Мы все умрем на этой войне

Цель оправдывает средства. Драко привык говорить это себе каждый раз, когда выходит на поле боя. Он видит перед собой разрушенный замок, в котором прошло его детство, слышит крики тех, кого всего несколько дней назад провожал взглядом по коридору, отмечая взглядом безвольно весящий на их шее галстук. Страшно представить, что когда-то Драко воротило от одного вида крови. Когда-то он и не представлял, что взглянет в лицо опасности так смело. А сейчас… Сейчас, он крепко в руках сжимает палочку, направляя её даже на тех, кто на его стороне. Его переполняет жгучая ненависть ко всем. К так по-глупому смелым членам Ордена, к безрассудному Поттеру, а особенно к Пожирателям. Про себя он их называет пресмыкающимися. Такие же тупые, безвольные. Безликие. В белых масках вместо лица и длинных тёмных мантиях. Ни намека на жизнь. На войне любую потерю можно списать. Каждый труп повесить на врагов. На войне можно снять маску тупой безликости и стать кем-угодно. Выпустить наружу демонов, раздирающих своими когтями лёгкие, дать им волю, доставлять им удовольствие, снова и снова посылая зелёные лучи в ненавистных оппонентов. Это война. Тут либо ты, либо тебя. Ведь, цель оправдывает средства. А цель у Драко Малфоя особенная. Так он предпочитает думает. За что он боролся? Власть. Бесконечная власть и почитание. Пусть все лавры получит Темный Лорд, но, черт возьми, какое невероятное, почти животное удовлетворение он ощущает, когда медленно наступает начищенным носком ботинок на голову проклятой грязнокровки. Когда почти вручную протыкает кончиком палочки глотку вонючего Гриффиндорца. Эта власть над чужой жизнью течет в его венах, доводя до сумасшедшей эйфории, как когда он ловит победный снитч в решающем матче, или кончает в очередную красотку голубых кровей с идеальными манерами и грязным, затраханым ртом. Когда головная боль прекращается, а голоса из его тьмы замолкают. И он чувствует спасительную пустоту. Для Малфоя эти пронизывающие крики, словно музыка лучших композиторов. Лучше он мог слышать лишь когда Нарцисса, посчитав, что осталась одна, начинала играть на скрипке. Очередная стена взрывается, и огромная улыбка расползается по лицу. Он останавливается у колонны, которую еще не успели взорвать. "Хоть бы не сглазить" - думает он. Драко сползает на пол и смотрит куда-то вперед пустым взглядом. Мальчишка с дурацким серебристым галстуком выглядывает из-под руин и несмело осматривает блондина. Разорвана одежда, на скулее синяк, ладони в коричневой, липкой жиже, под ногтями грязь. На черном пиджаке красуется пятно крови. Запах железа пропитал ноздри. Взгляд в никуда. Возможно, мальчик подумал, что Малфоя оглушили или уже давно убили, поэтому беспечно отворачивается, получив от практически неподвижного Пожирателя авадой в спину. Нельзя доверять врагу на войне. Даже мертвому. Малфой закрывает глаза и представляет, как горячая кровь медленно остывает в жилах Гриффиндорца, и член его болезненно дергается. Драко думает, что понимает Темного Лорда. Думает, что чувствует что-то похожее на то, чем упивается его хозяин. Если это и есть чувство безграничной власти, то Малфой не прочь раскрошить душу на части. Ведь, без человеческих совести, жалости, это будет чувствоваться в разы сильнее. И он вдруг понимает. Неожиданно для себя. Вот как на войне люди ломают себя. Вот как Лорд ломал себя. Драко сидит так еще пару минут. С бессмысленной, глупой улыбкой. Словно только что получил дополнительные очки для факультета. А потом он слышит шорох. Невольно дергается и хмурится. Сегодня место у его колонны популярно. Парень уже держит наготове палочку, но потом сжимает зубы и, великими стараниями, пытается не скосить взгляд на побеспокоившую его покой девушку. Драко не мог её не узнать. Гермиона Грейнджер. Она наткнулась взглядом на платиновую макушку и замерла. Спокойные глаза проскользили по телу вниз и остановились на уродливом красном пятне. Всхлипывает. Так