***
В середине ночи её будто подтолкнули. Вера подняла голову, глянула на часы. Пять утра. Поезд ехал как будто рывками, потом и вовсе остановился. Женщина поднялась с полки, глянула на спящего Брандта, вышла в коридор. Здесь было тихо и пусто. Вера опёрлась о поручень, прикреплённый к раме, прижалась лбом к холодному стеклу. За окном была незнакомая платформа, бежали на поезд опаздывающие люди. Вера пригляделась к названию станции — Жепин. Всё ещё Польша… Что она делает здесь? Могла бы сейчас сидеть на званом вечере с Борисом, общаться со знаменитыми людьми и радоваться своему счастью… так нет. Сбежала. Сбежала потому, что не могла противиться своей сущности свободного человека. Брак с Борисом лишил бы её всего — работы, прав, воли. Она осознавала это как никто другой. Даже старшая сестра Анастасия, которая, казалось бы, всегда понимала Веру, сейчас была на стороне Бориса. Впрочем, даже если бы Настя была против, сейчас она не стала бы рисковать — недавно у неё родилась дочь. Вспомнив весёлое, милое личико маленькой Татьянки, Вера улыбнулась. И вдруг всхлипнула, сама от себя не ожидая, разрыдалась. Она не могла не признаться себе в том, что хочет жить как все, иметь семью: детей, таких же маленьких и милых, как Танюшка; мужа, заботливого и безмерно любимого; и, главное — обрести душевный покой, который в последнее время ей и не снился. Радовало лишь то, что у неё есть любимая работа, без которой она давно бы загнулась от такой жизни. Мужские руки обняли её за плечи. — Вера? Брандт стоял рядом, серьёзно глядя на неё. — Что-то случилось? — Нет… То есть, да… То есть… — она потерялась в словах. Он не стал расспрашивать дальше, уверенно развернул её к двери купе, завёл внутрь, усадил. Взял её чашку — смешную, с котами, — сбегал к проводнику, вернулся уже с горячим чаем. Заставил выпить пару глотков и с удовлетворением наблюдал, как попутчица приходит в себя. Поезд тронулся и застучал колёсами. Жепин с его ярко освещёнными улочками потихоньку оставался позади. Вера вытерла слёзы, сделала несколько глубоких вдохов. Позорище, Артемьева, позорище. Разреветься, как дитя малое, да при мужчине, которого знаешь меньше суток. Просто ужас. — Извини, — выдавила она. — Не хотела… Сорвалась вдруг… Сама не понимаю, почему. — Всё нормально, — Уильям сел рядом, сжал её пальцы. — Не расстраивайся. Ты правильно сделала, что сбежала. Иначе ты была бы уже мертва. Что?.. Вера медленно подняла голову. — Откуда ты… — Борис Вернер у нас на особом счету, — он не дал ей закончить фразу. — Любая женщина, подпавшая под его обаяние и так или иначе становившаяся его пассией, любовницей, невестой — умирала. Яд ли это, несчастный случай или убийство — неважно. Ты не знаешь, но Вернер — тот ещё маньяк, однако его не в чем подозревать — он просто не оставляет следов. Вот уже несколько месяцев мы пытаемся подловить его — и всё бесполезно. Ты стала одной из немногих, кому удалось от него скрыться. Вера сидела, словно оглушённая, анализируя полученную информацию. Она не стала охать и паниковать — это было не в её характере. Первое, что она спросила, было: — Моя сестра и её дочь. Что с ними? Брандт взглянул на неё с одобрением и уважением. — Они в безопасности. Их прикрывают российские спецслужбы. Там есть несколько людей, которым мы доверяем. — Слава Богу. Кто такие эти «мы»? — ЦРУ, — он сказал это так естественно и просто, что у Веры не возникло ни капли подозрения на неправду. Она потёрла глаза. Вопросы, казалось, распирали её изнутри, но она пыталась сдерживаться. — Что ещё вы мне приготовили? И не легче ли было оставить меня в неведении относительно Вернера? Ведь меньше знаешь — крепче спишь. — Доедем до Парижа, там выйдем вместе. На вокзале нас будут ждать мои коллеги. Перехватят тебя и отправят на нашу базу. Я замету следы. А касательно твоего второго вопроса — нет, не легче. Скажи, как бы ты, не зная, что тебя ждёт, отреагировала на толпу встречающих тебя людей с оружием? — Всё, я поняла, — она подняла ладони вверх. — Мне что-то ещё следует знать? — Только то, что я не позволю Вернеру и