Капкан

      Это был небольшой закуток.       Два на два метра под укрытием гофрированного металлического листа, скрутившегося от тяжести балки, обвалившейся с десяток лет назад.       Язва на неоновом теле Сан-Франциско — одна из сотен, выжженная временем и людским равнодушием. Именно такая, какой была бы рана от погашенной о тело сигареты, ожог в слякоти городской сукровицы.       Ренч показал это место так, будто во всем мире не было ничего прекраснее. Нетронутое рукой Ситары и аляпистой краской, не отмеченное на картах, не захватываемое любопытными, жадными до зрелищ глазками камер. Забытое.       — Люблю прятаться от мира, — заявил Ренч, ныряя под крыло гофролиста и забиваясь в дальний угол. Снаружи теперь были видны лишь лодыжки в узких потёртых джинсах и грязные кроссовки, когда-то бывшие тёмно-серыми, но от обилия пигментов в Хакерспейсе покрывшиеся цветастым налётом.       — Здесь чисто, — заметил Маркус, забравшись следом. Под изгибом листа места было предостаточно — даже выпрямиться в полный рост. Что он и сделал, невольно задев кепкой старую краску. — Признаюсь честно, я ожидал… другого. Чего-то похуже.       — Не расслабляйся. Это капкан. Он может закрыться в любой момент, и наши тела останутся здесь, пока кто-нибудь из наших не спохватится.       Маркус опасливо покосился на «крышу». Ренч засмеялся — непривычным, нервным смехом.       — Если со мной ничего до сих пор не случилось, то сейчас точно не время, — сказал он.       LED дисплей мигнул умилительными анимешными домиками и переключился на нейтральные многоточия на фоне пиксельной мозаики.       Маркус вздохнул и сел рядом, стягивая кепку. Ему остро хотелось нормального света и, желательно, воздуха. Здесь он был горьковатым, тяжёлым, от него во рту оставался привкус металла и горели лёгкие.       — Я хотел поговорить… — начал Ренч, вытаскивая из сумки любимый апельсиновый энергетик. — О том, что случилось.       Случилось. Маркус потёр шею, ощущая себя каким-то древним и ржавым, совсем как несчастный лист над головой. «То, что случилось» гнуло и сворачивало, давило, мешало носиться безбашенной гончей от сервера к серверу, решая проблемы DedSec. Перебивало дыхание, вынуждая останавливаться около набережной и подолгу вглядываться в пёструю улыбку Сан-Франциско на том краю мира. Заставляло таскаться бродячим псом по зеленеющим паркам, лишало важной, жизненно важной сосредоточенности.       В мыслях, как по накатанной — Хакерспейс, суетливая шумная пьянка, непривычно задумчивое: «Давай свалим». Вождение в очень нетрезвом виде, гараж, пёстрые пятна граффити, плывущие, словно миражи в пустыне, робот-компаньон, напикивающий какую-то дурацкую мелодию.       Ренч, впервые в присутствии постороннего снявший с себя чертову кожаную шиповку, Ренч, тянущий остатки пива из горла. Плавающий кадык над анархистской монограммой. Волосы, расползающиеся серебристыми паутинками по бледной шее. Вес на ладонях, шершавые джинсы, вздох — не надо, не сходи с ума…       Слабость. С-л-а-б-о-с-т-ь.       — Чувак, это алкоголь, — пробормотал Маркус. — Ты крутой, и я тобой восхищаюсь, поэтому… попутал слегка.       — Я не о том.       Ренч спустил маску с подбородка. Вскрыл энергетик. Язычок провалился в алюминиевые недра, банка зашипела, будто агрессивная кобра. Маркус вдруг понял, что не видел этого с той самой ночи. Как Ренч пьёт, как облизывает подветренные губы. Избегал, прячась от воспоминаний, боясь к ним даже прикасаться. Позволял себе взглянуть лишь сквозь призму внутреннего голоса, стонущего — не может быть, не может этого быть.       Не может быть, чтобы он всерьёз захотел трахнуть парня.       — Вот бы, как раньше, — серьёзно сказал Ренч. — Гораций, тихоня Соус, Ситара, наше дело и свобода. Но ты, ты же оружие, Звезда Смерти, ударная сила… а в тебе как будто вирус. Заразил всех. «Что это Маркус такой хмурый и молчаливый, а что это он не заходит, а что это…». Блядь.       — Со мной такой херни раньше не случалось, — мрачно признался Маркус.       — Так в чём проблема-то?       В чём проблема, в чём, в чём? В слабости проблема. В надломе, в трещине, из которой полезли эмоции, словно осы из потревоженного гнезда — раньше волноваться было не о чем, а теперь есть. Куда придурка Ренча на ночь глядя понесло, где он сегодня будет искать приключений. Чем он, в конце концов, занят прямо сейчас?       — Так ты всё-таки натуральный блондин? — неожиданно рассмеялся Маркус.       — Эй! — Ренч дёрнулся, как будто его огрели поленом по затылку, на маске вспыхнули возмущённые чёрточки. — Я о серьёзных вещах!       — Проще показать.       