Не нервничай

      На съемочную площадку Тарьей и Хенрик прибыли вместе, являя собой две противоположности: Тарьей взбудоражено носился по съёмочной площадке, успевая переброситься парой фраз с каждым из присутствующих актеров, Хенрик же, лениво потягиваясь, медленно полз в свою гримерку, на ходу прося ассистентку приготовить ему кофе. Уже не в первый раз актёры заявлялись на съёмки вместе, обязательно опоздав, чего не было, когда они приезжали по отдельности. Марлон в первое время подкалывал ребят шуточками о том, что их сериальные отношения, кажется, вышли за пределы камеры, на что Сандвик нервно смеясь отвечал: — У Холма машина, а мне… мне лень ловить такси, тем более Хенрик не против. Да, Хенке? На что старший кивал и, лучезарно улыбаясь, трепал золотистые локоны Тарьея.       Где-то к четвёртому такому их опозданию Марлон отвязался от Сандвика, так как тот перестал краснеть и судорожно оправдываться, а без такой забавной реакции шутка не так прикалывала Лангеланда. На самом деле, парню было абсолютно все равно до того, что там происходит у главной гей-парочки сериала, Тарьей сам себя больше накручивал, представляя, что все вокруг пытаются вытянуть из него информацию и выяснить, что же на самом деле связывает его с Хенриком. Ведь ему и вправду было что скрывать: сами того не замечая, Холм и Сандвик начали подолгу и часто общаться с первого дня знакомства и буквально через неделю чувствовали себя, как старые знакомые. Они постоянно зависали в кафе Холма, гуляли в парке или катались по городу на машине Хенрика. Дружба с Хенриком казалась Тарьею чем-то прекрасным, он светился, как солнышко, когда старший смеялся над его шутками, и носился маленьким ураганом вокруг него, пытаясь уговорить любившего понежиться в кровати Холма встать пораньше и отправиться в какое-нибудь интересное место на прогулку. Но все же, что-то сковывало Сандвика каждый раз, когда Холм надолго задерживал на нём свой взгляд или, дурачась, сжимал в своих объятиях. А уж после сцены с тусовкой в квартире Исака, где парни, целуя девушек, должны были смотреть друг на друга… горячий взгляд Хенрика не давал Тарьею покоя: при мыслях о нём внизу живота появлялось странное, неподдающееся описанию ощущение, ладони потели, а ноги становились ватными.       Разрешилось все, как ни странно, тоже само по себе. В один из вечеров Холм позвал Сандвика к себе в гости. Сначала они мирно смотрели какой-то фильм про супергероев, Хенрик забавно комментировал особо запоминающиеся сцены, Тарьей смеялся или поддакивал, выражая своё согласие со старшим, пока Холм не сказал, что Капитан Америка — скучнейший старпёр. Тарьей в этот момент застыл статуей, так и не донеся горсть попкорна до рта. — Что ты сказал? — Я говорю, что Капитан Америка — старая занудная задница. Не понимаю, почему его все так любят?! В комнате воцарилось молчание. Для Хенрика оно было неожиданным, отвернувшись от экрана, актёр посмотрел на затихшего Сандвика, и его брови в удивлении взметнулись вверх. Мелкий смотрел на него злобно надувшись, как маленький водный ёрш. — Занудный, говоришь? Да как ты смеешь так отзываться о капитане Америке? Он шикарный, Холм! Возьми свои слова обратно! — эмоционально выдал Тарьей. — Ты серьёзно? — Холм смотрел в глаза друга, пытаясь найти хоть намёк на то, что слова Тарьея шутка, и не находил. — Нет! Да он тебе и вправду нравится?! Господи, Тарьей, ты такой очаровательный! — засмеялся парень. — Возьми слова обратно! — пуще надувшись и воинственно подняв руку с попкорном, потребовал Тарьей. Разъярённый Сандвик напоминал Холму недовольного котёнка, вся ситуация очень забавляла Хенрика, и ему было интересно, что сделает мелкий, если он не подчинится. — Нет, я не возьму свои слова обратно, — медленно и чётко произнёс Хен. — Ну всё, — просипел Тарьей и кинул в Хенрика горсть попкорна, — получай, ненавистник Америки! Между ребятами завязалась шуточная потасовка. Сандвик