его людям тронуть тебя даже пальцем. Вера изумлённо хлопнула ресницами. Слышать такое от человека, с которым знакома всего несколько часов, было потрясающе странно. — Почему, Уилл? — от удивления она назвала его коротким именем. — Почему ты так сказал? — Ты интересная женщина, Вера. Ты внушаешь уважение своей выдержкой и самообладанием даже в такой стрессовой ситуации. Любую опасность ты готова перечеркнуть, как ошибку в тексте, лишь бы она не повлияла на общее построение этого текста, то есть твоей жизни. Борешься за свои права, но не как оголтелая феминистка, а как женщина, достойная того, чего добиваешься. Я потратил на изучение тебя и твоей жизни много времени, и я не хочу, чтобы такая, как ты, стала очередной жертвой Вернера. Женщина вдруг хохотнула: — Я внезапно представила себе, что бы было, если бы я всё-таки вышла за него. Вера Вернер. Смешно… Брандт рассмеялся вместе с ней. — Вот оно. Твоя любовь к уточнениям. Ещё одна интересная черта характера Веры Артемьевой. Они обменялись улыбками, замолчали. Уильям не отпускал её руки. Вера не пыталась забрать — тепло его ладони внушало ей уверенность. А потом поезд ощутимо тряхнуло. Раз, потом другой. Скрежет тормозов заставил Брандта подскочить и вглядеться в тёмную муть за окном. Что он там увидел, Вера не поняла, но очень чётко увидела ярость, отразившуюся в его глазах и в складках у губ. — Слушай меня внимательно, — чётко произнёс он. — Одевайся, живо. У нас чуть больше минуты до полной остановки поезда. Сейчас мы всё ещё на территории Польши, и здесь они могут до тебя добраться. Но стоит тебе пересечь границу — и ты в безопасности. Вот что тебе нужно сделать… Он говорил и говорил. Натягивая на себя плотный пуховик, Вера впитывала информацию, словно губка. Она ни на секунду не усомнилась в том, что сможет сделать то, о чём просит её Уильям. Всё казалось таким выполнимым — выскочить из поезда в момент его остановки, пробежать несколько метров до моста, спрятаться в зарослях у опоры, дождаться сигнала и бежать, бежать изо всех сил на ту сторону. Стоя около открытой двери вагона, она уточнила только одно: — Какой сигнал? — Я пущу сигнальную ракету. Красную. — Принято, — Вера кивнула. — Уилл, а ты? Что будет с тобой? — Всё будет хорошо. Готова? — Да… Нет! Уилл, я… — Вера, пора! Он грохнул подножкой и подтолкнул женщину навстречу снежной круговерти. Соскользнул сам и помчался в противоположную сторону. Вера бежала сломя голову, с трудом разбирая путь. Ориентиром служили лишь ярко освещённые окна вагонов, что всегда должны были быть справа. Но вот окна закончились, промелькнула тяжёлая туша паровоза. Впереди замаячила опора моста. Вера слышала крики, но не могла разобрать слов. Мост оказался совсем близко, женщина схватилась за железо, приникла к нему, сливаясь с опорой — чёрный пуховик помог ей в этом как нельзя кстати. И замерла. Сердце, казалось, не билось, а грохотало, выдавая её с головой, дыхание сбилось, руки, на которые она в спешке забыла надеть перчатки, закоченели от порывов холодного ветра. Но она боялась пошевелиться, стояла и ждала. Со стороны поезда доносились суматошные крики, бегали и суетились люди. Ожидание, казалось, длилось вечность. Но вот просвистела в воздухе, прочертила алую полоску красная сигнальная ракета и бабахнула, рассыпаясь искрами. Вера оторвалась от опоры и кинулась бежать. Мост оказался неожиданно удобным для бега, но очень длинным. Вера всегда думала, что такие мосты не имеют проходов для людей. Оказалось, имеют, и даже расчищенные от снега. Женщина неслась вперёд, а за ней слышались выкрики на русском и английском, выстрелы и топот ног. Её догоняли. Пытались догнать. Вера так и не поняла, почему вдруг её преследователи резко повернули назад. Но тут впереди замаячили фонари, двое мужчин, изъясняющихся на немецком, схватили женщину в охапку, куда-то понесли. Мост закончился. Её принесли в небольшую чистую сторожку, усадили у обогревателя. Мужчины что-то обсудили между собой, один вышел за дверь, другой обернулся к Вере. — Вы в порядке? — спросил он на английском. — Да… — женщина