you change me again

Чёрному, наверное, за сорок. Внушительный дядя, голый по пояс, за плечом почему-то топор. Красивый. Конан… в летах… — Пожалуй, я все-таки пойду поищу Слепого, — встревожено говорит Лорд, подхватывает костыли и обращается к Чёрному: — Только не бросай его, ладно? Чёрный кивает. Мы остаемся в комнате одни. Он нагибается ко мне, обдавая крепким запахом псины, хватает под мышки и ставит на ноги. Цветные вихри вьются вокруг меня, уносят куда-то вдаль. Из-за этого кружится голова, и становится тяжело стоять на ногах, поэтому я наполовину висну на Чёрном, наполовину держусь самостоятельно. — Вот так. Потихоньку, понемножку. Топ-топ… — приговаривает он. Его голос похож на шепот жухлой травы, давным-давно выгоревшей от яркого августовского солнца. Я невольно прислушиваюсь. Мы медленно продвигаемся к двери. В конце концов, кто спорит с Конанами? Два его образа накладываются друг на друга, переплетаются, почти становясь одним целым. Однако вскоре Конан исчезает, уступив место тому Черному, которого я знал всю жизнь. Так мне нравится больше. Где-то свистит ветер. Вполне возможно, он гуляет по пустым заржавевшим трубам, вмурованным в стены, а может, это свистит у меня в ушах. Под ногами внезапно вырастают веревки, они скользят по лодыжкам, оплетая их крепкими путами. Это лианы, понимаю я. Следом распускаются цветы, яркие, как попугаи или павлиний хвост. Они везде. Завороженный этим зрелищем, я спотыкаюсь. Чёрный подхватывает меня, не давая грохнуться и разбить себе лицо. Я судорожно облизываю пересохшие губы. — Осторожно! — его дыхание опаляет мне шею. В животе что-то ёкает и, поддавшись необъяснимому порыву, я с силой вжимаюсь пятой точкой в его пах. —Вот черт, — шипит Чёрный, — Сфинкс, ты что вытворяешь?! — его руки перемещаются мне на бедра, пальцы до боли вонзаются в кожу. Я тихо выпускаю воздух сквозь зубы. Мы не двигаемся с места. Широко расставив ноги, почти ложусь спиной на крепкую мускулистую грудь. Запрокидываю голову Чёрному на плечо и довольно мычу, прикрыв глаза. Да-а, вот так хорошо. Кажется, даже время благоволит нам. Оно замедляется, опутывает своими щупальцами, ласково нашептывает. Я вяло думаю, что это, наверняка, проделки Дома. Одна рука Чёрного лежит на моем бедре, а другой он обхватывает меня поперек груди. Теперь я не смогу вырваться, даже если я захочу. Я трусь задницей о его пах, чувствуя сквозь джинсу твердеющий член. Наградой мне служит сбившееся дыхание Чёрного. В отместку он больно прикусывает кожу возле кадыка. Я хриплю и дергаюсь, но Чёрный лишь усиливает хватку, выдавливая кислород из моих легких. Продолжая удерживать, он ловко расстегивает на мне джинсы, стаскивает их до колен и сквозь ткань белья накрывает ладонью член. Жарко. Я закусываю губу и еще шире расставляю ноги, хотя, казалось бы, куда уж больше? Чёрный одобрительно рычит, затем освобождает мой член из трусов и начинает дрочить — медленно, тягуче. Я сильнее запрокидываю голову, подставляя горло. Так делать нельзя, так делать опасно. При желании Чёрный запросто мог бы мне его перегрызть. Распороть острыми шипами браслета или ножом, спрятанным в рукаве. Осознание того, насколько я беззащитен перед ним, насколько открыт, затапливает разум, заставляет кровь бешено стучать в висках. Рука Чёрного на моем члене двигается то медленно, то быстро, не давая подстроиться под какой-то определенный темп, и вскоре я начинаю его умолять. — Чёрный… пожалуйста, — выхрипываю я, подаваясь бедрами вперед и вверх, вслед за ласкающей меня рукой. Он фыркает и широко лижет мне шею. — Что, Большой Кошке не терпится кончить? — его тихий смех звучит у меня над ухом. Свободная рука Чёрного скользит по моей груди, забирается под просторную красно-белую футболку. — Ты пахнешь мной, — бормочет он и прикусывает мне мочку уха. Я тихо стону. Чёрный вжимается в меня пахом, подается бедрами синхронно с рукой, все ускоряя темп. Влажно, восхитительно горячо и абсолютно сумасшедше. Я чувствую, как внизу живота зарождается оргазм. Черный последний раз с силой проводит рукой по моему члену. — Давай, — рычит он и сжимает пальцы на горле, перекрывая мне доступ к воздуху. Задыхаясь, я кончаю. Жмурюсь и выгибаюсь, подобно кошке. Сладкая волна дрожью проходит через все тело, и не падаю я только благодаря сильным рукам Чёрного. Чуть позже, обессиленный, я, наконец, опускаюсь на пол, прислоняюсь к одной из коробок и пристально наблюдаю за тем, как Чёрный быстрыми движениями доводит себя до разрядки. Он смотрит на меня, чуть откинув голову и прикрыв глаза. Поддавшись искушению, я совершенно по-блядски облизываю покрасневшие губы. С глухим стоном Чёрный кончает. Он стоит близко, и мутные вязкие капли попадают на мою одежду. На его одежду. Чуть погодя он застегивает на мне джинсы, стягивает с себя футболку и помогает мне надеть ее вместо испачканной. — Не пойдешь же ты… так, — объясняет Чёрный, не глядя мне в глаза. Я киваю. А затем внимательно смотрю на него. Дом укачивает, поет свою колыбельную, от сильного цветочного аромата снова начинает кружиться голова, но я встряхиваюсь. И еще раз, по-новому, смотрю на Чёрного. Он, словно почувствовав, поднимает тяжелый взгляд. Я пораженно молчу. — Сука ты, Сфинкс, — зло и как будто устало бросает он, а потом разворачивается и выходит из комнаты. Как сквозь вату, я слышу, как хлопает дверь. Я его не останавливаю. Мне нужно время, чтобы осознать произошедшее. Мне нужно время, чтобы все обдумать. Где-то свистит ветер. Вполне возможно, он гуляет по пустым трубам, вмурованным в стены, а может, это Дом смеется своим тихим, жутковатым смехом.