***
Уголки губ у Содзи еле сдерживали улыбку, ощущая вкус победы. Его самоуверенность была возведена в куб и помножена на каждый бессмысленно прожитый час Мики за предшествующие несколько дней. На самом деле парню нравилось заведение, и его крах для него был на самой верхней полке, но что поделать, он вспыльчив, эмоционален. Медленно взмахнув рукой, он положил её девушке на голову и аккуратно провёл по волосам, поглаживая, как если бы убаюкивал ребенка. Это её удивило и, невольно повернув голову в сторону, она приоткрыла рот, но тот поспешил накрыть её губы своей ладонью так, чтобы не смогла издать ни звука. — Не надо, — рекомендовал ей Содзи, протянув небольшую коробочку конфет «Рафаэлло». Мика слегка вжалась в кровать, словно он мог отобрать у неё ещё что-то кроме Мэндема. С черепашьей скоростью она стала тянуться к чашке, в то время как внутри её медленно начинала брать злость. Второй стадией принятия считается гнев. Спустя время человек осознает, что проблема есть, она относится конкретно к нему и является серьезной. В этот момент заканчивается первая стадия отрицания и наступает гнев. Этот период кризиса является одним из наиболее тяжелых. Бедняга старается выплескивать негатив и раздражение на знакомых, родных, а настроение может скакать и сопровождаться истериками, слезами, молчанием или, наоборот, криками. Многие, столкнувшись лицом к лицу с горем, начинают жаловаться на судьбу, которая строга к ним. Они считают, что все вокруг не понимают, каково это, ведут себя неуважительно, не проявляют сострадания и, более того, не оказывают помощи. Эдакая политика лишь усиливает гневные всплески. Тут-то человек начинает осознать и чувствовать себя беспомощным, наступает время боли! Девушка неожиданно для себя укусила парня за пальцы, а тот так же молниеносно отскочил. — Больно же! — поспешил возмутиться Содзи, уже уклоняясь от летящей в его сторону чашки. Казалось, у Мики даже волосы зашевелились от нахлынувшей злости, ей хотелось накинуться на него словно рысь и не оставить и шага к отступлению. Теперь девушка познакомилась со всем спектром эмоций, этот ураган страстей, приступы печали и вспышки ярости окутывали ее в горячие объятия. — Ладно, позднее ты меня поймешь, — значительно спокойнее произнес Огава. Впрочем, своё дело он уже сделал. Где-то в душе он сожалел Мике. И даже не из-за потери Мэндема, а именно из-за того всплеска, который он начал осуществлять. Ему нужно было достичь конкретной цели, и что бы ни появилось на пути, теперь у него есть необходимые навыки для преодоления преград. А девушка? А что она, Мика уже в его власти. Был ли это мираж или нет, шаманка не знала. Но после его исчезновения на кровати лежала коробочка конфет «Рафаэлло», а сверху приклеенный журавлик из оригами. И это заставило пробудить ностальгию, Содзи любил оригами и уже оставлял такие послания. И эта его изюминка, своеобразная прелесть, имела весьма запоминающийся характер. Девушка была слаба к таким вещам, она училась у лучших философов, наизусть могла читать многие работы и давным-давно еще уяснила, что в нынешним мире, полном хаоса и грязи, нужно, нет, жизненно необходимо выделяться. По-другому никак, иначе тебя раздавят, и ты утонешь в бесчисленной серой массе, прожигая жизнь серыми буднями, не имея ничего за душой и не желая развиваться. О, и как же сильно Мика сейчас злилась, и большая проблема для неё была не в Мэндеме, а в ней самой, ведь уже сейчас становилось очевидно, что она себя презирает за слабость к Содзи. Она хотела на него злиться, и она злилась, но недостаточно сильно, как должна была бы. Ведь будь на его месте другой, её было бы не остановить. Да хоть сам Дух Огня преградил бы ей путь, да она и тут бы нашла выход — выкопала бы подземный тоннель или сменила имидж, чтобы её не узнали — всё, и даже не побрезгала убийством. Всё. Абсолютно всё. И здесь имела бы место даже сделка с самим Дьяволом! Её размышления прервала Анна, которая зашла в комнату. Она мельком окинула взглядом все помещение, цепляясь за осколки фарфоровой чашки. Медиум не стала задавать лишних вопросов, предположив, что та метнула её в стену. — Смотрю, тебе уже лучше, — пришла к выводу Анна. Она ощущала некую толику вины, в конце концов обещала защиту, не вышло, а ещё имела место Тамао, вытащив то дурное предсказание. — Я в порядке, — ответили ей. Девушка вовсе не хотела с кем-либо разговаривать. Она никогда не прозябала впустую такое количество времени, а сейчас была