кидался в Холма попкорном и требовал, чтобы тот признал величие его любимого супергероя, пытаясь при этом сдерживать смех, рвущийся наружу. Хенрик же поначалу прикрывался руками, пытаясь увернуться от летящей в него еды, а потом рывком подтянул Сандвика под себя и начал щекотать того по рёбрам. Тарьей визжал, как девчонка, его лицо раскраснелось, а в уголках глаз от смеха появились слёзы. Теперь уже Холм требовал, чтобы младший просил пощады, и Тарьей, задыхаясь от смеха, сдался: — Прошу, хватит, я сейчас умру, — загнанно дыша, произнёс мелкий, и Хенрик прекратил. Пару минут Тарьей глубоко дышал, восстанавливая дыхание, а Холм, продолжая лежать на нём сверху, разглядывал его лицо. Взгляд Холма метался от красивых, растянутых в улыбке губ, до идеальных бровей, аккуратного носика и веснушек на раскрасневшихся щеках. Парень внимательно вглядывался в лицо своего друга, чувствуя при этом приятное тепло где-то глубоко в груди. Заметив пристальное внимание к своей персоне, Сандвик спросил: — Что? Хенрик ничего не ответил, глубоко вздохнув, он приблизился к лицу младшего и накрыл его губы в нежном, как бы просящем разрешения поцелуе. Буквально несколько секунд понадобилось Тарьею, чтобы испытать шок, смущение и желание. Положив руку на затылок Холма и зарывшись тонкими пальцами в его мягкие волосы, Сандвик раскрыл губы, позволяя Хену запустить свой язык в его рот, и протяжно застонал.       Фильм был благополучно забыт.       В тот день они впервые приехали на съёмки вместе, и вот теперь уже в который раз снова опаздывали на площадку из-за того, что, как обычно, допоздна возились в кровати, целуясь, кусаясь, да и просто кайфуя в компании друг друга. Их отношения длились не так долго — всего пару недель, поэтому черта более откровенных действий ещё не была ими преодолена, но это совершенно не волновало спокойного, опытного и счастливого Хенрика, а Тарьей… Тарьей надеялся, что Хен никогда не узнает, какие пошлые мысли зачастую проскальзывают в его голове и как эти мысли возбуждают его и пугают одновременно.       Предстоящие съёмки были для Сандвика особо волнительными. Ещё с вечера он начал паниковать, представляя, как будет играть сцену в отеле. Этот эпизод из жизни Эвена и Исака был безумно интимным и очень важным. Актёра буквально потряхивало от мыслей об этом: Тарьей боялся, что не сможет достаточно хорошо выразить чувства Исака, а также, что слишком явно раскроет свои, ведь, если на секунду забыть о съемочной группе, можно сказать, что это будет и их с Хенриком первая прелюдия. Нет, конечно они уже спали в одной кровати, постоянно целовались и порой позволяли себе провокационные ласки, но никогда в голове Тарьея не было четкого осознания: «Сейчас будет секс!»       Хенрик, почувствовав волнение младшего, как мог отвлекал его, и прошлым вечером ему даже удалось это сделать, но вот наутро Сандвик снова завелся, и излучаемая им сейчас гиперэнергия была не чем иным, как страхом. Возможно, отчасти в этом был виноват и сам Холм, так как успокаивал Тарьея он лишь вечером, а этим утром наоборот подначивал своего парня, дразня шуточками по типу: — Не бойся, малыш, я буду нежным. Сандвик на это лишь закатывал глаза и продолжал себя накручивать. Ему нравилось спокойствие и расслабленность, излучаемые Хенриком, однако до конца понять такую безмятежность партнёра Тарьей не мог. В голове возникали мысли о том, что быть может для Холма это ничего не значит… с другой стороны, речь вроде как не о них, а об Эване и Исаке… Но всё равно, им нужно будет целоваться и ласкать друг друга на камеру, будучи практически обнажёнными! Это при том, что дома у Хена в интимной обстановке они всего пару раз доходили до такого, и Холм оба раза останавливался раньше, чем дело могло зайти слишком далеко. Это, кстати, тоже вызывало в Сандвике противоречивые чувства: с одной стороны, ему импонировала забота парня, ведь Тарьей в свои семнадцать лет был совершенно неопытен, а с другой, бесило, что Хенрик может так просто остановиться в такие моменты. В общем мозг Сандвика буквально закипал от переживаемых эмоций, а волнение грозилось вырваться наружу и отразиться на его физическом состоянии — руки уже начинали немного подрагивать.       