Кайтар Гарри Поттера

Выделенный текст в кавычках - слова принадлежащие перу Роулинг. *** Гарри равнодушно бросил свои вещи на кровать в спальне Хогвартса, и вцепившись в, и без того, взлохмаченные волосы, замер, пытаясь разобраться в себе. Почему все не так? Почему все не то? Почему у него такое ощущение, будто он сейчас, именно сейчас, а не двумя днями ранее, находится не в том теле, не в том мире. Он тут чужой. Все тут чужое. Откуда это? Неужели ему хватило ненадолго оказаться в чужой шкуре, смешно сказать – женской!, чтобы моментально отринуть от себя все то, что ранее казалось дорогим, родным, и единственно правильным? Почему друзья – его самые лучшие друзья, кажутся навязчивыми и глупыми? Кроме, разве что, Гермионы. Но, если положить руку на сердце, он и без нее прекрасно обошелся бы, хоть и не без труда, но все же... Отчего Дамблдор кажется насквозь фальшивым, а сам воздух «магической Британии» липким, тяжелым и враждебным, словно он, Гарри Поттер, совершенно чужеродный элемент, и сама магия стремиться уничтожить помеху? Вот оно! С тех пор, как Гарри вернулся на свое место, он понял, магия больше не ластится к нему, как бывало, а напротив: отторгает его. Прежние, до автоматизма отработанные заклинания больше не даются с такой легкостью, как раньше. Например, Патронус, как Гарри ни тренировался втихомолку на чердаке дома крестного, больше так и не получился. Даже облачка серебристого пара не вышло! И почему его это абсолютно не беспокоит? Не вышло – да и черт с ним! Неужели всего за несколько дней Гарри так прочно вжился в том мире, в мире Беллы, что родной мир его больше не признает? «— Мать не хотела меня пускать в Хогвартс», - привлек внимание Гарри голос Симуса. - Почему? – вяло поинтересовался Гарри. «Симус не отвечал, пока не кончил застегивать пижаму. — Ну, — сказал он с некой взвешенностью в голосе, — похоже, что... из-за тебя». - А я здесь при чем? «- Ну, — опять произнес Симус, все еще избегая взгляда Гарри, - она... э... нет, дело не только в тебе, еще и в Дамблдоре...» - А можно поконкретнее? – терпеливо вопросил Поттер, тяжело вздохнув: вся эта мышиная возня вокруг его имени уже порядком надоела. – «-Она что, верит россказням «Ежедневного пророка»? — спросил Гарри. — Думает, что я лжец, а Дамблдор старый дурак? Симус поднял на него взгляд. — Да, что-то в этом роде». - Допустим, это так и есть. Что дальше? – Казалось, Гарри невозможно вывести из себя. – Каким образом я своей ложью опасен настолько, что тебя боялись пускать в школу? Или, по мнению твоей драгоценной мамочки, могу тебя укусить и заразить своими бредовыми идеями? Или это прерогатива Дамблдора? - Не смей так говорить про мою маму! Лучше расскажи, как погиб Седрик! – зло выкрикнул Симус. – А может, это твоя работа, а? Все, кто крутился неподалеку, услышав такой животрепещущий вопрос, подобрались поближе, ожидая, что Поттер сейчас взбеситься или расстроится, или натворит что-нибудь еще потрясающее, вроде магического выброса. На худой конец, ждали выкриков о возрождении Волан-де-Морта. Но того, что последовало за вопросом бесцеремонного Симуса, не ждал никто. Гарри Поттер, Мальчик – Который - Выжил просто... Расхохотался. Он весело заливался звонким, несколько нервным смехом, словно не было ничего на свете забавнее, чем вопрос о гибели школьника. - Ой, не могу... Седрик... Вот бы вы на него посмотрели. Чертов кровосос... – всхлипывал Гарри, не замечая, как окружающие его однокурсники все крепче стискивают волшебные палочки, а из плотно сжатых губ вот-вот вырвутся боевые заклятия. - Что за шум? – ворвался в спальню Рон, выставив перед собой значок старосты, словно знамя победы. – А ну, быстро все по кроватям, иначе я за себя не отвечаю! - Поттер убил Седрика, а теперь ржет, как пегас! – возмущенно воскликнул Симус Финниган. – Да он просто издевается над нами! У Рона заполыхали уши. Он подошел к однокурснику и ткнул ему в лицо свой старательно отполированный значок. - Я сказал: СПАТЬ! Видал, чо у меня есть? Вот и не вякай! Если Гарри говорит, что Сам-Знаешь-Кто возродился, значит, так оно и есть! Дамблдор лучше знает, кто... - Я и не говорил, вообще-то, - вытирая слезы, с трудом выговорил Поттер. – Точнее, сказал один раз именно Дамблдору, он везде и всюду разнес эту новость, а теперь на меня все бочки катят. Ой, Рон, какой значок красивый! Дашь поносить? – умильно захлопал зелеными глазками Гарри, который никак не мог успокоиться после предположения, что именно он виновен в смерти Седрика - Эдварда. - Не-ет! - взревел Уизли теперь уже на своего друга, любовно прижав знак отличия к груди. – Даже не смей зариться на мой ЗНАЧОК! Мой! Он мой! Только мой! Моя... Да-да, моя прелесть... Поттер засунул голову под подушку и зашелся в новом приступе хохота. Присутствующие мальчишки растерянно пожали плечами, и разошлись по своим местам, не зная, что сказать. Гарри судорожно выдохнув и растянувшись во весь рост на кровати, не раздеваясь, мгновенно уснул. Его примеру последовали и остальные. Лишь со стороны постели Рона слышались какая-то