СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА / ПостРубежные хроники. Часть XIV

I БК «Мартин» БК «Мартин Мартин Мартин» БК «Мартин, ты спишь?» БК «Мартин, не спи» БК «Мартин, я знаю, что ты не спишь» БК «Мартин Джон Кристофер Фриман» МФ «Черт возьми, Бен, я был в туалете. В чем дело?» БК «Я тоже в туалете» МФ «Рад за тебя» БК «Тут очередь» МФ «Тогда сочувствую» БК «Почему всем понадобилось отлить тогда же, когда и мне?» МФ «Это риторический вопрос?» МФ «Нет?» МФ «Может, это тебе понадобилось отлить тогда же, когда и всем?» МФ «Бен?» БК «Уф, жизнь стала значительно легче» БК «Парень у соседнего писсуара пялился на мой член» МФ «Засранец» БК «Сначала сказал, что ему очень понравился «Доктор Стрэндж», а потом пялился на мой член» БК «Не смей ржать» БК «Фриман!» МФ «Парень хоть симпатичный?» БК «Иди на хрен» * * * БК «Мартин, я пьян» МФ «Разве ты не ради этого пошел в клуб?» БК «А ты не пошел» МФ «А мне в моем возрасте напиваться на ночь уже не стоит» БК «Правда? Как насчет прошлого воскресенья?» БК «Чего молчишь? Я про афтепати BIFA» БК «Ты же на ней отлично повеселился» БК «Вовсю пользуешься обретенной свободой?» МФ «Камбербэтч, тебе там совсем нечем заняться?» * * * БК «Ты один?» МФ «Да» БК «Я приеду?» МФ «Ок» * * * Прежде чем войти в дом, Бен оглядывается – даже во втором часу ночи можно запросто нарваться на нежелательного свидетеля, затем поспешно отпирает входную дверь. Пара минут – и он со вздохом облегчения избавляется от куртки и обуви, сунув ноги в домашние шлепанцы, направляется в спальню, минуя складированные у стены пустые коробки. – Ты еще что-то перевез? – В основном книги, – Фриман в футболке и пижамных штанах полулежит на постели, откинувшись на подушки, рядом под рукой пульт от телевизора, телефон и очки, с плазменного экрана негромко вещает BBC News. Бенедикт останавливается у кровати, наблюдая, как Мартин, сурово насупившись, внимает диктору телевиденья, потом, ухмыльнувшись, стягивает с себя теплый свитер. Приятное опьянение уже успело смениться неуклонно прогрессирующей сонливостью, и Камбербэтч плашмя валится на постель рядом с другом, с тихим стоном утыкается лицом Мартину в бок. Спустя мгновение в его волосы осторожно зарываются пальцы, мягкими движениями начиная массировать отяжелевшую голову, и от удовольствия Бен урчит, словно кот. – Чертовы идиоты, – вполголоса ругается с телевизором Фриман. Не открывая глаз, Камбербэтч опять ухмыляется, ладонью обхватывая Мартина за бедро. – Ты в курсе, что в Сеть слили твои фотографии с афтепати? – Я на них танцую голый на барной стойке? – А ты танцевал голый на барной стойке? – ладонь лениво перемещается выше, большой палец касается выпуклости в паху. – Иначе зачем меня было фотографировать? – Не голый и не на барной стойке, но танцуешь, – Бенедикт отстраняется, разрывая контакт, снова охваченный бессмысленной в своей неправомерности ревностью – не в его положении высказывать какие-либо претензии. Фриман молчит, телевизор продолжает убаюкивающее бормотание, и неприятное чувство постепенно ослабевает, растворяясь в качающих Камбербэтча теплых хмельных волнах – в конце концов наплевать, с кем там танцевал Мартин в прошлое воскресенье, гораздо важнее, с кем он в постели сейчас. Надо бы встать и сходить в душ… …Он просыпается и обнаруживает себя под одеялом в трусах и футболке, джинсы и носки аккуратно сложены на стуле рядом с кроватью, за окном светло, а из кухни восхитительно пахнет кофе. Бен без борьбы уступает соблазну, по дороге завернув в ванную и заметив изменения в интерьере гостиной. – Ты все-таки купил елку, – констатирует он, усаживаясь за кухонный стол. – Джо и Грейс помогли выбрать, – Мартин ставит перед ним