Поцелуй в поднимающемся лифте отсняли быстро, красивый вид сквозь стеклянную кабинку и успокаивающие, нежные прикосновения Эвена позволили Тарьею отстраниться от личных переживаний и прочувствовать этот момент, будучи в шкуре Исака. Он даже призывно дёрнул бровями перед очередным поцелуем. Но вот в номере паника снова вернулась. Белые простыни, приглушённый свет и какая-то лёгкая музыка на заднем фоне вызывали у парня дрожь. Тарьей часто облизывал пересохшие от волнения губы, за что поплатился: один из членов съёмочной группы подколол его, громко возвестив: — Вы только гляньте на Тарьея, ему не терпится! — и заржал. Ассистенты и операторы не смогли сдержать легких смешков и улыбок. А Тарьей в раздражении зажмурил глаза и сжал кулаки, мысленно приказывая себе успокоиться. В этот момент он почувствовал прикосновение Хенрика к своей руке. Парень легонько погладил мелкого по предплечью, шепнув на ухо: — Не обращай внимания, Тарьей… ты справишься. Шёпот любимого помог Сандвику перебороть себя, и он прошествовал на кровать, укладываясь так, как ему говорил режиссёр.       Пробные кадры ребята запороли, так как Тарьей никак не мог подстроиться под настроение своего героя, возился и отвлекался на всякие мелочи. Хенрик терпеливо ждал, когда партнёр удобно устроится и сможет себя контролировать. Наконец Сандвик перестал вертеться и оповестил съемочную группу о том, что готов. Прежде чем прозвучали уже привычные для ребят слова «Камера, мотор». Холм тихо проговорил почти в самые губы Тарьея: — Ты такой красивый. Зрачки Сандвика расширились, и он первый потянулся за поцелуем, бросаясь в омут с головой.       Поцелуи Эвана были откровенными и чувственными, он буквально впивался в податливые губы своего парня, выводя при этом руками причудливые узоры на его теле. Прикосновения ощущались, как ожоги, дыхание перехватывало, мысли исчезали. В какой-то момент Тарьей совсем перестал контролировать себя и полностью отдался во власть старшего, растворяясь в ощущениях. Со стороны это выглядело безумно возбуждающе, и эти кадры вполне могли войти в сериал, если бы в момент, когда Эван целовал грудь Исака, Тарьей не издал громкий протяжный стон. — Стоп! Тарьей! — Заорала режиссёр, — какого хрена ты делаешь?! Испортил такой кадр своим порнушным стоном! Ты переигрываешь. Безумно покраснев, Сандвик в ужасе закрыл лицо ладонями и до боли закусил губу. Он мысленно проклял себя за забывчивость и несдержанность. «Болван, что они все подумают? Я идиот», — линчевал себя актёр. — Можно нам перерыв? — помогая Тарьею подняться с кровати, спросил Хенрик. — У вас десять минут! Сандвик в полной прострации застыл у кровати, пока Холм не потянул его за собой в свою гримёрную. Закрыв дверь, он развернулся к молча сопевшему Тарьею. — Чёрт, я так облажался. Какой из меня актёр после этого? — Му, не надо. — Хенке, я запорол отличный фрагмент, застонав, как какая-то порно-актриса! — Забавно, что ты сказал именно актриса, а не актёр… кажется, мы определились с ролями в наших отношениях, — смешно выгибая брови и улыбаясь, произнес Холм. — Дурак, — нахмурившись и легонько стукнув партнера в грудь, произнес Тарьей. Было видно, что он всё ещё накручивает себя, но общество Хенрика и его шутки помогают ему держаться. — Хэй, малыш, не нервничай, все было замечательно. Ты отлично играл. Это было так чувственно, что я даже возбудился. — Правда? Парень был так погружен в свои размышления, что абсолютно забыл о том, что Хен вообще-то тоже участвовал в этой сцене и так же чувствовал тот огонь между ними. — Правда, — тихо ответил Холм, прежде чем взять руку парня и положить её себе