прислушалась к себе. Гудели ноги от быстрого бега, колотилось сердце от страха, но никаких болевых ощущений, что несказанно радовало. — Кто вы? — Пограничные войска Германии, лейтенант Гердер Шульц, к вашим услугам. Мы уведомлены о том, что вас преследуют. Не беспокойтесь. Сейчас подъедет машина, вас отвезут в город. Вам что-нибудь нужно? — Нет… нет. В дверь застучали, Шульц открыл дверь, перебросился парой фраз со стоящим за ней мужчиной, потом обернулся к Вере: — Скорее. Пришла машина. Женщина вышла из сторожки, прищурилась, когда ветер бросил ей в лицо охапку снежинок. Перед ней стоял огромный тёмный джип, из открытой двери которого с улыбкой выглядывал Брандт: — Вера! Сюда, быстрей! Он затащил её в салон машины, хлопнул дверью. Машина тут же рванула с места, поднимая за собой снежную пургу. Уильям сунул в руки Вере приятно тёплый термос, заставил глотнуть горький, крепко заваренный чай. — Ты умница, — и обратился к водителю: — Франкфурт, Логенштрассе. — Понял, — коротко ответил тот, и машина полетела по дороге ещё быстрее. — Твои вещи в багажнике, я позаботился, — снова повернулся к Вере Брандт. Поживёшь пока во Франкфурте, мы сняли там номер в гостинице. Я лично буду тебя охранять. Женщина кивала, всё ещё сжимая в руках термос и ощущая, как постепенно приходит в себя. Страх отпускал, а вместо него появились расслабленность и дикая сонливость. Слушая голос Уильяма, Вера не заметила, как заснула.***
Она проснулась уже в гостинице и со смущением поняла, что он всё это время находился рядом. Нёс её на руках из автомобиля до номера, высвобождал из тесного пуховика и сапог, раздевал… о Господи… Вера густо покраснела, шевельнулась, стоящий у окна Брандт обернулся, услышав шорох. Быстро подошёл, насмешливо произнёс: — Доброе утро. За окном то ли рассветало, то ли смеркалось. Бросив быстрый взгляд на стоящие на тумбочке часы, женщина убедилась, что всё-таки второе. Стрелки часов показывали половину седьмого. Она смущённо улыбнулась, приподнялась на кровати и тут же схватилась за сползшее с прикрытой только кружевным лифом груди одеяло. — Доброе… кхм… Можешь выйти? — поинтересовалась Вера, покрепче закутываясь в ткань. Уильям ответил ей улыбкой, от которой у неё едва не закружилась голова, и вышел. Рядом, на невысокой кушетке, лежал её чемодан; прислонённый к его боку, стоял кофр с ноутбуком. Женщина быстро перебрала вещи. Тёмные джинсы, белая футболка и свитер крупной вязки — вязала сестра — подарили ей ощущение домашнего тепла и защиты. Одевшись, она огляделась. Номер явно был не из дешёвых, и это немало удивило Веру. Большое помещение было разделено на две части резной деревянной перегородкой, задрапированной полотнами плотной и воздушной тканей, создавая ощущение уюта и зрительно уменьшая пространство. Одна часть комнаты служила спальней — здесь стояла большая двуспальная кровать, пара кушеток, окно забрано той же тканью. Одна из стен была отделана деревом и скрывала за собой нишу со шкафом для одежды. Вторая — гостиная с удобным диванчиком, обеденным столом у окна и парой пуфиков у маленького электрокамина. И тона — кремовый, бледно-золотой, коричневый, кое-где — яркие золотые акценты. Перейдя в гостиную, Вера первым делом увидела стол с едой, и только потом — Брандта, который сидел за тем самым столом и с аппетитом уплетал кусок хорошо прожаренного мяса. Он приглашающе кивнул ей, и женщина тут же присоединилась к нему — последний раз она ела днём, в поезде. Насытившись, она пересела на диван, забравшись на него с ногами, и лениво наблюдала, как Уильям разбирается с камином. Наконец, он сел рядом и глянул на свою подопечную изучающим взглядом, будто впервые видел. Вера спокойно выдержала этот взгляд, внутренне радуясь тому, что после случившегося к ней вернулось её обычное самообладание. — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — поинтересовалась она, внимательно наблюдая за его лицом. Но, вопреки её ожиданиям, выражение заинтересованности так и осталось на его лице, не меняясь. Ну, может быть, только усилилось. — А что ты хочешь