***
На маленькой полянке возле места, где упала Фриск, её встретил маленький жёлтый цветочек. Как знакомо… Интересно, он что-нибудь помнит? Может и так, но Флауи даже вида не подавал. Какой знакомый диалог… Но в этот раз девочка была внимательна. Сколько бы попыток «дать радость» не делал Флауи, она продолжала уворачиваться от пуль-лепестков. Наконец цветок потерял терпение: — Ты же всё знаешь, не так ли? Тебе просто нравится выводить меня из себя! УМРИ! Фриск окружает смертоносный круг «дружелюбных лепестков», но она знает, что будет дальше. Лицо её холодно и насмешливо. И вот он, момент… Круг сомкнулся, но атака моментально исчезла, а цветок выгнала с поля так вовремя появившаяся защита. Фриск смотрит в глаза поверженному монстру с всё той же гордой усмешкой, но тут же переводит взгляд на свою защитницу. Но прежние чувства светлой теплоты и благодарности уже не переполняют душу. Всё идёт по плану, по задумке. И Ториель не будет относиться к Фриск, как раньше. Всё изменится. Вот они вдвоём идут по прохладным, славным Руинам. Фриск с лёгкостью решает головоломки, Ториель даже слов не находит от радости за своего человека. Но вот перед ними комната с манекеном. — Послушай меня, дитя моё. В будущем ты можешь встретиться с монстрами и тогда ты должна будешь знать, что делать, девочка моя. Для начала попробуй завязать мирную беседу. Вот, попробуй поговорить с мане… — Я знаю, — твёрдо и грубо говорит Фриск, отталкивая Ториель, которая не успела вставить и слова, а манекен уже испарился, сражённый ударом жестокого человека. Ториель растерянно смотрит на человека. Знает ли она, что и ей уготована такая же судьба?***
Фроггиты, Вимсаны, Молдсмэллы… Добрые и беззащитные создания один за другим обращаются в пыль под ударами игрушечного ножа. Начинает казаться, что Руины вымерли, не осталось ни одного монстра, но внезапно мир вокруг Фриск окрасился чёрно-белыми красками битвы. Перед ней стояли Мигосоп, Вегетоид и Лукс — возможно, последние монстры Руин. «Эй, что я творю?» — пронеслось в мыслях у Фриск. Это был слабый отголосок того человека, который подружился со всеми монстрами Подземелья, установил мир и дал свободу… Но голос добра заглушает тёмная, противная тьма, которая заставляет снова поднять нож. Но никто не пришёл***
Звук шагов зловещим эхом отражается от каменных стен. Теперь она счастлива, довольна. Она — не Фриск, Чара. А Фриск одиноко и холодно, ветер ерошит её каштановые волосы, но она не чувствует всего этого. Она продолжает идти до крючковатого чёрного дерева, стоящего перед домом Ториель. А вот и хозяйка дома — уже спешит сюда, сделать подарок своему гостю… Дома хорошо, несмотря ни на что. Тепло, светло — не то что за порогом! Площадь помещения небольшая, но это не мешает чувствовать расслабляющий уют. В коридоре тумбочки, на них симпатичные вазы с высушенными растениями, которые идеально подходят к золотисто-жёлтым обоям. По всему дому растекается тонкий, сладкий аромат свежей выпечки и корицы. В камине пылает тёплый огонь, на который можно глядеть и погружаться в сон, слушая мелодичное чтение Ториель, сидящей в своём большом кресле. Фриск сейчас спала в комнате, которую ей подарила заботливая хранительница Руин. Сквозь сон девочка услышала, как кто-то приоткрыл скрипучую дверь, положил что-то возле её кровати и ушёл, ступая как нельзя мягче, словно крадущаяся на бархатных лапках кошка. Фриск слабо улыбнулась и опять окунулась в сладкую дремоту. Она не поняла, отчего проснулась, только в памяти всплыли размытые картинки увиденного ею кошмара. Встав с кровати и с полным равнодушием взяв пирог, идёт на кухню. Открывает один ящик, другой… Вскоре в её руке оказалось то, что было нужно с самого начала — нож. Теперь можно идти дальше. К Ториель. Фриск подходит к большому уютному креслу, в котором по прежнему сидит хозяйка доброго пристанища. Она смотрит на девочку с почти материнской заботой, смотрит так, что любой другой бы обнял её за шею, пристроился бы на её коленях и начал бы смотреть на пляшущие в камине языки пламени… Любой, кроме Фриск. — Как покинуть Руины? — повелительно спрашивает ребёнок. Её голос не решительно-дружелюбный, теперь в нём можно различить только одну решимость. Жестокую, суровую решимость. Но Ториель по-прежнему верит… Она предлагает девочке остаться послушать истории. Фриск наклоняется и захлопывает книгу, а потом заглядывает прямо в глаза монстру: — Как. Покинуть. Руины, — теперь её голос полон угрозы, вопроса в нём почти не слышно. И только сейчас Ториель уходит «кое-что сделать». Человек, не задумываясь, следует за