на пах. Сквозь тонкую ткань шорт — единственная одежда, присутствующая на обоих актерах, Тарьей в полной мере почувствовал неравнодушие Хенрика и громко сглотнул, смотря в глаза парня и облизывая губы. — Булочка, — прошептал старший, прежде чем впился в губы своего парня жадным поцелуем. Холм страстно вылизывал рот податливого Тарьея, выводя на его нёбе непонятные узоры, облизывая зубы и играясь с языком. Оторвавшись от припухших губ, он быстро припал к шее парня, посасывая и прикусывая кожу, руками в этот момент оглаживая бока и грудь Сандвика. Тарьей же учащённо дышал, жмуря глаза от наслаждения, и судорожно цеплялся за Хенрика, боясь, что ноги подведут его и он просто стечёт растаявшей лужицей на пол. Холм стал спускаться поцелуями по груди Тарьея, он сам дурел и утрачивал контроль от творящегося безумия. Хотелось облизать парня всюду, чтобы ни один участок его чудесной светлой кожи не остался без внимания, хотелось поставить кучу меток (но этого Хенрик сделать не мог, мозг ещё не настолько отказал ему, чтобы актёр не думал о последствиях таких действий: уйти на перерыв в нормальном состоянии, а вернуться с кучей засосов - явно не лучшая идея). Поэтому старшему приходилось сдерживать себя, загнанно дыша. Опустившись к кромке шорт Тарьея, Хенрик поднял голову и посмотрел своему парню в глаза. — Ты мне доверяешь? — хрипло спросил он. — Да, — немного заторможено ответил Сандвик и прикусил губу в тот момент, когда Хен стянул с него шорты вместе с трусами. Коснувшись сначала члена Сандвика рукой, Хенрик аккуратно провел ей по всей длине, с удовольствием слушая несдержанный всхлип Тарьея, а потом накрыл возбуждение своего парня ртом.       Тарьей с трудом сдерживал рвущиеся наружу стоны, помутневшим взглядом он следил за действиями своего божественного, обворожительно, шикарно делающего минет парня и, кажется, сходил с ума. Ни одна фантазия, появлявшаяся за время их отношений в голове Сандвика, не была так прекрасна, как реальность. Действия Хена были одновременно страстными, нежными, буквально переполненными чувствами, и это выбивало дух у Тарьея. Он понимал, что сейчас его красавец-парень не просто отсасывает ему, а показывает свои чувства, это ощущалось в каждом его движении, и Сандвик был готов разрыдаться от счастья и удовольствия. Чувствуя, что уже не может больше сдерживаться, Тарьей потянул Холма за волосы, отстраняя от своего паха, после чего дёрнул его на себя, заставляя подняться, и впился в красные губы поцелуем. Рукой он ловко приспустил бельё Холма и начал ласкать его член. Оторвавшись друг от друга, парни завороженно смотрели глаза в глаза и громко дышали. Тарьей, осмелев, притянул своего любимого ещё ближе и обхватил рукой одновременно член Хенке и свой. Рваными, несдержанными движениями он дрочил им обоим и приглушенно стонал в раскрытый рот Холма. Тот, в свою очередь, накрыл своей рукой руку Сандвика и ускорил ритм. — Давай вместе, малыш… я близко. — Ага, — закатывая глаза, прорычал Тарьей. Ещё пара резких движений, яростный поцелуй, и Тарьей кончил, сотрясаясь оргазменной дрожью и протяжно скуля, от чего за ним последовал и Хенрик.       Отдышавшись и придя в себя, парни по-быстрому убрались в номере и, приведя себя в порядок, вернулись на съёмочную площадку. По дороге Холм ущипнул идущего впереди Тарьея за ягодицу и громко рассмеялся, когда тот развернулся к нему, полный гнева и негодования.       Съёмка на этот раз прошла замечательно, расслабленный и удовлетворённый Сандвик легко вжился в образ Исака и чуть неловко с придыханием целовал Эвана. Напряжение, проглядывающее в предыдущих кадрах исчезло, и всё получилось чувственно, но легко и естественно. Режиссёр даже похвалила ребят за эту сцену и отправила отдыхать до следующего съемочного дня, на который парни опять явились с теперь ещё большим, чем обычно опозданием, ведь Тарьей больше не нервничал, а Хенрик… Хенрик больше не сдерживался.