***
Октябрь принес холод и дожди. В этой сырости и в этом унынии лишь Люси вышагивала со счастливой улыбкой на лице, высовывая руку из под зонта глубокого оранжевого цвета, продрогшими пальцами ловя холодные капли дождя. Заходящее солнце окрасило небо алыми красками, отражающимися непривычным ржавым цветом в витринах магазинов. Город горел, заставляя Люси улыбаться еще шире. Люди оборачивались. Люди негодовали. Ведь в этой серой массе было так странно встретить счастливо улыбающуюся девушку с необыкновенным оранжевым зонтом. Он шел ей на встречу, с такой же широкой улыбкой на лице. Алые языки заходящего солнца отражались в его глазах, тогда еще непонятного цвета. Его розовые вихры волос прилипали ко лбу, но молодого человека это, казалось бы, нисколько не волновало. Наверное, это судьба. Странный, такой же как и она, парень остановился около небольшого коробка, стоящего на углу улицы. И только подойдя ближе, Люси услышала жалобное мяуканье, а потом и увидела котенка с необычайно голубой шерсткой. — Удивительно. И она не смогла пройти мимо. Не смогла не обратить внимания на этого котенка. Такого же странного, как и эти двое. Тогда, сидя на корточках и вытягивая зонт перед собой, закрывая голубое недоразумение от дождя, Люси все также счастливо улыбнулась удивленному парню.***
— Нацу, — словно пробуя на вкус, растягивая, в четвертый раз произносила девушка, вспоминая своего нового знакомого. Старинные часы, оставшиеся еще от предыдущей хозяйки квартиры, пробили полночь. Люси, словно не замечая этого, продолжала крутить в руках кружку с уже остывшим напитком, периодически смущенно поправляя челку. Даже если бы она захотела уснуть, то не смогла. Мысли о ее новом знакомом слишком глубоко въелись в сознание, а эта розовая шевелюра непослушных волос так и вовсе стояла перед глазами. Свою роль сыграл и мирно сопящий на подушке котенок. Следующее утро было странным вдвойне. Беспокойная ночь, с неугомонным котенком, который, выспавшись, решил поиграть, сказалась не только на состоянии, но и на внешнем виде девушки. Играл он с подушкой, оставляя на ней комки голубой шерсти, точил когти об кожаный диван, забирался по шторам, словно альпинист по горам. И на все заверения Люси, что безнаказанным он не останется, странный кот лишь сверкал игриво глазами и убегал к новой жертве его увеселенья. Поэтому, впервые за долгое время, утро Люси началось в двенадцать часов дня и то, лишь по воле проголодавшегося котенка, который нагло распускал свои коготочки, царапая руку девушки. Ближе к трем часам дня по квартире разнеслась трель звонка, а спустя минуту на пороге стоял тот самый парень, с широкой улыбкой и все такими же запутанными розовыми волосами. В руках он держал пакеты, наполненные до отвала кошачьим кормом, а также необходимыми вещами вроде миски и лотка. — Я долго думал и… В общем мне не ловко, что котенка нашел я, а ухаживать за ним приходится тебе, — без всякого приветствия протараторил новый знакомый, смущенно смотря в пол и почесывая затылок, еще больше ероша волосы. От него исходил непонятный, но такой призывной свет. Поэтому, еще вчера вечером, не думая о последствиях своего решения, Люси пригласила парня на чай, а также просто проведать нового питомца. И он пришел. Они пили чай с вкусным йогуртовым тортиком, играли с котенком. Точнее играл Нацу, а Люси смотрела на этих двоих, скрывая под тонкими длинными пальцами улыбку. И все это казалось таким нормальным в их странных жизнях. — Знаешь, а мы ведь так и не дали ему имя. — Люси держала на руках измотанного котенка. Нацу замер, прекратив наматывать на шею длинный белый шарф. — Как на счет Хэппи? — неожиданно предложил Нацу, удивив таким странным именем девушку. Опять это «странно». Люси нравилось имя, данное ее новому сожителю. Да и котенок видимо был не против, начав потихоньку привыкать к своему имени и даже отзываться на него.***