ней. И вот, после продолжительных бесполезных попыток Ториель уговорить человека остаться, стоя у могучих дверей, она произносит: — Если… Если ты хочешь уйти… то докажи, докажи мне, что способен выжить самостоятельно! «Докажу. И ты убедишься в этом…» - думает про себя Фриск, тем временем как монстр входит в последнюю для себя битву. — Что ж… Я хожу первой, да? — с притворным удивлением говорит она, пряча руку с ножом за спину. — Позволь спросить тебя кое о чём, «мама». Как ты думаешь… зачем нужны ножи? Человек сделал выпад вперёд, выдёргивая оружие, однако пока не атаковал, давая противнику хорошенько подумать о заданном вопросе. На лице Ториель, прежде ласковом, заботливом, волнующимся, теперь застыло выражение страха и ужаса. — Что… ты… имел… в виду… — прошептала она. Предательство заботливого друга-человека обожгло монстра сильнее, чем осознание близкой гибели. — Ответь же на вопрос, — проскрипел зубами человек. Нет, не человек. Призрак, настоящий, истинный монстр, чудовище… — Я всегда пользовалась ножами… что бы разрезать пирог… И именно этим я отрезала тебе твой кусочек сегодня… — Ах, да, конечно, — протянула Фриск. С этими словами девочка достала из-за пазухи кусочек пирога, бережно оставленный для неё, и бросила его на землю прямо перед ногами Ториель. Пирог разлетелся на крошки и растаял, словно маленький поверженный монстр. — Ну вот, с этим всё. Думаю, теперь я могу закончить, — добавила она, поднимая нож. Бросок, удар. Маленькое белое сердечко вздрогнуло и разбилось вдребезги.***
В Сноудине настали тяжёлые времена. Сначала никто не подозревал, что из-за какого-то маленького ребёнка с поверхности лёгкая прогулка по округе окажется смертельно опасной. Сколько монстров уже полегло из-за человека, о холодности и жестокости которого ходили легенды. Он не признавал шуток, ненавидел головоломки, любил только убивать, задавая своим жертвам один и тот же вопрос: «Зачем нужны ножи?» За безопасностью, насколько это возможно, следил Санс — местный шутник и комик. Впрочем, оказалось, что он умеет не только травить каламбуры, ведь благодаря усилиям этого отважного монстра в Сноудине осталось около десяти живых обитателей. Санс и сам встречался с человеком, но его значимость и авторитет не позволили Фриск просто так напасть. Скелет сам выбирал, драться или нет. Но больше всего его волновало состояние второго, младшего брата-скелета — Папайруса, который мечтал стать членом Королевской Гвардии и поймать человека. Папайрус, как и Санс, видел Фриск. Пожалуй, это был единственный монстр, который относился к ней (или искренне пытался относиться), как обычно, без страха или укора в глазах. Его вера была даже сильнее веры и заботы Ториель. Вскоре, несмотря на усилия старшего скелета, в городе не осталось ни псов Королевской Стражи, ни маленьких добродушных монстров, только обсуживающие в магазинчиках, барах, отелях, да Санс с Папайрусом. Судя по всему, человек готовился уходить из опустевшего, печального Сноудина в Ватерфолл, чтобы и там истребить всё живое. — Я, Великий Папайрус, не позволю человеку уйти! Он не убьёт никого в Ватерфолле! К тому же я обязан его поймать!!! И тогда я буду… ЧЛЕНОМ КОРОЛЕВСКОЙ СТРАЖИ! ДА! — гордо кричит Папайрус, вышагивая перед усталым братом. Санс не спал ночами, пытаясь остановить кошмары, подступившие так близко. Больнее всего было выслушивать реплику Папайруса. — Папайрус, прошу… Не ходи туда. Не надо. Просто оставь всё, как есть. Я обязан защитить тебя, — произносит он вдумчиво. Последнее время чёрные глаза без зрачков для Санса — обычное явление, но Папайрус волнуется. — Ну же, Санс! Не бойся за меня! Я же вижу, что у тебя плохое настроение из-за этого человека! Но он не такой, он хороший! И я докажу это!!! И Санс… Приведи свои глаза в порядок уже, не пугай меня! — Ты очень доверчивый, бро, — хмыкает старший, усилием воли заставляя появиться зрачкам в глазницах. — Ну же, смотри, всё отлично! Под «отлично» я имею ввиду то, что мы всё ещё живы… Может не стоит искушать судьбу, а? — Ты последнее время в депрессии. И всё из-за человека. Не волнуйся, Санс. Всё будет в порядке, — с этими словами младший наклоняется к низенькому старшему брату и крепко обнимает его. — Это твой выбор, Папайрус… И я не в праве тебя отговорить.***
