Кайтар Гарри Поттера

Гермиона не знала, что ей делать, куда бежать, к кому обращаться. Всего несколько дней прошло с тех пор, как они побывали в доме у крестного Гарри, а она себя ощущала совсем другим человеком. Да, она видела, как изменился друг. Она видела, как он повлиял на Люпина. Она видела, что творилось с Гарри. Но почему, почему менялась она сама? Что проходило с ней? Девушка пребывала в растерянности... Во-первых, она явно ослабела. Если Гарри прямо на глазах становился все сильнее, шире в плечах, и даже умнее, то Грейнджер напротив, будто истончалась. С тех самых пор, как Поттер бушевал в доме номер 12 на площади Гриммо, Гермиона ощущала, как стремительно она... Теряет связь с своим телом, как бы по дурацки это ни звучало. Ей стали хуже даваться заклинания - после каждого взмаха палочки, они словно бы мешкали, как бы в раздумьях: слушаться или не стоит? Да и силы, магической силы стало в разы меньше. Да что там - Гермиона, явно ощущала, как магия тонкой струйкой, будто кровь у раненого, утекает! И теряется где-то за видимые ей пределы, а не рассеивается в пространстве, как следовало бы ожидать. Будто бы кто-то тянет эту самую магию из неё... Во-вторых, девушка стала неловкой, нескладной - она часто натыкалась на стены, спотыкалась на ровной поверхности, падала ни с того ни с сего. У неё часто затуманивалось зрение, она словно бы иногда слепла на короткий промежуток времени. Сил - самых обычных сил, у неё тоже стало значительно меньше. Гермиона была не в состоянии добраться до тех же подземелий, где царил Снейп, без того, чтобы у финиша не согнуться, уперевшись руками в колени, и долго так стоять, переводя дух. Сумка, веса которой она раньше не замечала, тяжело падала на пол. А в последнее время Гарри стал носить её вещи сам, заметив, что подруге это стало не под силу. Конечно, он беспокоился за неё. Настаивал на визите к школьному колдомедику мадам Помфри, предлагал сопроводить в больницу святого Мунго, или, хотя бы к Снейпу. На все звучал лишь один ответ: нет. Гермионе сама не знала, почему так упорствует. Но она чётко осознавала - ни с кем делиться тем, что с ней происходит, попросту нельзя. А одна мысль об обращении к директору ее приводила в тихую панику. Но делать было что-то нужно – она слабела слишком быстро. У нее пропал аппетит – ела она мало и крайне неохотно. На фрукты и овощи смотреть попросту не могла – ее тошнило от одного их вида. Мясо. Вот то, что она могла есть хоть как-то, и еще, пожалуй, молочные продукты. Но и это она употребляла в очень небольших количествах, по выражению обеспокоенного Поттера – как младенец. Все чаще ей хотелось только одного – свернуться в клубочек, накрыться одеялом с головой, и лежать так, лежать, лежать... Бесконечно долго. Чтоб никто не трогал, не беспокоил. Впрочем, против присутствия Гарри она совершенно не возражала. Более того, подспудно ей хотелось, чтобы под этим самым одеялом он тоже был вместе с ней. Безо всяких пошлостей. Просто лежал рядом, может быть, обнимал ее. Укачивал. Пел спокойную негромкую песенку... Гермиона очнулась и огляделась. Куда это ее занесло во время мечтаний? Она напрягла память – в последнее время с этим тоже стало плоховато. Она помнила, как вышла из кабинета зельеварения после окончания занятий. Гарри остался со Снейпом – в очередной раз пробовать постичь тяжкую науку окклюменции. Очень удачно, что Дамблдор как раз решил, будто Волдеморт атакует измученный мозг Поттера – видимо, наблюдая в последнее время за подопечным, он пришел именно к такому выводу, и в приказном порядке потребовал, дабы Снейп начал давать дополнительные уроки Гарри. Впрочем, его домыслы не удивительны: странное происшествия в кабинете Амбридж, внезапные кровотечения из шрама, подозрительное поведение Поттера, слишком явно старающегося не смотреть в лицо профессора... Все вместе складывалось для Дамблдора в одну вполне определенную картинку: крестраж во лбу Гарри активизировался, и его хозяин пытается влезть в голову мальчишке. Откуда же ему знать, что крестража там уже давно нет... Занятия со Снейпом шли ни шатко, ни валко, без особых успехов, но и без лютой