причина, и ей хотелось и дальше, забившись в уголок, сидеть и бездействовать. Её морально выпили. — Это хорошо, тебе нужно поскорее поправиться, — медиум кивнула на руки. До этого момента Мика даже не замечала, что её пальцы и кисти были перебинтованы, но она тут же вспомнила, откуда появились раны. — Не надо, Анна. Прошу. — Девушка опустила голову и стала развязывать бинты с рук. — Мэндем моя душа, мой смысл жизни. Это то, что осталось бы после меня. Медиум понимала, о чем говорит знакомая, и на данный момент она не могла ей помочь. Ей оставалось только гадать, чего ожидать от этого негодяя. И Рена упустить она точно не могла себе позволить! Донимать вопросами или пытаться поддержать Мику сейчас было бесполезно, ей надо пережить эту боль, а тут уже играл вопрос времени. Анна вышла из комнаты и тут же столкнулась с Треем. Паренек попытался ретироваться, но девушка схватила его за ухо: — Глаз с неё не спускать! — чуть ли не прошипела Киояма, уж терять свою репутацию и дальше она не планировала. — Да я понял уже! — кое-как вывернулся парень. Впрочем, пришла медиум в этот дом не только проверить Мори, но и установить барьер на вход. Несколько защитных амулетов девушка расположила в северной и южной частях дома, а с помощью своих четок установила ограничение на вход: лишь те, кто тут жил, могли входить в него. Тамао озадаченно следила за Анной, пока та использовала свои знания. Она не знала, удалось ли Содзи поговорить с Микой, да и, в целом, эта затея с барьером ей казалась глупой. Тем временем в доме царил синдром Золушки. Как только Анна закончила, то вместе с коккури отправилась к себе домой. А парней оставили и дальше прибираться. Неохотно, но девушка решилась спуститься вниз лишь для того, чтобы заварить себе чашечку кофе. К большому счастью, никого не было видно, Джоко убирался в своей комнате, Трей был на улице, а третий… Да он вообще сам по себе. Для неё он все еще оставался нерасколотым орешком. Мика вернулась в комнату и, удобно усевшись в позе лотоса, на ноги поставила коробочку и принялась распаковывать фантик. Не замечая времени, девушка продолжила заедать депрессию.***
Доносившийся с кухни запах омлета убедил Хао в его готовности, и парень покинул комнату. По пути он глянул на дверь, ведущую к Мике, но, судя по всему, та даже и не помышляла присоединиться к остальным. Сыграло любопытство, неужто владелица Мэндема до сих пор оплакивает потерю, и Хао зашел к ней. Наступившее утро не внесло никаких корректировок в поведение Мори. Хао уже успели наскучить весельчаки, да и на самом деле, хотя он очень не хотел себе это признавать, ему не хватало общества девушки. Для него она казалось не такой, как все, словно в ней не одна изюминка, а целый кекс с начинкой, который хотелось откусить, распробовать, прочувствовать все вкусы, посмаковать и лишь затем быстренько умять за обе щеки. Ведь поистине интересных личностей можно пересчитать по пальцам одной руки, кстати, Содзи тоже после своей выходки вошёл в этот список. Ведь, если прикинуть, после разрушения здания Мика не согласится тому помочь, но тогда зачем он это сделал?! Шаманка лежала на кровати среди фантиков, рукой она обвила коробочку, а несколько прядей спадало на лицо. Девушка спала. Парень застрял в дверях, умилительная поза Мики его улыбнула, на долю секунду его уголки губ двинулись вверх и затем приняли привычное положение. Ее личико было расслабленным и естественным. На нем не было следов макияжа, а сама она выглядела такой хрупкой, беззащитной. В повседневности она постоянно следила за собой, за внешностью, за каждым произнесенным словом, а во сне такой возможности у неё не было. Осторожно и бесшумно Хао прошёл к кровати, стараясь ни единым скрипом не перевести девушку в состояние бодрствования. На ней была все та же пижама, которую она носила несколько дней подряд, сейчас Мика казалась ему поистине настоящей. Едва уловимым прикосновением он поправил волосы, убирая их с женского личика. Её кожа была прохладной, поэтому прикрыл её одеялом. — Я был о тебе лучшего мнения, — полушепотом признался Асакура. Он шустро отбросил другие мысли, всё-таки ему было неприятно, что девушка так легко сдалась. Впрочем, он тоже проходил через подобного рода разочарования. Все три его попытки захвата Короля Духов не увенчались успехом. Он понимал её, но каждый раз после неудачи находил в себе силы бороться дальше. И на этом его отрезвил аппетитный запах утренней трапезы, заманивая на кухню.