Луна в объятиях Солнца

Солнце светило на западе у самого горизонта, но летний жар не спадал, казалось, ни на йоту. Воздух как будто встал на месте и ощущался горячим песком в горле. Не было слышно даже шелеста листьев на деревьях, и только тонкий ручей в лесной глуши тихо журчал, почти исцеляя горячие, словно кипящее железо, после тренировки ноги. Лиён ахнула одними губами, погружаясь в воду по самые колени, и впервые за этот долгий день почувствовала наконец расслабление. Сложив вчетверо свой плащ, взятый в расчет на ожидавшиеся в скором времени дожди, Лиён бросила его за спину и улеглась на ещё жарком валуне, ощущая себя рисовой лепёшкой на разогретом чугунке. «Жизнь всё-таки прекрасна, — думала она, смотря на окрашенное золотом небо сквозь густые кроны вековых деревьев. — Я дожила до выходных. Не всё так плохо». Дни Лиён в доме хваранов вообще не отличались друг от друга разнообразием. Каждый день был похож на предыдущий, и пролетал в мгновение ока. Ночь наступала незаметно, и Лиён даже подумать ни о чём не успевала, а уже видела десятый сон в своей кровати, иногда даже не расстеленной должным образом. Пару раз она засыпала во всей тренировочной сноровке, и с утра даже одеваться не приходилось. В таком темпе жизни были свои плюсы, и они, если честно, Лиён устраивали. Она не успевала думать о том, что у неё, вообще-то, каждый день — игра на удачу, и рано или поздно ей может не повезти. Она не думала о том, что тело ноет настолько, что ног иногда не чувствуешь. Она даже о Ёуле думать переставала, хотя тот, пусть и гораздо меньше, но так же продолжал доставать её. Иногда она даже ловила себя на мысли, что он, в общем то, парень действительно не плохой, пока вдруг он не начинал посмеиваться над её ездой на лошади или давать («просить об услуге», как он выражался) смехотворно глупые приказы. Но, несмотря на всё это, последний день перед выходными шёл нарочито медленно, тянулся длинной паутинкой, а солнце жарило так, словно пыталось выжечь всё живое. Лиён чувствовала раздражение с самого утра, а слишком падкий на издевательства Ёуль не мог не воспользоваться шансом подпортить чужое настроение ещё больше. Лиён чувствовала, что понемногу закипала ничуть не хуже солнца, но в руках себя держать умела. Месяц времяпрепровождения рядом с господином «я-испорчу-твоё-и-без-того-плохое-настроение-дважды» научил её ловить дзен в любой непонятной ситуации. Может, даже если небеса вдруг разверзнутся и всё вокруг накроет бесконечная темнота, Лиён и ухом не поведёт, кто знает? Во всяком случае, она сама так думала. — Больно маленькие у тебя ножки, — слышится почти над самым ухом. Лиён дёрнулась и мгновенно распахнула глаза от неожиданности. Прохладная вода настолько расслабила её тело, что она, кажется, успела задремать. — От отца достались, — нагло соврала она, встретившись с довольным взглядом хварана. — А может, всё-таки от матери? Ёуль улыбался так очаровательно, что Лиён даже во рту чувствовала сладость этой улыбки. Но она знала, что на самом деле эта улыбка значила. Это настоящий яд, и убивал он медленно и мучительно. А потому не верила ни этому взгляду, ни этой улыбке. Ёуль, может, и был добрым и отзывчивым, но явно не в этой жизни. И безусловно не с ней. — Скорее это вам от матери досталось вашего прелестное личико, — улыбнулась одними губами Лиён и поспешила подняться, наскоро обувшись. — Постираешь мой плащ? — пропустив мимо ушей её слова, Ёуль снял с плеча мешок с одеждой и тут же бросил его помощнику в руки. — У меня нет на это времени. — Выходные наступили, — как можно спокойнее пыталась сказать Лиён, но в воздухе витала толика возмущения, и Лиён вцепилась в хлопковый мешок настолько сильно, что, кажется, чуть ли не дырявила его своими ногтями. — В выходные я не обязан выполнять ваши приказы. Ёуль, который уже развернулся, чтобы пойти к лошади, вдруг остановился и медленно посмотрел Лиён в лицо. На его собственном лице — всё та же обворожительная улыбка. У Лиён кулаки чесались настолько, что приходилось сжимать челюсти до зубовного скрежета, лишь бы не бросить «дорогую» ношу прямо в эту милую улыбку. Ёуль прищурил один глаз, наклонил голову влево и скрестил руки на груди. — Выходные всё равно закончатся, так что какая разница, когда ты это сделаешь. — Не голос, а песня. Прекрасная нежная