ненависти и агрессии, о которых Гермионе рассказывал читавший об этих самых занятиях Гарри. Он теперь был в курсе, чего ожидать, примерно знал, как нужно действовать, а главное – не совался в чужие воспоминания – Снейповы воспоминания, как тот, книжный Гарри. Уже на третьем уроке ему удалось закрыть свою голову от вторжения учителя на пять минут, и это было огромное достижение. Гермиона же ушла, когда он остался на четвертое занятие. Оглядевшись, она поняла, что находится почему-то на восьмом этаже, возле портрета, на котором тролли лупили Варнаву Вздрюченного за то, что он пытался их научить балету. С удивлением поглядев на идиотскую картину, и морщась от воплей избиваемого Варнавы, Грейнджер схватилась за голову в лучших традициях Гарри Поттера и застонала от боли. С каждым днем голова болела все сильнее – об этом она не говорила даже другу. То ли опасалась, что он решит, будто она над ним издевается – ведь он сам совсем недавно так же хватался за шрам, то ли не хотела пугать, но на всякий случай, молчала. И теперь она стояла, держась за лоб, а прямо перед ней в стене медленно прорисовывались очертания двери... Рон Уизли вышел из Выручай-комнаты, на которую наткнулся недавно, в попытке укрыться от общего внимания – ведь все смотрели на его значок... Нет, не значок - Знак Старосты. Все, все хотели отобрать его прелесть! Рону было мало того, что днем святыня висела на его груди, мало того, что он каждую ночь, крепко сжимая в одном кулаке Знак, с помощью другого кулака... Достигал полного единения с Ним. Ему хотелось, чтобы Знак слился с его телом, его душой, его магией. Ощущать Знак под собственной кожей всегда и везде. Он искал уединения, чтобы никто, ни одна наглая любопытная морда не смела мешать их уединению. А для этого Рону требовалось свое собственное помещение, такое, чтоб о нем не знал никто. Чтоб помешать не мог никто. Чтобы видеть Знак не мог никто! Этот Знак только его! Но при этом, он же и свидетельство его, Рона, избранности! Ведь как иначе окружающие будут знать, что он этот самый избранный? Что он... О, как это сладко звучит – Староста! И как ему теперь быть? Прятать Знак или выставлять на всеобщее обозрение? Выставлять, чтобы любой бесстыдный глаз мог видеть его? Касаться своим нечестивым телом в толпе, которая всегда образуется возле большого зала перед и после приема пищи, и в коридорах во время перемен. С каких пор Рон ощутил эту дикую, странную, но такую крышесносную тягу к своему значку? Нет, он, конечно, сразу же понял, что он и Знак просто предназначены друг другу судьбой, но ведь не сразу открылись глаза на истинное положение вещей, совсем не сразу. Впрочем, он помнил, с какого момента началась его супружеская жизнь. Да, именно так! Он больше не был одинок, и свидетели его счастья ни к чему! Однажды, как раз сразу после обретения Знака, в первую же ночь в этом учебном году он, в отличие от остальных, не спал, все еще переживая свое счастье, когда их общую с Поттером и еще несколькими придурками, спальню, зачем-то посетил величайший волшебник современности. У Рона хватило ума не выдавать себя, напротив, он затаился, готовый зубами и ногтями отстаивать свое право на владение значком – вдруг Дамблдор явился именно за ним? Но нет, к счастью – пожалуй, впервые Рон возрадовался, что внимание столько великого мага в этот момент принадлежит не ему, - директор подошел, конечно же, к Золотому Мальчику, к кому же еще! Все носятся с этим Поттером, словно он каждый день своим лбом отбивает убивающие заклятия, а не сделал это в младенческом возрасте, совершенно случайно! Затаив дыхание, и крепко сжав значок, Рон во все глаза следил за нависшим над Поттером визитером. Вот сейчас Дамблдор разбудит спящего, и потащит с собой на личную беседу, строить планы по уничтожению Того-Кого, а его – Рона, разумеется не позовут! Как всегда! Рыжий обиженно засопел, едва не выдав себя, и изо всех сил стиснул значок. Острые края железки впились ему в ладонь, раня до крови, и в этот момент Дамблдор зачем-то принялся размахивать палочкой над Поттером. Тот еле слышно застонал, не просыпаясь, а потом... А потом по его шраму побежали