по-детски, наивно полагая, что ранили его свои же, ведь благородный девичий мозг и не предполагает, что орденовцы убьют ребенка. Такого же как и она. Грейнджер дергает головой, откидывая кудрявые волосы назад. Они до сих пор мокрые, а может ему кажется так из-за прилипшых от пота к её лбу мягких прядей. Да, конечно, ему просто кажется. Она сама просто обман зрения. Потому что настоящая Грейнджер никогда бы не подбежала к нему с огромными от страха глазами, зажимая рукой рот. Такая милая сейчас. Забавная. Удивительно, но он ни разу не посмотрел на нее как на девушку. Лишь сейчас она выглядела просто очаровательно. С растрепанным пучком, с налипшей на белой коже кровью и грязью, красными от слез глазами. В испачканой одежде, которую в момент захотелось разорвать. Так сильно, что скрутило внутренности. Она стояла на коленях и пыталась расстегнуть полы рубашки, добраться до раны и залечить. Глупая. Такая доверчивая. Захотелось рассмеяться. Громко, совершенно неуместно. И демон в его голове завыл. Резко и надрывно, словно в этот самый момент умирал. И Малфой поморщился. - Прости... сейчас, подожди минуту. Я залечу. Потерпи чуть-чуть. Грейнджер что-то тихо лепетала, дрожащими пальцами прикасаясь к уже оголенной коже. Его рука взметнулась к её ладони, крепко сжав. Гермиона испуганно посмотрела на него, будто прямо сейчас осознала всю абсурдность, всю опасность ситуации. Как кирпичем по голове. А Драко смотрел сквозь сумерки в её теплые, пока горящие, полные слез, отчаяния и страха глаза, цвета шоколада и понимал, что в этот самый момент вой тьмы в его голове прекратился. Стало тихо. И холодно. Жажда безграничной власти отошла на второй план, а возвращающаяся после убийства её одногруппника эрекция уже упиралась в тазовую кость девушки. И она только сейчас попыталась отодвинуться. Сейчас она чувствует, как сильно её хочет убийца, долбаный психопат, которого лучше бы оставить умирать,а всего лишь пару часов назад Гермиона целовалась в Тайной комнате с Уизли. Почему-то Драко вдруг захотелось отрезать рыжему ублюдку его поганый язык. - Твою мать, зачем ты подошла? Шепот. Почти неслышный. Едва уловимый. Глаза стало резать от боли, и Драко опустил ресницы. А потом взрыв. Оглушительный, разрушающий. Не оставивший его ни на миллиметр целым, раздробивший его. Яркий огонь, ослепляющий даже сквозь опущенные ресницы. Потому что в эту самую секунду Грейнджер сама робко кладет свои руки на его плечи и прикасается губами уголка его губ. Неумело и с тихим выдохом касается языком, цепляясь зубами за нижнюю губу. Боясь, что он оттолкнет. Пустит в нее проклятьем. А он хочет. Так хочет это сделать. Причинить ей невыносимую боль. Поломать все кости, порезать белую кожу, оставляя за собой уродливые шрамы. Раздавить. Уничтожить. Хочет и... не может. В этот момент единственное, на что он способен - крепкой хваткой вцепиться в тонкую талию, с болью ворваться в её рот, не давая вздохнуть. Поглощать. Пробовать. Словно снадобье, которое заставляет замолчать его демонов внутри. Прекращает эту тянущую в самое дно боль. - Что ты со мной делаешь? Тупой вопрос. Ответа нет. Она хрипло стонет, когда Драко кусает нежную кожу на шее, а она запускает пальцы под расстегнутую черную рубашку, касаясь горячей кожи. И Малфой может поклясться - именно сейчас, именно здесь, именно с ней он падает в ёбанное никуда. А она сама, сама же, блядь, спешно снимает свитер, а за ним майку, открывая Малфою маленькую, аккуратную грудь в тонком черном лифчике. - Блядь. Драко наклоняется и обхватывает твердый сосок, от чего Грейнджер выгибается так, что вот вот сломает позвоночник. Тонкие пальцы быстро расстегивают ремень, невольно касаясь напряженного члена. И ей вдруг так резко стало необходимо прикоснуться к нему вот так. Сквозь ткань брюк. Просто прикоснуться, почувствовать эту твердость на ощупь. А он со свистом втягивает воздух, понимая, у него вот вот снесет крышу. Боже, блядь, что со мной