Будет неплохо, решил Маркус, если «капкан» захлопнется прямо сейчас. Прямо в этот самый момент, когда он наклонился к лицу Ренча и замер, выжидая секунду. В свете дисплея его глаза наверняка показались сумасшедшими и полными отчаяния. И надежды на то, что лист-таки сожмёт их обоих в смертельных объятиях, навсегда замуровав в малом убежище серого хакера.       — Предполагал, — нервно шепнул Ренч. — Таки я…       — Ты, — сказал Маркус.       Апельсиновая дрянь успела въесться в губы и остудить их до ненормальной безжизненной прохлады. Даже на языке — странный вкус, но Маркусу было не привыкать.       Ренч ответил, наклонив голову так, чтобы маска не оцарапала лицо. В прошлый раз это была проблема — у Маркуса даже осталась ссадина на переносице. Хотя, в прошлый раз они целовались так яростно и жадно, что не удивительно…       Банка опрокинулась и скатилась с небольшого уклона, разливая по глинистой земле оранжевое. Ренч поджал ноги, а затем просунул левую у Маркуса под животом, чтобы тот мог прижаться крепче. Он как-то сам это урегулировал, с необъяснимой готовностью, как тогда, когда опьяневший от собственной смелости Маркус поднял его и усадил задницей на верстак.       Раньше Ренч ненавидел такие прикосновения. Сколько бы раз не пытался убедить себя в том, что сильный, что давно уже не ребенок, властные жесты до сих пор его пугали.       Жесткий, совсем не женственный захват Ситары, эти панибратские хлопки в спину. С тех пор шипов становилось всё больше.       Но Маркус… его руки были на удивление чуткими. Он даже на клавиши и соски контроллера нажимал с какой-то необъяснимо-спокойной нежностью. Даже в тот раз, когда влез в ctOS и пули свистели в спину — аккуратно.       Привычка снижать клацающий шум?       — Ренч, я совсем… — сказал Маркус, ткнувшись влажным лбом ему в ключицу, — не знаю, как теперь быть.       — Будь собой, ага? — Ренч положил руку на его затылок и тронул пальцами жесткие, короткие волосы. У Маркуса они были как наждачка — можно ногти заточить при большом желании. — Ты очень важен для DedSec. А это… это мы решим. Не вмешивая остальных.       — Решим, — уцепился за слово Маркус. Выпрямился, повёл плечами, разминая затёкшую спину. — Я бы мог просто держаться подальше.       — Ты не понял, — усмехнулся Ренч. — Я тебя не отталкиваю.       — Это я как раз понял. Но, когда ты рядом, я думаю не о Блюм и не о DedSec. Что важнее всего для хакера? Его мозг. Скорость реакций. А когда моя голова забита тобой, чувак…       Слабость. Да, всё верно. Чувствам, как это ни прискорбно, тут не место. Тем более таким, похожим на воспалённую одержимость и заставляющим нервную систему работать на износ.       — Тогда давай иногда встречаться тут?       — В этом… капкане? — Маркус покосился на лист.       — В капкане. А за его пределами — всё как раньше. Друзья. Дела. Взлом.       — DedSec.       — DedSec.       Маркус хмыкнул, бросив взгляд на недружелюбный мир, виднеющийся под перьями проржавевшего металла.       — Мой энергетик… — капризно всхлипнул Ренч.       Капкан, так капкан.       Скоро он стал новой точкой на карте.       Ренч притащил матрас, вентилятор, ультрафиолетовую лампу и аккумулятор. Упёр у Ситары светящиеся краски и изуродовал нагромождение бетонных плит смайликами-надписями. Привык сам и приучил Маркуса отключать телефон. Они приходили сюда раз или два в неделю, чтобы посмеяться и поговорить.       Чтобы создать новые тайны.       Чтобы Маркус мог, погасив ультрафиолет, осторожно попросить Ренча снять маску. Найти губами шершавый висок и поцеловать — с губительной, щемящей нежностью.       Чтобы Ренч мог, не повышая голоса, попросить Маркуса показать рану. Найти место, где вышла пуля, погладиться лбом о кожу, заласканную солнцем дочерна. В очередной раз сжать зубы и не попросить, эгоистично, для себя: «Умоляю тебя, будь осторожнее…»       Где никто, абсолютно никто не мог помешать им изучать друг друга. Шаг за шагом, миллиметр за миллиметром, по накатанной — до грани, за которую заходят только адреналиновые наркоманы, влюблённые друг в друга до чёрного отчаяния.       В небольшом закутке. Под укрытием гофрированного металлического листа и тяжестью прогнившей, старой балки.       Выбирались — всегда вместе, глядели на капризный Сан-Франциско и нервно смеялись, потягивая один косяк на двоих. Пронесло. Не задавило. Можно вернуться…       И всё-таки однажды капкан схлопнулся, сожрав матрас, лампу и вентилятор.       Они отпраздновали, что в тот момент внутри никого не было. Долго праздновали, безнадёжно. Спалились в гараже перед Ситарой и вынудили её дать клятву о неразглашении.       А потом отправились искать новое место.       Потому что оно им было необходимо, как воздух. Место, о котором никто не знает. Место, где можно всё.       Одно — на двоих.