чашку с кофе. – И нарядить. – Как они? – сделав глоток, с некоторой неловкостью осведомляется Бенедикт. – Нормально, – не глядя на него, кивает Фриман. – Намного лучше, чем… – он коротко вздыхает, – чем раньше. Тема негласно табуирована между ними, и Бен уже жалеет, что коснулся болезненного момента, но Мартин неожиданно продолжает: – Я купил Киту подарок на Рождество. Передашь? – Неа, не передам, – безмятежным тоном заявляет в ответ Камбербэтч и, не дожидаясь, пока недоумение в глазах Фримана обернется чем-нибудь более остросюжетным, ласково добавляет: – Отдашь ему сам. * * * – Ты точно не хочешь остаться? – Точно хочу, – губы Мартина мягкие, влажные, горячие после кофе, и Бен не в силах перестать целоваться. – Но не могу. Я безбожно проспал и теперь опаздываю на репетицию. – Ладно, – Фриман аккуратно выпутывается из объятий. – Проваливай. Как-нибудь в другой раз. Если вдруг будешь проходить мимо. – Может, сегодня вечером… – Камбербэтч топчется на пороге. – Нет, сегодня вечером не получится. Бен решает не спрашивать – почему. – Тогда созвонимся. У меня в воскресенье начинаются съемки. – Я помню, – Мартин внезапно взлохмачивает ему слегка отросшую шевелюру. – Сострижешь? – Разве что чуть-чуть. – Хорошо. II – Привет, – Аманда широко и доброжелательно улыбается, однако пятнадцать с половиной совместно прожитых лет позволяют Фриману безошибочно ощутить в ней напряжение и нервозность. – Привет, – он старается, чтобы голос звучал участливо, но не слишком, макияж бывшей жены кажется ему чрезмерно густым, а платье унылым, но он же актер, черт возьми: – Ты замечательно выглядишь. – Ты тоже, – возвращает она сомнительный комплимент. Они теперь видятся в основном мимоходом – дежурные приветствия при передаче детей из рук в руки, предпочитая обсуждать все возникающие вопросы по телефону, и, оказавшись с Амандой лицом к лицу посреди наводнившей Tam Yard Hotel прессы, Мартин с мрачным неудовольствием осознает, что предстоящий закрытый показ новой серии «Шерлока» станет для них значительным испытанием. – Красиво здесь, – она обводит глазами красочный интерьер «Дайв-бара», всем видом демонстрируя намерение не выходить за рамки нейтралитета. – Да, очень красиво, – вот же хрень, остается только завести разговор о погоде. – Как ты? Как… дома? Джо и Грейси… они… – С бабушкой, – улыбка Аманды частично теряет поддельную доброжелательность. – Как обычно. – Понятно, – он сцепляет за спиной руки, переводя взгляд на окружающую их толпу – где этот долбанный Марк, когда он так нужен. – А вот и моя подружка… – елейным тоном произносит Аманда, явно посылая к дьяволу нейтралитет, и Фриман оглядывается, тут же замечая пробирающегося к ним Бена – в костюме, при галстуке и в белой рубашке. – Нарядная-то какая… – Мэнди… – Расслабься. Мы с ним отлично ладим. Нам ведь теперь делить нечего. Правда, Бенни? – подхватывает она под руку приблизившегося Камбербэтча. – Что? – тот с неуверенной улыбкой смотрит на друга, и бескомпромиссно радостное выражение его глаз отзывается в Мартине одновременно и счастьем, и горечью. Боже, какие же они оба все-таки идиоты… – Я говорю, что тебе теперь приходится делить его не со мной. Мартин со злостью сжимает зубы, но радость из глаз Бена не исчезает, он накрывает ладонью руку Аманды на своем локте и с дружелюбной невозмутимостью предлагает: – Давай я принесу тебе выпить. – Плохая идея, – высказывает немедленное возражение Фриман. – Ты мне никто, чтобы указывать, – резонно реагирует его бывшая. – Что ж, я вижу, наконец-то все в сборе, – материализуется рядом с компанией Гэтисс. – Можем начинать. Аманда, ты все хорошеешь и хорошеешь! * * * Почему-то Мартин не находит другого момента для того, чтобы