услышать? Вот проклятая черта есть у некоторых людей — отвечать вопросом на вопрос! Вера ощутила, что начинает злиться. — Всё. Начиная от Бориса и заканчивая вчерашним днём. — Надеюсь, ты понимаешь, что я не имею права рассказывать тебе добрую половину всей истории? — он уселся поудобнее и стянул с себя толстовку, оставшись в футболке, которая будто подчёркивала рельеф мышц на его теле. Чёрт тебя возьми, проклятый спецназовец!.. — Разумеется, — Вера тоже ощущала жару, доносящуюся от камина, но избавляться от свитера пока не стала. — Так вот, про основную деятельность Бориса Вернера я тебе уже рассказал — миллионер, плейбой, имел множество невест, каждая из которых погибла, так или иначе. А ты — одна из немногих, кто смог избежать этой участи. Поэтому ты сейчас здесь, со мной. И я должен сделать всё, что только возможно, чтобы не отдать тебя в лапы Вернеру. Большего сказать не могу, — Брандт косо глянул на Веру, улыбнувшись в ответ на её гневный взгляд. — Чёрт. Ты повторил то, что я уже знаю! Люди, напавшие на поезд — что они хотели? Улыбка исчезла с лица Уилла, он помрачнел. — У них был приказ — взять тебя живой. А вот что с тобой сделал бы сам Вернер — я не знаю. Но уверен, что как раз-таки он тебя в живых бы не оставил. Женщина задумалась, ощущая, как в груди снова начинает шевелиться червячок страха. — Они точно не доберутся до Насти с Танюшкой? — тихо уточнила она. — Нет. Не переживай. Твои родственники под защитой русского спецназа. Мы постоянно поддерживаем с ними связь. — А я могу… — Нет. Не сейчас. Мы не можем раскрывать своё местонахождение. Брандт поднялся, подошёл к бару. Плеснул в два бокала коричневую жидкость из пузатого графина, кинул лёд. Вернувшись, протянул один бокал Вере. — Держи. Нервы, говорят, не восстанавливаются, а ты сейчас, похоже, на пределе. Алкоголь поможет расслабиться. Женщина приняла бокал, вдохнула аромат коньяка — терпкий, раздражающий, с тонкими шоколадными нотками — и залпом выпила весь. Вытерла губы и протянула бокал удивлённому мужчине: — Плесни ещё, пожалуйста, — и, получив новую порцию, улыбнулась: — Теперь можно и посмаковать. — Смело, — прокомментировал он, снова усаживаясь на диван. С лёгким удивлением пронаблюдал, как она таки снимает с себя свитер, оставаясь в тонкой футболке. И заметил: — Кажется, я немного преувеличил насчёт твоего предела. Ты на удивление рассудительна даже в такой ситуации. Необычная для женщины защитная реакция. — Да, — Вера поболтала бокал, прислушиваясь к звону льда о его стенки. — Я всю жизнь была такой. Сколько себя помню. Плачу только тогда, когда мне себя жаль. А в остальных случаях — только воля и разум. Так вот… Она вдруг поморщилась, сообразив, наконец, что ещё зацепило её в словах Уилла. — Ты сказал «одна из немногих». Что с остальными? Они тоже… сотрудничают? Брандт помрачнел и долго думал, прежде чем ответить: — Не все. Но это закрытая информация. Я не имею права разглашать. Они помолчали, смакуя напиток и глядя на огонь. Наконец, женщина поднялась. Поставила бокал на журнальный столик. Взяла в руки свитер. — Спокойной ночи, Уилл. — Спокойной ночи, Вера, — его голос был мягок, но в нём проскальзывали странные нотки. Женщина прошла в спальню. Нашла в чемодане пижаму, переоделась и скользнула под одеяло. Но, пролежав так немного, резко села в кровати — настолько поразила её пришедшая в голову мысль. Кровать в номере была всего одна. А тот диванчик в гостиной явно не мог уместить на себе взрослого мужчину. Подтверждая её домыслы, Брандт стоял у двери, глядя на женщину сверху вниз. Улыбнулся виновато: — Мы не предусмотрели. Прости. Я хотел дождаться, пока ты уснёшь, и лечь рядом, но, если ты против… — Нет! — Вера произнесла это слишком громко и быстро, и знала, что он это заметил, поэтому поспешила оправдаться: — Я… мне всё ещё страшно. Мне… будет спокойнее, если… ты будешь здесь. — Хорошо, — он подошёл, сел на кровать с другой стороны. Поспешив спрятать лицо под одеяло, женщина слышала шуршание одежды, щелчок выключателя, затем ощутила, как просела кровать, замерла… и мысленно отругала себя — как малолетняя, честное слово! — Вот теперь точно спокойной ночи, — прошептала она. — И тебе, — отозвалась темнота уверенным мужским голосом.***