зеленоватые искорки, одна из которых внезапно ринулась в сторону Рона, проникла под одеяло, и впилась в окрашенный кровью значок. Который с тех пор стал Знаком, а сам Рон обрел, наконец, смысл жизни. Друзья? Семья? Зачем они ему? Ведь у него есть Знак! И ему, Рону, теперь нужно только одно – чтоб его все оставили в покое! Наедине со Знаком... Уизли не замечал, как этого же самого – покоя, искал и его, теперь уже бывший, друг. Они оба лавировали по Хогвартсу, в поисках уединения, наталкиваясь друг на друга, и тут же расходились, отскакивая в разные стороны, будто бильярдные шары, с трудом удерживаясь от того, чтобы не вцепиться бывшему приятелю в глотку. Очевидно, что Рону повезло больше – именно он, а не Поттер наткнулся на самостоятельно появляющуюся и исчезающую комнату на восьмом этаже, когда метался туда-сюда по коридору, как зверь в клетке, задыхаясь от ярости и ненависти к окружающим. После третьей пробежки, неистово мечтая оказаться в полном одиночестве, перед ним возникла та самая дверь, ведущая в рай. В принадлежащую только ему одному комнату со всеми удобствами! Куда парень теперь и сбега́л, при первой возможности, дабы помедитировать на свою персональную прелесть, все больше и больше сливаясь с ней в экстазе... Но внезапно все закончилось. Расслабленный, полностью удовлетворенный, хотя правая рука потом болела нещадно, а признак мужественности капитально распух и тоже болел, - Рон вышел из личного убежища, и с ужасом увидел перед собой проклятую выскочку Грейнджер... *** - Наконец-то вы включили мозги, Поттер, – скривился Снейп, опуская палочку. – За все занятие мне так и не удалось ничего увидеть в вашем, так называемом, мозгу. Кроме, пожалуй, непрерывного мельтешения зелени. Что это? Трава? Листва? О чем вы все время думаете, интересно? Неплохой щит получается, надо признаться... Никогда не думал, что скажу это – но в последнее время вы явно прогрессируете. - Как я бегу по лесу, - сухо отозвался Гарри, ничуть не польщенный внезапной похвалой невыносимого профессора зельеварения. - А-а, надо полагать, в обществе этой оборотницы, которую вам так и не довелось лицезреть в человеческом обличье? Интересный случай... Очень хотелось бы воочию увидеть хоть одного представителя сего вида... Я так понимаю – с нашими оборотнями они не имеют ничего общего, не так ли? - Мне бы не хотелось говорить об этом, - мрачно отозвался Поттер, и устало опустился на стул. – Скажите лучше, сэр, вы смогли улучшить противоядие от змей? Снейп хотел выгнать наглого, лезущего не в свое дело щенка, но неожиданно для самого себя сник, и присел на край своего стола. - Нет. От ее яда не существует противоядия, впрочем, чтобы меня убить, ей яд не нужен – при желании Нагайна и без яда проглотит меня целиком. – Он тяжело вздохнул. – Я занимаюсь твоим списком. Прямо сейчас мы можем отработать один предмет из указанных тобой – диадему. Если верить тем писулькам, что ты прочитал, она находится в так называемой, Выручай-Комнате... Странно, никогда не слышал о ней... Так, сейчас я иду на беседу к директору – он меня пригласил, подозреваю, в связи с тобой, а затем мы отправимся на восьмой этаж. Надо же с чего-то начинать... Гермиона пришла в себя так резко, что ее затошнило. Тело свело от неудобного положения, руки и ноги гудели, будто она находилась всеми четырьмя конечностями на железном коробе, внутри которого вовсю работает дрель. В дергающей, онемевшей, ужасно болевшей голове шумело море, да так сильно, что она не смогла расслышать собственного стона. С трудом разогнув шею, девушка попыталась приглядеться к окружающей обстановке. В глазах двоилось и троилось, поэтому плывущую поблизости от нее фигуру, она сразу не смогла рассмотреть. - Что, очнулась, шпионка? – послышался злой, хорошо знакомый голос. – Быстро говори – кто еще знает про это место? - Рон... Это ты? – еле слышно прошептала Гермиона, усиленно моргая, чтобы разогнать пелену перед глазами, и одновременно начиная понимать, что она, в духе дешевых боевиков, висит у стены, прикованная по рукам и ногам. – Ты что... С... С ума сошел? От-пу-сти... – голос пленницы прервался, и она часто-часто