проинформировать Бенедикта, кроме как стоя рядом с ним в отведенной под фотосессию «Комнате лучника» перед строем нацеливших на них свои камеры папарацци. – Через пару дней выйдет статья, – повернувшись в пол-оборота и пряча взгляд, тихо говорит Фриман. – Там будет про нас с Амандой… – Да? – в принципе в новости нет ничего непредвиденного, но Камбербэтч все-равно чувствует себя огорошенным, продолжая автоматически улыбаться, мысли скачут, подстегиваемые смятением – одно дело знать, что рано или поздно последует официальное заявление, другое – выяснить, что судьбоносный рубеж вот-вот останется позади, и неизвестно, как отразится на их отношениях окончательно перевернутая страница. – Ну… эм... я… Фриман поднимает на него ярко синеющие глаза, и все опасения Бена разлетаются под напором безрассудного, окрыляющего ликования. Какого черта, пусть он и не владеет контрольным пакетом акций, но дивиденды-то причитаются и ему! – Готовы? На них обрушивается слепящий шквал вспышек, и Бенедикт как можно ближе придвигается к Мартину, стремясь в полной мере насладиться происходящим – впервые за несколько лет они позируют прессе вместе, одни, без кого бы то ни было, только вдвоем, парой… Ощутимо скованный поначалу, Фриман постепенно тоже поддается ажиотажу, и вот они уже дурачатся в унисон, едва ли не прижимаясь друг к другу. Всеобщее внимание сейчас приковано исключительно к ним, и Бену чрезвычайно хочется большего – открыто дотронуться, приобнять, но он не осмеливается, не уверенный, точно ли Мартин сочтет подобное допустимым. Сам-то он инициативы не проявляет… – Парни, я присоединюсь, вы не против?.. – уполномоченный провести Q&A Бойд Хилтон пристраивается перед ними, явно не решаясь влезть между. – Конечно, – подбадривает старого знакомого Фриман, Камбербэтч, стараясь ничем не выдать досады, вежливо дистанцируется от друга, освобождая пространство для журналиста. – Позвольте… – Бойд приобнимает их обоих за спины, заставляя Бена еще острее переживать упущенную возможность. Но Мартин, протянув руку позади Хилтона, вдруг демонстративно кладет ладонь на плечо Бенедикту, и тот от неожиданности замирает, до смешного ошеломленный этим в общем-то абсолютно невинным жестом. В голове на несколько мгновений становится пусто и горячо, а затем с новой силой возвращается упрямое ликование. Мой. Пошли вы все на хрен. Несмотря ни на что. Мой… Как только Бойд, поблагодарив их, ретируется, Камбербэтч тут же сокращает дистанцию – он снова так близко, насколько позволяют приличия, более не собираясь никому уступать свое место. – Теперь давайте все вместе! Рядом с ним встают Стивен и Сью, к Мартину Марк подводит Аманду, и, натолкнувшись на ее осуждающий взгляд и законсервированную улыбку, Бенедикт позволяет-таки себе публично расставить точки над и – без зазрения совести в свою очередь показательно возлагает обе ладони на друга, борясь с потребностью крепко сжать обтянутые мягкой джинсовой материей плечи. – Бен… – одергивает его Сью, и, вынужденный прислушаться к голосу разума, Камбербэтч все же не удерживается от мелкого хулиганства – к его удовольствию Фриман чуть вздрагивает от скользящего, ласкающего прикосновения к шее. – Всем спасибо! * * * – Может, ему стоит выпить успокоительного? – Аманда презрительно кривит уголок губ, поводя бокалом с шампанским в сторону болтающего с Бойдом Хилтоном Бенедикта. Мартин молча наблюдает, как друг увлеченно жестикулирует, даже на расстоянии нескольких футов ощущая обуревающую того триумфальную возбужденность. Словно почувствовав направленное на него внимание, Бен оборачивается к ним и подмигивает. Аманда шумно выдыхает. – По-твоему, это весело, да? – от ее гневного шепота у Фримана надсадно