В конце ноября окончательно похолодало. — Он не выглядит теплым. Тебе точно не холодно? — Люси с немалой долей скептицизма смотрела на белый шарф, небрежно свисающий с плеч Нацу. Тихий смех и вместо вязаного розового шарфа на шее девушки оказывается белый. Шарф пахнет им, Нацу. Люси, неосознанно втягивает носом этот дурманящий и ставший таким близким запах. Краснеет, замечая на себе хитрый взгляд Нацу, и отворачивается, стараясь спрятать лицо за белой тканью. — Ну что, тепло? — Спрашивает Нацу, с прищуром и все той же неизменной улыбкой смотря на Люси. Девушка лишь кивает, действительно понимая, что все ее переживания были напрасными и шарф был даже теплее ее вязаного. Было странно смотреть за тем, как рядом с ней вышагивал ее друг с намотанным на шее ее розовым шарфом. Ее звонкий смех лишь вызвал удивление на лице парня. «Вот же чудной» — думала Люси, проверяя, так ли хорошо он обвязал шарф вокруг шеи. Хэппи по привычке встречал своих странных хозяев у двери, терся о ноги, мешая нормально разуться. Люси шла на кухню и ставила на плиту чайник, пока Нацу разбирал пакет с купленными по дороге вкусностями. Он уже успел запомнить, что Люси нравятся взбитые сливки, лимонные мармеладки, латте с корицей, шоколадные пирожные и торты со свежими фруктами и ягодами. Она не любила белый шоколад, который казался ей слишком приторным. Она не любила горький шоколад, но порой, Нацу готов был поклясться, что он видел, как Люси съедала с рекордной скоростью плитку семидесяти процентного горького шоколада. А на все вопросы «как?», она лишь отстраненно пожимала плечами, в который раз улыбаясь. Закат полыхал, пробиваясь сквозь оконное стекло и неплотные и подранные шторы в комнату. Люси любовалась, тайком поглядывая на Нацу, наблюдая за тем, как преображает его этот закат. Она постоянно следила украдкой за каждым его движением, сказанным словом. Даже научилась различать непостоянность в цвете его глаз. Серо-зеленые или зелено-серые. Порой как сочная весенняя трава, слишком зеленые. Порой как идеально ровный наполированный лист стали, слишком серые. Она смотрела, как уже во второй раз за последние два месяца он менял шторы на окнах в гостиной, как Хэппи с забавным урчанием ждал, пока они отвернутся, чтобы с новыми силами приняться портить обнову. Нацу хмурился, а Люси лишь оттаскивала сопротивляющегося и изворачивающегося кота, вынося его в коридор и закрывая дверь в гостиную.***
Зима была мягкой и снежной. Нацу стряхивал с волос белые хлопья снега, пока Люси с недовольным лицом шла в ванную за махровым полотенцем, чтобы как следует просушить свисающие сосульками мокрые розовые вихры. — И почему ты не носишь шапку? — В который раз спрашивала Люси и, в который раз, в ответ получала лишь тихое «прости» и широкую улыбку. Нацу нравилось это, точнее сам процесс ему доставлял большое удовольствие. Он, как обычно, сидел на бежевом ковре, прислонившись спиной к дивану. Люси же сидела на самом диване, забравшись на него с ногами. Так было часто, практически каждый день. Она бережно проводила полотенцем по его голове, пропускала сухие пряди сквозь тонкие пальцы и каждый раз удивлялась их мягкости. Она не могла оторваться от него. Слишком сильна была эта удивительная сила, притягивающая их. Люси стояла у окна, не смея отвести взгляд от потрясающего снежного пейзажа за прозрачным стеклом. Уже давно стемнело, фонари освещали улицу, опаляя дорогу, машины, детскую площадку желтовато-оранжевыми языками искусственного пламени. Люси нравилась такая погода. Она готова была часами наблюдать за тем, как хлопья снега, вальсируя, скользят сквозь это свечение, сливаясь в едином снежном покрове. Как минимум это было прекрасно. И для ее чуткой творческой души такие пейзажи сопровождались приходом ее вечной подруги-музы. Захотелось напечатать пару строк как минимум, а как максимум целую главу, в которой она обязательно опишет прекрасный вид за окном и те трепетные чувства, которые он вызвал в ней. Создавая роман, Люси неоднократно замечала, что ставит себя на место главной героини, а со временем далеко в своих фантазиях представляя себя той девушкой, которую когда-то выдумала она. Которая была такой же улыбчивой, доброй, чуточку странной. Которая не любила черный шоколад, но в особо странные ночи тянулась за плиткой такого не любимого лакомства и быстро его съедала. Словно по традиции, последние два кусочка она любила смаковать, кладя на язык и ожидая пока они полностью не растают. Эта была не только традиция главной героини ее романа, но и традиция самой Люси. Нацу подошел незаметно, кладя руки ей на плечи. Слишком задумавшись о прекрасном, Люси инстинктивно вздрогнула, отшатнувшись назад и угодив в объятия парня. Руки Нацу крепко обнимали ее, и эти объятия совсем не казались дружескими. Люси готова была поклясться в том, что чувствовала всеми фибрами души, как ее окутало приятное тепло его тела и этот дурманящий запах его парфюма. И только сейчас, все также продолжая стоять напротив окна, она уже не видела мир за пределом ее квартиры. В начищенной стеклянной поверхности она видела лишь смутное отражение их двоих. Она едва ли могла различить румянец на своих щеках, но зато четко видела эту улыбку и не могла не улыбнуться в ответ. Это казалось таким странным, но таким правильным.***