Сквозь сон Вера слышала какие-то голоса. Голова была странно тяжёлой, открыть глаза не представлялось возможным. Потом она ощутила, как её подняли и куда-то понесли. Холодный уличный воздух и снегопад ударили по неприкрытым одеждой частям тела и как-то мгновенно привели её в чувство. Вера подняла голову, вглядываясь в лицо несущего её мужчины, и тут же получила сильный удар по голове. Мир снова потемнел. Второй раз она пришла в себя в каком-то тёмном помещении. Голова раскалывалась, тело затекло, руки и ноги болели. Осмотревшись, Вера поначалу не поняла, где находится. По ощущениям, это была какая-то пустая комната. И она находилась в её середине. Сидела, привязанная к стулу, как в дешёвых бульварных романах или старых американских фильмах. Уверенность в том, что её похитили, и что это всё взаправду, а не во сне, усилилась в несколько раз. И она, кажется, догадывалась, кто в этом виноват. Вера вспомнила про Уилла. Господи, что они сделали с ним? Если это взаправду — его, скорее всего, уже нет в живых. Внезапно она всхлипнула. Проклятье! Он не должен был погибать из-за неё, вот так! Вспышка света от одинокой потолочной лампочки резанула по глазам. Женщина зажмурилась. — Так-так. Наконец-то, дорогая. А я так скучал. Она открыла глаза. Борис Вернер собственной персоной стоял около двери и внимательно вглядывался в лицо своей сбежавшей невесты. Вера похолодела. — Они думали обмануть меня? Наивные америкосы. Ты знала, что всё это время на тебе был мой маячок? Вот здесь, — он подошёл ближе, коснулся её уха, на котором висели две серёжки — одна колечком, другая — гвоздик с белым камушком. — Я подменил гвоздик, когда ты спала. Там, у меня в доме, после последней нашей ночи. Как будто заранее знал, что ты сбежишь. Как видишь, планы Брандта пошли прахом. Ты не просто не убежала от меня с его помощью, ты бежала прямо ко мне в руки. Борис засмеялся каким-то нервным, пронзительным, не своим смехом. — Да, они успели спрятать от меня твою сестру и племянницу, но не уследили за тобой, хоть и поставили одного из лучших своих агентов. — Что ты с ним сделал, Борис? — спросила Вера, стараясь выдержать ровный тон голоса. — О. Ты беспокоишься о нём, надо же. Неужели за эти сутки он стал так близок тебе?.. Он подошёл ближе, наклонился над женщиной. — Ты такая красивая, но такая… дура. Зачем было создавать мне такие проблемы? Ведь можно было просто тихо умереть. Вера заметила, как в руке его блеснуло лезвие скальпеля, и её затрясло. — З-зачем это тебе? Борис, зачем? И с ужасом увидела, как его взгляд теряет осмысленность, наполняясь фанатичным блеском. — Только так я могу отомстить за себя! Вы, женщины, ничего не понимаете. Вы предавали меня каждый раз, хоть краем глаза взглянув на чужого мужчину. И мне надоело это терпеть. Ты целовала его, ведь так? Целовала этого поганого американца? — он схватил её за подбородок и рванул к себе. — Целовала, я вижу это по твоим лживым глазам… — лезвие скальпеля плашмя проехалось по щеке Веры. — За твой грех я убью тебя! Он размахнулся, целясь в глаз. Как от удара ногой, распахнулась дверь. Звук выстрела смешался с яростным воплем Вернера. Дальше Вера уже ничего не помнила. Только кровь на мёртво застывшем лице Бориса.***
— Уилл… Когда ты уезжаешь? Завтра? — Да. Дела. Нельзя забывать о своих прямых обязанностях. — Понимаю. Когда ваши ребята привезут Настю с Танюшкой? — Через три дня и прямо сюда. Денег я тебе оставил, должно хватить… — Уилл? — М-м? — Зачем ты так заботишься обо мне? — Мне от этого спокойнее. Пока. Я буду звонить. — Удачи… Солоноватый привкус одинокой слезы смешался со вкусом его губ. Ещё секунда — и дверь за ним захлопнулась. Вера обняла руками плечи, подумала… и пошла собираться. Квартира, которую ей выделило русское посольство, была практически пуста. Нужно закупить мебель, текстиль, всякие житейские вещи… Ведь скоро приедут сестра с племяшкой, и они втроём начнут новую жизнь.