ноет в висках. – Какого хрена, Марти? Вы бы еще прилюдно поцеловались! – Зачем же так беззастенчиво преувеличивать. – Посмотри на себя… – побледневшая, она покачивает головой. – Чертов лицемер. Ты мне противен. – Так радуйся, что ты от меня избавилась! – блять, он все-таки сорвался. – Прости… Но бывшая жена страдальчески морщится, отшатнувшись, уходит от него прочь, оставляя наедине с воинственным раздражением на себя, на нее, на Бена, на чертову уйму людей, что следят сейчас за ними с плохо скрываемым любопытством. Аманда права, он чертов лицемер. Фриман натянуто улыбается, ловя устремленные на него взгляды. Что ж, вечер, к сожалению, еще только начался, значит, придется продолжать лицемерить… * * * Идея возникает во время кошмарных в своей натужной непринужденности Q&A, сомнительная и шальная, предельно неуместная среди заранее продуманных фраз и вынужденного незатейливого лицедейства, так что Бен поначалу, мысленно усмехнувшись, отмахивается от нее – слишком рискованно, легкомысленно, глупо, некстати. Но когда Мартин, отвечая на очередной вопрос Бойда, привычным движением облокачивается на спинку стула Аманды, настроение Бенедикта совершает качественный скачок. Опасная авантюра?.. Ну и что, далеко не впервые. Стараясь лишний раз не коситься на друга, Камбербэтч крутит в руках микрофон, продумывая план действий… * * * – Мистер Фриман, пожалуйста! – какая-то девица, осаждающая Аманду, буквально ловит его за рукав, заставляя остановиться. – Я как раз говорила вашей милой жене, что вы оба просто великолепны в последней сцене! Я не смогла удержаться от слез! Вам, наверное, было невыносимо тяжело видеть, как ваша любимая женщина умирает, я имею в виду, ведь она и в жизни ваша любимая женщина! Вот же восторженная дуреха… – Спасибо, – он приобнимает напряженно замершую Аманду. – Она и правда сыграла великолепно. Я лишь пытался все не испортить. А сейчас, если позволите… – Конечно, конечно! – всполошенно вскидывается девица. – Простите… …– Ради бога, убери руку, – шипит Аманда, передергивая плечами. – И никакой благодарности за то, что я тебя спас?.. – он и не скрывает, что шутка призвана растопить лед. Бывшая жена молчит, ожесточенно глядя ему в глаза, но потом взгляд все же теплеет, и все хорошее, что когда-то присутствовало между ними, снова обретает значение. – Марти, я так устала. Устала притворяться. – Я знаю, – его телефон вибрирует. – Осталось недолго… – Фриман мельком взглядывает на экран. – Извини, я должен ответить. * * * Дверь с указанными в сообщении цифрами распахивается незамедлительно, стоит только Мартину постучать, и он вваливается внутрь, порядочно взвинченный партизанскими перебежками по отелю. В небольшом номере задернуты шторы, Бенедикт деловито расстегивает рубашку. Галстук и пиджак брошены на кровать. – Ты охренел?! Внизу полно журналистов! – Ну так иди вниз, – губы Бена уже у его губ, ладонь Бена у него на затылке, и Фриман более не настроен тратить драгоценное время на разговоры. Он давно зарекся давать определение тому, что связывает его с Бенедиктом, пытаться как-то вписать их отношения в привычные нормы нравственности и морали, примирять с представлениями об ответственности, честности, долге и обязательствах. Он разрешил себе просто принимать то, что по какой-то немыслимой прихоти даровала ему судьба, перевернув с ног на голову его жизнь, сделав ее безумнее, запутаннее, сложнее, болезненнее и… счастливее. Это то, что есть. То, что происходит. То, что ему нужно, чтобы происходило. Камбербэтч нетерпеливо сдергивает с него куртку, с недовольством бубнит: «Как всегда чертова куча одежды», снова обхватывает одной рукой за плечи, другой – за затылок. Мартин рывком вытаскивает