Весна впорхнула в окно Люси неожиданно, неистово терзая ее душу романтическими чувствами. Только сейчас, с наступлением тепла, Люси Хартфилия поняла, что влюбилась. Безумно влюбилась в странного парнишку с розовыми волосами. Он все также продолжал приходить к ней домой, играться с уже подросшим Хэппи, у которого наконец-то прошел период дикого желания подрать шторы. Первое время Люси радовалась прекратившимся нападкам на так полюбившиеся ею персиковые занавески. Но только хитро облизывающий моську Хэппи знал, что это затишье перед бурей. Оторванное ухо у медведя, закапанное в кошачий лоток, подтвердило это. Люси устало вздыхала, обещала обидеться на кота и перестать любить его, но эти синие кошачьи жалобные глазенки делали невозможное. И вот в очередной раз Люси позволяла Хэппи свернуться клубком на ее коленях и замурчать, стоило ей почесать за маленьким ушком. Именно в этот момент случилось нечто странное и невообразимое. — Порой мне кажется, что ты любишь это мохнатое недоразумение больше меня, — выпалил Нацу, сидя боком на диване и наблюдая за развернувшейся картиной. Рука Люси замерла у головы Хэппи, перестав поглаживать его. Если бы несколькими месяцами ранее она услышала это от Нацу, то скорее всего смущенно улыбнулась, но сейчас… Стоило ей признаться себе в зародившихся и наконец осознанных чувствах к молодому человеку, как подобные заявление выбивали почву из под ног. Сейчас, в наступающих сумерках его глаза казались больше серого цвета, чем зеленого. Свет из соседней комнаты проникал в гостиную, отражаясь стальным отблеском в его глазах. Сейчас его лицо казалось на несколько лет старше, губы не искажались в такой привычной теплой улыбке. Он был серьезен как никогда, заставляя Люси смущенно отвести взгляд, а потом и вовсе отвернуться в противоположную сторону от него. Всего лишь досчитать до пяти, а потом также неожиданно произнести: — Тебя я люблю больше… В наступившей тишине лишь мурчание Хэппи разбавляло сложившуюся ситуацию. Люси была серьезна. Она даже представить себе не могла, что так просто, сидя на кожаном диване в гостиной она признается ему в любви. Тонкие пальцы коснулись губ в неверии, словно это вовсе не она произнесла последнюю фразу мгновение назад. И вновь, как и пару месяцев назад, она почувствовала эти теплые объятия, почувствовала сильные мужские руки на своей талии. Хэппи, с тихим шипением спрыгнул с ног Люси, медленной походкой отправившись подальше от этих двоих. И только ночь, с проникающим в комнату светом фонарей, была свидетельницей первого такого робкого, но такого правильного поцелуя.***
Порой Нацу оставался у Люси на ночь. Допоздна он читал ей вслух сказки из потертой книжки в старом переплете. Она тихо лежала на его плече, засыпая под слова «долго и счастливо». Нацу выключал свет в лампе на прикроватной тумбочке и клал книгу под подушку. Когда-то, один старик из небольшого книжного магазина, рассказал ему о том, что если положить прочитанную книгу под подушку, то тебе обязательно присниться что-то, что было прочитано перед сном. Нацу не верил в такое, но почему-то именно лежа рядом с Люси, засыпая с ней, он не мог не послушаться старого продавца. Да и Люси, узнав эту историю, одобрительно закивала, улыбаясь и прося обязательно класть книгу. А на утро, сидя в кухне за завтраком, Люси рассказывала о большом красном драконе, который почему-то охранял ее во сне от злобного принца, и к которому она испытывала теплые чувства и вовсе не боялась огромного ящера. Нацу улыбался, порой усмехаясь, когда Люси в порыве эмоций размахивала руками, показывая размеры дракона. Вокруг все говорят, что не существует этого странного «долго и счастливо». Люси читает сказки, практически заканчивает написание своего первого романа. По утрам она целует, едва касаясь губами, Нацу в висок. Визжит как маленькая, когда они играют в снежки, с неподдельным восторгом плетет венки из ромашек, которые так красиво смотрятся на фоне розовых волос Нацу. Хеппи смотрит на своих странных хозяев, порой раздирает кому-нибудь из них руки за то, что забыли своевременно покормить его. Все это такое обыденное и простое, но лишь оглядываясь на свое прошлое, Люси понимает, что не существует этого «долго и счастливо». В надежных объятиях Нацу может быть лишь всегда и лишь навечно. Всегда и навечно…