно подался назад. На следователя уставился труп, лицо которого искажала гримаса боли, удивления и одновременно какого-то удовлетворения. Дениса не испугало само лицо. На своей работе он навидался и худших картин. Были и трупы с разодранным фасадом, была и «расчленёнка», но это выражение он запомнит на ближайшие тридцать лет. -Везём в морг, - сухо обронил Денис. -Давно пора, - засуетился Степаныч. …Максим очнулся от духоты. Всё тело зудело и прело. Такое обычно случается, если переборщишь с количеством одеял в тёплую погоду. Он попытался повернуться, но понял, что слишком плотно перемотан простынями. И пусть, желание двигаться отпало. По телу разливалась приятная нега, и нарушить её мог только пытливый ум Макса, пытающийся восстановить произошедшие события в памяти. Вот он вламывается в дом к отцу, вот он уже прикован к столу, а отец заносит скальпель. Дальше Максим запомнил лишь сутолоку в дверях, неясный силуэт и крик отца «Юленька!». Кого мог увидеть вместо мёртвой дочки спятивший Павел Андреевич , распиливая сына, так и оставалось загадкой для Макса. Ну а что было потом? Потом был один большой «потом». Парень напрягся, вспоминая последние мгновения перед беспамятством: вот он лежит, и боль заливает каждый нанометр тела, телефонные линии нервов разрываются, сообщая мозгу ежесекундно о новых повреждениях. Но в одно мгновение мозг прекращает отвечать, связь прерывается, боль отступает, как вода на отливе. И стало так неуютно, как будто тебя выперли отвечать перед огромной аудиторией, которая до этого шумела, разговаривала, и вот, завидев тебя на сцене, зал затих. Максим помнил, как тело замолчало. Как уставший рассказчик, который сделал большую паузу. Паузу, после которой начнётся новая повесть… -Ирка, давай я сфотографирую, как ты Мишку кормишь? -Дурак, это интимный процесс,- смеясь, отмахнулась девушка. –И, вообще, издавай меньше громких звуков, видишь, не нравится ему беспокойство. Максим попытался дёрнуться, открыл глаза… На него смотрело миловидное женское личико, рядом суетился парень, очень похожий на его давнего друга, Игоря. Простыни оказались пелёнками, да и он теперь не Максим. Миша? А что, красиво, Михаил. Михаил… Батькович? Ему нужно скорее узнать имя отца, теперь ему нужно очень много узнать… Вот так. Макс - мой самый лучший и преданный друг. О нём не знал никто.. И не узнает. Когда этот "малыш" приснился мне, то я поняла что это знак, мол он хочет встретиться со мной.. Но каким образом? Я весь следующий день ходила озадаченная и хмурая. В итоге я всё таки придумала как устроить нашу встречу...