полы рубашки из его брюк, гладкая, горячая кожа обжигает ладони, и хочется сминать, тискать, сдавливать, сжимать, повалить на пол, почувствовать под собою, подчинить, присвоить, вторгнуться, дать выход стремительно нарастающему в животе жару. – Возьмешь меня? – тяжело дыша, Бен трется щекой о его висок. – Что? – его разум, конечно, затуманен желанием, но не настолько, чтобы не понимать, что у них катастрофически мало времени для осуществления чего-либо… основательного. – Я хочу, чтобы ты меня взял. – Но, Бен, мы не… О, черт… – Мартин давится возражениями, глядя, как Бенедикт, повернувшись к нему спиной, встает коленями на низкую кушетку в изножье кровати, расстегнув брюки, спускает их на бедра вместе с бельем и наклоняется, опираясь на белое покрывало. – Черт, черт… Но… – Здесь есть все необходимое в тумбочке. – Надо же, – в среднем ящике и правда обнаруживается стратегический набор, Фриман вынимает презерватив и малогабаритный флакон лубриканта. – Какой хороший отель. – Обязательно напиши отзыв. Ай! Мартин со вкусом шлепает любовника еще раз, прежде чем выдавить гель на дрожащие пальцы и приступить к делу… * * * Потом они валяются на кровати, повернувшись друг к другу, и лениво целуются, не удосужившись привести в порядок одежду. – Сколько мы уже тут? – Мартин зевает и трет безнадежно слипающиеся глаза. Бенедикт бросает утомленный взгляд на часы. – Двадцать восемь минут. – Ох, твою ж мать! – разом взбодрившись, Фриман поспешно слезает с постели и возвращает нижнюю часть костюма в исходное положение. – У меня еще два интервью! – он пятерней приглаживает прическу и берет с кресла куртку. – Удачи, – с невозможно довольным видом ухмыляется Камбербэтч. Я люблю тебя, – ухмыльнувшись в ответ, покорно думает Мартин, произнося вслух: – Увидимся внизу, авантюрист хренов. III У ЗВЕЗД «ШЕРЛОКА» ЛЮБОВНЫЙ РАСКОЛ Шок: Аманда Эббингтон и Мартин Фриман с Бенедиктом Камбербэтчем Смотрите страницу 3 Шок, значит… Бен настороженно оглядывает супермаркет, надвигает на глаза кепку, непринужденным жестом берет с журнального лотка Daily Mirror и, открыв заявленную страницу, бегло просматривает статью: «расстались», «вместе более пятнадцати лет», «новые серии «Шерлока», где их персонажи женаты», «неожиданное признание», «я больше не с Амандой», «двое детей» … Ничего такого, чего не было бы в прочих изданиях разной степени желтизны, второй день муссирующих горячую новость, и тем более ничего такого, с чем бы пришлось иметь дело его агентам. Его имя вообще упомянуто только в провокационной завлекалочке на обложке. Камбербэтч кладет на место журнал, странным образом одновременно успокоенный и охваченный сожалением. Интересно, сколько продлится вакханалия в прессе?.. Он в задумчивости бредет вглубь магазина. «Я больше не с Амандой…» Теперь весь мир знает. Бен криво усмехается, путаясь в противоречивых эмоциях, испытывая и эгоистичную радость, и грусть, и облегчение, и досаду, и сострадание, и ревнивое беспокойство. Ему бы очень хотелось побыть рядом с Мартином, но в ближайшие дни они не увидятся – впереди праздничная неделя семейных каникул. Наверное, стоило позвонить, но он не стал, так и не решив, о чем говорить – вправе ли он вообще как-то комментировать происходящее. Фриману тяжело дались перемены, а сейчас вся Британия сплетничает о причинах его разрыва с женой… Бенедикт вдруг останавливается и вытаскивает телефон, сомневаясь, поглаживает пальцем дисплей, а затем все же пишет другу нейтральное – просто ради того, чтобы установить связь, напомнить о себе, поддержать, дотянуться, подтвердить свое присутствие в его жизни: «Счастливого Рождества, Мартин» С той стороны отзываются сразу же: «Счастливого Рождества, Бен»