Фриск довольна. Лицо, свитер, волосы, нож… Всё запачкано запёкшейся кровью. Девочка задумчиво подошла к выходу из Сноудина. Она голодна и чувствует усталость, но оставаться не хочется. Чувствуется странная незавершённость, будто она ещё не со всеми кончила… Кто бы это мог быть? Разгадка не заставила долго ждать — Папайрус неожиданно встал перед человеком, заслонив дорогу. — Здравствуй, человек! Я, Великий Папайрус, должен поймать тебя, человек… Но не волнуйся! Я не причиню тебе особого вреда, дитя!!! — Ага… Так ты не пускаешь меня дальше, да? — говорит Фриск, по привычке пряча нож за спину. — У меня вопрос для тебя… Скажи-ка, зачем, по-твоему, нужны ножи? Девочка ждёт привычной для неё реакции — страха противника. Но скелет только задумчиво потирает череп, что ставит Фриск в тупик. — Дай-ка подумать… Честно сказать, я редко пользуюсь ножами. Стоп, а почему ты спрашиваешь? Знаю!!! Обычно меня спрашивают только тогда, когда сами чего-то не знают! Но, меня вообще почти никогда ни о чём не спрашивают… Хэй, это не значит, что я не популярный! Впрочем, я буду ещё популярнее, чем сейчас! — Изволь ответить на вопрос, — недовольно фыркает человек, невольно удивляясь, как эта горстка костей ещё жива. Обычно никто дольше минуты с Фриск не успевал общаться. — Так ты не знаешь, зачем нужны ножи? Я покажу тебе, человек! Жди меня здесь! — кричит Папайрус, убегая куда-то в сторону центральной площади. Понимание и логика человека были сломлены — какой-то жалкий монстр просто-напросто легкомысленно убежал. Но Папайрус был наделён не только простодушной верой, но и честностью, и через несколько минут вернулся назад с большой белой коробкой. — Пойдём со мной, человек! Я покажу тебе ответ на твой вопрос! Ничему уже не удивляющаяся Фриск бредёт следом за воодушевлённым скелетом в большой, красивый дом. Санса сейчас там нету — убежал по каким-то делам. Наконец высокий скелет открывает тяжёлую деревянную дверь и впускает дитя в жилище. Там темно, довольно грустно, но по-прежнему уютно. — Иди сюда, человек! — с этими словами Папайрус топает на кухню. — Только не спагетти, — твёрдо говорит Фриск. С прошлых перезапусков она помнит любимое хобби Папайруса, помнит также, сколько хлопот оно доставляет. — ТАК ТЫ ЗНАЕШЬ!!! ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО Я ЛЮБЛЮ!!! — орёт обрадованный скелет, а Фриск с досадой зажимает уши. — Но ладно, ты права, мы здесь не за этим, — с этими словами Папайрус ставит коробку на стол и открывает. В коробке находится весьма симпатичный торт или пирог (еда в Подземелье всегда выглядит довольно причудливо), украшенный шоколадом. Странно, но от вида шоколада человек сильно возбуждается. — Ч-что?!.. — бормочет Фриск, выпучив глаза на сюрприз. Папайрус, сияя от счастья, подбежал к одному из кухонных шкафчиков и достал ножик и два блюдечка. — Мне кажется, ножи нужны для того, что бы резать торт! — смеётся он, разрезая торт и придвигая ошеломлённой девочке кусочек. — Неправда! Ножи нужны для того, что бы резать… — но Фриск замолкает, засовывая в рот свой кусок. — Тебе ош-шень повеж-жло, ш-што я голодна, — пытается выговорить она с набитым ртом. Папайрус довольно засовывает себе в рот свою порцию. Оба не заметили, как вскоре съели весь пирог. Или всё же торт. По окончании пиршества Фриск почувствовала сильную жажду. — Я хочу пить, — как можно грубее сказала она Папайрусу. — Так и знал, что ты не знаешь, что я готовлю чай ничуть не хуже чем спагетти! Итак, сейчас ты будешь лицезреть моё великое мастерство, человек! — О нет… — тихонько простонала девочка.***
Санс носился по всему Сноудину в поисках брата или хотя бы красного шарфа. Ели и сугробы зловеще молчали, нигде не было ни следа человека или младшего скелета. Санс не представлял, куда пропал Папайрус. Просто так, бесследно. Старший скелет измучился, выкрикивая имя младшего брата. На мир спустился вечер, вокруг потемнело, звёздочки слабо, тускло мерцали, так же как надежда найти Папайруса в душе Санса. В тапки забился снег, на гладкий белый череп лёг мягкий серый капюшон, по синеватым щекам пробежали слёзы. Усталый, пустой, возвращался Санс в молчаливое жилище. Равнодушно распахнул ногой дверь, закрывать не стал. В доме царили тишина и темнота. Скелет хотел пойти в свою комнату, запереться и заснуть, но его отвлекла приоткрытая дверь на кухню. Санс заглянул внутрь, и застыл, чувствуя, что от удивления глаз синим фонарём освещает помещение. На кухонном диванчике спокойно дремали две фигуры, обе знакомые, обе в разной степени желанные. На столе стояла пустая коробка из-под торта, блюдца и чашки. Спящий человек с удовлетворением прислонился к младшему скелету, тот слабо похрапывал, рука его была опущена на плечо ребёнка. На полу валялся сползший плед. Санс беззвучно подошёл, поднял плед и укрыл им спящую парочку. Затем вздохнул и вышел с кухни. На дом опустилась блаженная ночная тишина.