происходит? Он резко опрокидывает её на грязный пол, почти в двух шагах от остывающего тела какого-то мальчишки, от чего голову Малфоя шарахает током. Не сдерживаясь, он проводит языком от шеи до пупка, от чего виднеются следы слюны, втягивает кожу живота, оставляя темные отметины. Надеюсь, нищий придурок заметит их раньше, чем я его убью. Малфой медленно стаскивает джинсы вместе с трусами. Похолодевшие пальцы легкими движениями очеркивают линии живота, а затем снова поднимаются к груди, прижимают к себе или держаться за него. А Драко чувствует. Каждой клеточкой. Каждое движение, отдающееся эхом во всем теле. - Ты хочешь меня, Грейнджер. Демон воет, метается в клетке из ребер, корчится от боли, потому что Драко впервые не чувствует себя пусто. Впервые, когда на пределе, готовый кончить прямо в штаны не думает о власти, не думает о том, как посылает Круциатус в младшекурсника. Впервые его животное довольно. - Господи, пожалуйста... Гермиона жадно хватает воздух ртом с полуприкрытыми глазами. Ноги давно уже широко разведены, а бедра поддаются вперед. Драко наклоняется и шепчет, пытаясь придать голосу твердости: - Нет, моя девочка, тебе придется попросить не Господа. - Драко... Словно завороженная сразу же выкрикнула она. Откинула голову назад, когда его палец медленно скользнул в нее. Снова. И снова. Сквозь выдох добавил еще один палец, начиная двигаться быстрее, сильнее, заставив сжать его изнутри. - Сладкая... Низкий голос с надрывом. Такая тугая, господи, бля. Вынул пальцы. Облизал, почувствовал вкус - грязный и невероятно возбуждающий. - Драко, пожалуйста... Её умоляющий стон на выдохе. И он больше не смог себя контролировать. Гермиона вскрикнула, когда Малфой вошел в нее до упора, яростно вбиваясь. Вдалбливаясь до мяса. Ощущая, как стенки влагалища обхватывают его, как туго сжимают. - Вот так, Грейнджер. Чувствуй... нужна... моя, слышишь... ничья больше... почувствуй же. Из уст само вылетело. Без участия мозгов. И неожиданно для обоих: - Спаси меня. И Грейнджер словно утонула. Выгнулась, откинув голову назад так сильно, что ударилась об холодный пол. Безмолвно открыла рот, соблазняя, воруя еще один поцелуй. Втягивает твердый язык, кусает зубами. И Малфой чувствует, как в голове что-то ломается. Словно вместе с оглушительным оргазмом, демон внутри почти умирает. Малфой, продолжая двигаться в ней, говорит: - Ты спасаешь меня. И добавляет: - Ненавижу тебя. *** Вдруг все изменилось. Он больше не прятался у единственной целой колонны, она впадала в ступор при виде его на поле боя. Между ними какое-то негласное перемирие, но в то же время они продолжали друг друга ненавидеть. По крайней мере, он продолжал. Теперь демон выл еще громче. Тьма сгущалась больше, а убивать хотелось сильнее. А еще он хотел её. Посреди трупов и летящих в них лучей. Подойти, дернуть за волосы и впиться в искусанные губы. Впитать такой знакомый вкус, грязный и спасительный. Почувствовать движения робкого языка, а потом войти в нее глубоко и жестко. Он знал, она была бы мокрой. Просто от его губ, от его языка, от него самого. А потом убить. Потому что он стал понимать, власти он хочет больше. ЦЕЛЬ ОПРАВДЫВАЕТ СРЕДСТВА! Говорит он себе. И он себя оправдает. Когда-нибудь. Когда забудет испуганное лицо. Когда сотрет с памяти застывшие на глазах слезы. Когда его еще целая, еще человеческая душа перестанешь леденеть при одном воспоминании о резко разпахнувшихся губах от режущей боли, а потом звук падения безвольного тела. Кончик его палочки наставленной в её сторону. И такое запоздалое: - Авада Кедавра. И его демон злым довольством щуриться и скалится. Впервые его демон доволен, а сам Малфой охвачен мертвым спокойствием. Впервые за эту войну он жалеет. Впервые он сам мертв. И он чувствует, как душа раскалывается, ради его цели. Ради безграничной власти. У демона внутри него лицо Волдеморта. Теперь власть в руках Драко Малфоя. И первый его крестаж - его грязнокровка. Его Грейнджер.