Пустая бутылка

      В эту пыльную, грязную квартиру давно не проникало ни единой крохи света. Входя сюда нужно было быть очень осторожным, что бы случайно не наступить на пустую бутылку и не брякнуться на пол. Они тут были в изобилии. В основном из-под какого-нибудь дешевого, или вовсе палёного, пойла. В воздухе, тяжёлом и спёртом, висел отвратительный запах чего-то гнилого и настолько был силён винный запах, что казалось, можно опьянеть, лишь постояв там пять минут. Окно в щербатой раме, закрывали жёлтые занавески. Они отнюдь не оживляли это мрачное логово, а только подчёркивали, придавали изюминку. Из всей мебели, был только плохенький, ничем не накрытый, стол, да табурет на трёх ножках. А стены тут, как из картона, можно услышать, как у соседей чихнул комар и несло из-за них мерзким, копеечным табаком и чем-то ещё, сладковатым.       Всюду царил хаос и впору было задуматься, а живёт ли здесь кто-нибудь вообще?       Живёт. Женщина с чёрными, сальными волосами, похожими на сосульки. От неё пахнет человеческим потом и дешевым портвейном. В полумраке не было видно насколько жалко она выглядит. На мертвецки бледной коже яркой достопримечательностью выступали огромные мешки под глазами, в которых можно было спрятать Цитадель и ещё бы место осталось. Потухшие глаза горестно взирали на мир через дно бутылки. Так становилось легче.       Она спит на старом, рваном матрасе в углу, укрывшись дырявым одеялом с большими пятнами, до вечера, а когда на улицы спускается густая ночь, накинув грубоватую куртку с просторным капюшоном, выползает за бутылкой. Идёт привычным маршрутом в знакомый магазин. Хозяин даже не скрывает своего презрения к пьянице. Вон, как кривиться его лицо. Ну и пусть. Теперь то какое дело?       Неестественная, болезненная худоба, впалые щёки, торчащие рёбра, одежда висящая мешком. Женщина криво усмехается, чуть обнажая жёлтые зубы, шутке про "мягкую постель" и "лишний жирок". А ведь казалось бы, история была целую жизнь назад. Нет, на самом деле — пол года. Пол года пустого, сырого колодца, с белеющими на камнях не съедобными грибами. Пол года проклятий, бросаемых всем причастным, и вины. Ах, как было славно строить по кирпичику свой дом и верить в собственное бессмертие. Лежать и гадать, на что похоже это облако? А это? А вон то? И удавалось как-то не считать потери. Верить, что после будет что-то, надеяться на это. Глупые, наивные, детские мечты сдуло, как воздушный замок. Женщина нервно смеётся. Её плечи трясёт и она сгибается в трое от истеричного хохота. Было всё, а потом — пуф! — и ничего! Ха-ха-ха! Как яичная скорлупа под ногами. Хрум-хрум-хрум.       Хохот легко переходит в слёзы. Они вытягивают жалкие остатки сил и женщина засыпает, где упадёт. Вечером просыпается и снова всё приотворяется по одному и тому же накатанному адскому кругу. Часто, её притаскивали домой добрые люди, в основном, такие же жалкие и пожованные. И у каждого из них своя печальная история достойная сострадания.       Это была случайность. Обыкновенная случайность. Он горел, как свечка, а она просто стояла и смотрела, остолбенела от страха. Эта картина, этот ужас терзали её лучше любых самых извращённых кошмаров придуманных Жнецами. После этого лишь жгучие ощущение в глотке, сменяющееся чёрными провалами, будто игра в чехарду.       На столе лежит давно не работающий, потёртый визор. Он слишком велик для человека, что бы принадлежать жительнице. Женщина смотрит на него и у неё в голове возникают размытые вином яркие пятна образов. Музыка, что-то серебряное, пузыри и чёрное с синим. Чужое дыхание на шее, эйфория, шершавая щека. Женщина криво и полоумно улыбается воспоминаниям, и слёзы сами собой текут из глаз. Она подносит трофейный пистолет к виску, единственное, что осталось, да и то, только потому, что она регулярно забывала снести его скупщику. Прохлада металла была столь же спасительна, сколь глоток воды умирающему от жажды.       Её труп утром найдёт настырный квартиродатель. Он вызовет полицию и один из оперативников признает в самоубийце страшного вида, спасительницу галактики — Дару Шепард.