возня и подозрительное пыхтение, перебиваемое лишь отдельными словами: «Прелесть». «Мой, только мой», «Не отдам!», но вскоре наступила полная тишина. Никто не заметил, как от стены отделилась высокая фигура, и слегка подсвечивая себе крохотным Люмосом, подошла к кровати героя. Едва светящаяся палочка безошибочно нашла помеченный молниеообразным шрамом лоб и сделала несколько пассов. По шраму пробежали зеленоватые искорки и Гарри тихо, болезненно застонал, но тут же смолк, словно повинуясь еще одному, последнему взмаху палочки посетителя. Тот еле слышно хмыкнул, разогнулся, слегка мазнув длинной бородой по лицу мальчика, и словно растворился в воздухе, оставив после себя трудноуловимый запах ванили. Впрочем, и он скоро исчез. Гарри снился сон. Сначала он видел взволнованное лицо Эдварда, что-то пытавшегося сказать ему, но звука в этом сне почему-то не удосужились включить, поэтому, все усилия бывшего Седрика пропали втуне. Потом Гарри оказался окружен могучими деревьями, такими высокими, каких не мог себе даже представить, казалось, их кроны теряются где-то в небе, а ветви смахивают на землю звезды, как метелка - пыль. Неожиданно деревья понеслись мимо, быстрее, наверно, чем волшебный автобус «Ночной рыцарь». Мощные лапы Гарри ритмично стучали по плотно утрамбованной земле, широкая грудная клетка мерно вздымалась, кто-то бежал рядом, едва касаясь его плеча, а душу охватывало то самое утраченное чувство свободы, к которому примешивалось еще что-то, чему описания Гарри подобрать не мог. Полет? Счастье? Восторг? Что бы то ни было, парень знал, что раз осознав его, жить как прежде, он уже будет не в состоянии. Впрочем... Это же сон? Не так ли? Сон изменился. Гарри зарычал: рядом опасность! Он затаил дыхание, делая громадный прыжок. Вонь! Ненависть! Враг! Рвать! Терзать!... Хорошая охота... Кто ты? Друг? Чужак? Не то... Все не то... Где ты?... - Поттер, хорош дрыхнуть! Завтрак проспишь! Окрик, раздавшийся прямо над ухом, резко вырвал Гарри из объятий сна, и с размаху швырнул в действительность: над ним стоял багровый от раздражения Рон, нежно сжимавший правой рукой свой значок. В левой же, он держал кружку с водой, явно готовясь вылить ее на разоспавшегося друга. Неожиданно для самого себя, Гарри оскалил зубы и зарычал. *** - Гарри, скажи, пожалуйста, он ведь не страдал? – еле слышно спросила Чжоу Чанг, с трудом сдерживая слезы. – Сейчас в школе говорят всякую чушь про тебя, но я знаю, что ты ни в чем не виноват... Просто... Ему не было больно? Поттер выпустил сову в окно с запиской Сириусу, и, вздохнув, обернулся к девушке. Красивая и стройная, полностью оправдывавшая своим изяществом затасканный штамп: «как фарфоровая статуэтка», китаянка, нравилась ему еще с прошлого курса. Но она тогда стала девушкой Седрика. «Проклятый Каллен, он и здесь отметился! Чтоб ты давился патиссонами и тыквенным соком вместо крови, чертов вампирюга!» - зло подумал Гарри. – «Куда ни ткнись, только о нем и говорят!» - взвинчивал он себя все больше, начисто позабыв, что ему самому все лето, снова и снова, крутили сны исключительно со сценой гибели Диггори на кладбище. - Гарри? – робко напомнила о себе девушка, подходя чуть ближе. - Да, - отмер тот. – Я... Это... Ну... Он быстро умер. Не мучился, я думаю. Авада быстрая штука. Громкий всхлип отвлек его, и Гарри порывисто обнял Чжоу, мысленно показывая кукиш Эдварду - несмотря на чувство неловкости и стыда, несколько злорадствуя. - Прости, пожалуйста, - прошептал он. – Я не хотел тебя расстроить... Чжоу всхлипнула еще раз и замерла в его объятиях. Оба не шевелились. Гарри почувствовал, как что-то смачно ляпнулось ему на затылок, но разомкнуть объятия не решился – он, в данный момент решал про себя нависшую над ним проблему. Ему, наконец, удалось сделать то, о чем он мечтал уже целый год: обнять Чжоу Чанг. Но отчего же тогда особого впечатления это на него не произвело? Нет, ему, бесспорно, было приятно, но где же тот взрыв эмоций, который должен бы быть? И желания поцеловать нет... Совершенно. Хотя девушка, судя по тому, как она робко приподнимает к нему свое лицо, явно не против. Гарри скосил глаза: несмотря на то, что край очков немного заслонял обзор, ему отлично были видны и распухший нос – наверное, сопливый?!, и покрасневшие, отекшие глаза, с мокрыми слипшимися ресницами. Целовать такое ему категорически не хотелось. Что дальше делать, он не знал – не отталкивать же ему заплаканную девушку! - Поттер, разсссвлекашшшься? – прошипели у него в голове, а шрам обожгло резкой болью. – Цссселуй, бессстолочь! Гарри непроизвольно стиснул Чжоу в объятиях, боясь упасть, от навалившейся на него слабости. Девушка еле слышно вскрикнула, но не отпрянула, а прижалась теснее, словно понимая, что ее помощь необходима. В глазах знакомо померкло, грудь сжало предвкушение, вязкий воздух, казалось, застрял в глотке, не желая проходить дальше, в легкие. Нарастающий звон в ушах, наконец, лопнул, разорванной леской щелкнув по барабанным перепонкам, и блаженная тишина окутала сознание Гарри Поттера.