мелодия из пасти самого́ хитрого ли́са. — Всё равно ты все выходные проводишь в общежитии. — На этот раз у меня есть планы! — зачем-то заявляет Лиён и тут же прикусывает язык. Ёуль смотрит  в этот раз дольше обычного, потом вновь улыбается, разворачивается и говорит «спиной»: — Спать целыми днями — это не планы. И ошиваться ночами у задних ворот — тоже. Лиён застывает на месте, и все слова так и остаются лежать на её раскрытых от удивления губах. Первые недели две она плохо спала ночами, просыпалась ещё до рассвета и, в погоне за прохладой летних столичных ночей, выбиралась бесшумно из комнаты прямо в широкие объятия ночной тишины. Никто не мог знать об этом, она была крайне осторожна, да и никому об этом не говорила. Однако Ёулю откуда-то было известно, и как раз именно это теперь не давало ей покоя. Неужели она была слишком беспечна? Или Ёуль настолько грязный, что тайком следил за ней? — Откуда ты знаешь? — крикнула она вслед, когда Ёуль уже оседлал свою лошадь. — Я всё о тебе знаю, — загадочно бросил он и, обрывая все шансы на новые вопросы, пришпорил коня. Лиён медленно опустилась на валун, чувствуя внезапную слабость в ногах. Сколько бы произнесённые мгновение назад слова не кружили в её голове, она всё равно не могла здраво их оценить. Ёуль вообще всегда был вне всякого понимания, но, кажется, ему и в этом удалось себя же переплюнуть. Попытка обдумать всё как следует не давала результатов. Словно Лиён бродила по кругу, натыкаясь по пути всё на то же дерево и теперь ненавидела его всем сердцем. Насколько «всё» Ёуль мог знать о ней? Знал ли об одном самом главном? Лиён бросила мешок с одеждой хварана на траву рядом и подошла к самому краю валуна, всматриваясь в прозрачную чистоту водного потока. Камень под ногами мокрый, а край у него в какой-то степени даже крутой. Можно с лёгкостью поскользнуться, сделав лишь один шаг не туда, и, пусть ручей и был совсем неглубоким, неприятную боль в пояснице получить было бы раз плюнуть. Лиён думала о том, сделала ли она уже этот неправильный шаг и насколько больно ей от него будет? Если постоянно смотреть вниз и думать о боли, то страх перед ней постепенно проходит. Но боль физическая — почти ничто в сравнении с болью душевной, потому что заживает душевная медленно, а отдаётся после ещё не раз. Лиён достаточно имела шрамов на своём сердце. Иметь новые у неё не было абсолютно никакого желания. — Ты чего тут делаешь? Тишина разрушилась настолько громко и неожиданно, что Лиён опомниться не успела, как уже летела вниз, соскользнув с каменной глыбы. И, наверно, это и в самом деле должно было быть больно, если бы в последнее мгновение крепкие руки не поймали её за талию, прижав в чужой груди. Лиён задержала дыхание, чувствуя щекой грубую ткань верхней одежды, и, взяв себя в руки, открыла глаза. — Тебе нравится падать, я погляжу, — улыбался Сухо и смотрел прямо в глаза, словно держал в объятиях не чужого помощника хварана, а девицу из Окты. — Я снова спас тебе жизнь. Лиён слышала, как сильно билось сердце в его груди, почти так же сильно, как и её. Она ещё мгновение смотрела в его глаза, пытаясь найти причину его учащённого пульса, а потом опустила взгляд и мягко оттолкнула его ладонями, твердо ступая на ноги. — Ну, во всяком случае, думаю, что отделался бы парой царапинок. — Лиён пожала плечами и улыбнулась в ответ. — Но всё равно спасибо. На самом деле у Лиён действительно намечались планы на вечер выходного дня, и эти планы чуть не сбросили её в ручей прямо на самом закате летного солнца. Сухо — кажется, её друг. Лиён очень хочется верить в это, потому что за последние две недели только он был ярким её воспоминанием. Он научил её скакать на лошади, играть в футбол и пару раз дал попробовать рисовое вино. С Сухо было комфортно, весело и совсем не как с Ёулем. С Ёулем голос накалялся сталью и дышалось с трудом. Рядом с Сухо даже сердце билось по другому. — Ты когда-нибудь закидывал чужой двор горшками с лошадиной мочой? — Чего? — не поняв с первого раза, Лиён безмолвно одарила хварана самым шокированным взглядом, на который только была способна. Мысли о другом сердцебиении и родственных душах тут же улетучились из сознания. — Чего непонятного? — тянет загадочно Сухо, а потом указывает взглядом на пасущихся рядом лошадей. — Начинаем поить наше оружие.