задышала, постанывая от боли, резанувшей ее руки, при попытке шевельнуться. - Разбежался! – ядовито отозвался тот, и подошел поближе. Теперь, когда муть немного развеялась, Гермиона хорошо могла видеть его. Это действительно был Рон. Встрепанные рыжие волосы, затертая мантия на тощем теле, все, как обычно. Необычным был только взгляд. Обвиняющий, невероятно злой, возбужденный, и очень обиженный, словно ему должны были вручить лучшую скоростную метлу, а вместо этого всучили обычную швабру. – Как вы меня все достали! Все ходите со своим героем, вынюхиваете что-то, лишь бы выделиться! Лишь бы только о вас газеты писали! Но теперь-то уж все! Теперь, когда у меня есть убежище – у нас с Ним есть убежище, вам меня не достать! Это обо мне скоро все заговорят! Это обо мне будет писать Скитер! И это у меня, а не у вас, будут самые новые и лучшие мантии! Новая метла! И куча золота в Гринготтс! - Рон, Рон, что с тобой? – пролепетала Гермиона, глотая слезы. – Отпусти меня! Зачем ты... Что я тебе сделала? Мы же друзья! - Правда-а? Друзья? И давно? – издевательски поинтересовался Уизли, наклонившись к самому лицу девушки, так, что ей стал хорошо виден прыщ на его носу. – Еще летом вы от меня уже все время закрывались, шептались со своим Поттером. А уж тут, в школе, и вовсе на меня внимания не обращали, будто я пустое место! Гермиона, несмотря на мучительную боль во всем теле, смутилась. Тут, как ни было бы неприятно это признавать, Рон оказался прав – она, увлекшись сменой сущностей в Гарри, и их приключениями, совершенно забыла про Уизли, и просто отмахивалась от него, побыстрее проходя мимо, отговариваясь срочными делами. Поттеру же тоже было не до него – весь погруженный в свои мысли и воспоминания о пережитом, он на Уизли не обращал внимания, а уж от Беллы тем более странно было бы ожидать бурного общения с друзьями ее временного тела. - Что, стыдно стало? – понимающе хмыкнул рыжий. – Да нужны вы мне, как гиппогрифу тапочки... Мне теперь никто не нужен. А ты особенно, предательница! Отвечай на вопрос – кому успела растрепать про убежище? - К... Какое еще убежище? – ничего не поняла Гермиона. Она даже и не вспомнила про всплывшую перед ней из небытия дверь – в памяти остался только портрет с троллями и сильный удар по голове. – Я никому ничего не говорила! Я ничего такого не знаю! – но она тут же покраснела, сообразив, что она знает очень даже много, если вспомнить, сколько всего ей рассказали Гарри с Беллой. Но ведь Рон спрашивал не о том! Но Уизли было плевать. Он заметил замешательство бывшей подруги, и принял его за признание. - Вот значит, как. Ладно. Повисишь пока здесь – это, знаешь ли, просто замечательная комната! Стоит только подумать, и она выдает тебе чудную спальню. Или шикарную ванную. Или комнату пыток. Со всеми принадлежностями, - он чем-то звякнул, и Гермиона сжалась, насколько ей позволяли кандалы, в комок. – Но пока - в память о нашей дружбе, просто ненадолго тебя оставлю здесь. Повиси. Подумай, с кем ты успела поделиться этой чудесной находкой. Впрочем, я знаю одного кандидата наверняка. Поттер точно должен быть в курсе. Вот я пока схожу, его поищу. А ты думай, с кем поболтать могла о волшебной комнатке... Гермиону обдало сквозняком – Уизли стремительно вышел из комнаты. Оставив ее одну... Гарри уже в третий раз возвращался в гостиную в поисках Гермионы. Ее нигде не было, а Живоглот – кот Грейнджер, с выпученными глазами и дико мяукая, мотался под ногами Поттера, внушая сильнейшее беспокойство за подругу. На волшебной карте она не отображалась. Не было на ней почему-то и Рона, о котором Поттер в последнее время совсем забыл. Он хотел было, пойти к директорскому кабинету, чтобы подстеречь там Снейпа, и вместе с ним продолжить поиски, но тут перед ним возник Кикимер. - Бестолковый хозяин велел передать полукровке, что он идет в министерство, и чтобы полукровка никуда не высовывался за пределы Хогвартса. - Что? Куда?! – заорал в ужасе Гарри, но зловредный домовик с громким хлопком исчез. – Сириус... – простонал он, пиная в отчаянии стену, и коротко взвякнул, едва не сломав палец на ноге. – Куда ж ты лезешь, Бродяга...