Doubt(Raein)

— Все хорошо. Чимин не уверен, сколько этих «хорошо» было сказано устами Тэхена. Чимин хочет верить, что каждое «хорошо», сказанное им, это правда. Но это, конечно, не так. Пак много улыбается и прячет за каждой из этих улыбок столько сомнений, что кажется, в них однажды можно будет захлебнуться. Он проводит свое время в зале для репетиций и возвращается домой лишь за полночь. Снимает верхнюю одежду и спешит в ванну. Говорят, вода исцеляет, и каждый раз, залезая в нее, он надеется, что это правда. Она успокаивает. Очищает. Залечивает раны. И его обязательно когда-нибудь излечит. Бирюзовая плитка на стенах напоминает парню о море, чистом и бескрайнем. Он представляет себе, как бегает по пляжу, как догоняет Тэхена. Щекочет того до слез. Он уже чувствует солнце, что печет ему спину, и прохладные волны в, которые входит. Пак проводит по глади воды в наполненной ванне. И думает, что то «хорошо» из картинок его мечты, становится реальностью. Что скоро так и будет. Чимин задерживает дыхание и ныряет под воду, открывает в ней глаза и смотрит на расплывающуюся впереди поверхность. На прозрачность, что постепенно сливается с желтизной и оттенком бирюзового. Выныривает и скользит чуть сморщенными пальцами по лицу. Стирает влагу с глаз, убирает лезущие в лицо светлые волосы. — Все хорошо, — говорит Тэхен. Пак знает о его обмане. Он сидит на кровати, смотрит на него какое-то время, затем притягивает к себе, дернув за кофту, и обнимает, сжимая объятия у живота. — Все хорошо, — повторяет он его же слова, чувствует, как Ким скользит по его волосам и немного дрожит. Не хорошо. Пак наблюдает за тем, как во дворе двое детей, так и не поделив один паровозик, ломают его на части. В тот момент он ощущает себя этой игрушкой. Сломанной и теперь уже ненужной. Паровозик выбрасывают в мусорку, а Чимин выходит чуть позже и подбирает его. Заносит домой, моет и пытается склеить. Он замечает, что Тэхен снова начинает курить, а ведь бросил вроде ещё в школе. И в том, что он взялся за старое, Чимин уверен, его вина. Он отводит взгляд и делает вид, что ничего не замечает, и конфетка, что Ким грызет во рту, помогла, нет ни намека на запах никотина. Пак думает, что теперь уже не имеет право выдвигать ему какие-либо недовольства. Чимин ложится на кровать и надеется, что хоть одно из тех «хорошо» однажды станет правдой. Он прослеживает за взглядом шатена и тоже глядит на криво склеенный паровозик с той стороны стекла старого серванта. Пак хочет верить, что Ким не поступит с ним также. Тэхен смотрит на него своими большими глазами, иногда хлопает пушистыми ресницами. Он сидит перед ним на полу, прижимает его к себе за пояс и рассказывает о каких-то забавных вещах, произошедших с ним на работе. Пак слушает с вниманием, гладит парня по голове и желает, чтобы этот голос звучал в его мире вечно. Чтобы эти объятия оставались всегда такими же крепкими. Чимин кладет свою голову ему на макушку и вдыхает запах земляники. Пак надеется, что этим летом они снова поедут на холмы и наберут там много этих ягод, так много, что Тэхену ещё придется помогать ему делать из них варенье. Он уже видит, как тот снова будет ворчать и жаловаться, что готовка это не его, тем более варенья и он боится отравить Чимина. Представляет, как Ким будет кривить лицо, но Пака одного с этим разбираться не оставит. — Я беспокоюсь о тебе. Пожалуйста, поверь в это сегодня, — говорит Тэхен, не поднимая головы, — не сомневайся в нашем «хорошо». Затем приподнимается и мягко целует Пака в губы, убирает светлые волосы со лба и целует еще и в лоб. Он иногда бывает даже чересчур нежным и это тоже немного пугает Пака. Пугает, что этого однажды может не стать. Ким садится на кровать рядом и хлопает по ногам, просит перебраться к нему на колени. Тэхен почему-то по-особенному любит, когда Чимин садится на них к нему лицом. Это странно, но и Паку, если честно, очень нравится. Ким шепчет Чимину, что таким образом может прижимать его к себе ещё сильнее. Так Пак ни за что не замерзнет. Чимин чуть усмехается, перебирается к нему и обнимает руками и ногами, словно ребенок, что ищет защиты. — Ты можешь заниматься миллионами других вещей, танцы, это ведь не все, — тихо говорит ему Ким куда-то в шею, — Я всегда поддержу и буду рядом с тобой. Пожалуйста, верь мне, — просит парень. А Пак в очередной раз надеется, что это не из-за жалости. Что Тэхен все ещё рядом не из-за этого. Что сейчас в словах любви нет ни единого намека на усталость и Пак не ноша. Хотя, ведь так оно и есть. Чимин смотрит на свою ногу, а кажется, словно вглядывается в сломанные мечты и безысходное будущее. Он полгода только и способен теперь, что наблюдать. Полгода только и делает, что объясняет ошибки в поворотах и наклонах, практически не вставая с пола. Не хочет позориться своей хромой ногой, чтобы не чувствовать себя ещё более ущербным, чем оно есть на самом деле. Он сидит в том репетеционном зале до самой ночи и выходит оттуда практически последним. Идет домой, хромая на ногу, которую уже нельзя восстановить и вспоминает, как ещё вроде совсем недавно ходил и бегал без проблем. Как практически летал в зале для танцев. Как обожал это чувство и улыбался так открыто и искренне. А будущее впереди пестрило лишь сплошными перспективами. Хорошее было время. Сейчас же он дохрамывал домой, хмурясь, поднимался по ступенькам на второй этаж и только и мог, что ностальгировать об ушедшем. Теперь он уже не смог бы догнать Тэхена у того бирюзового моря, потому что нога ему этого больше не позволит. А от представления того, как он бежит за Кимом хромая, хотелось смеяться. Из-за этих ощущений даже мечты все чаще превращались в кошмар, и он тонул в золотистом песке. Ким смотрел на него, протягивая руки, но Чимин уже не мог до него дотянуться. А Тэхен не подходил ближе. Возвращаясь в явь под впечатлением от этих кадров, Пак снова начинал терзать себя мыслями о том, что Тэхен все ещё рядом с ним лишь из-за жалости, а не прежней любви. День за днем Чимин сидел на полу, смотрел в свое отражение и уничтожал себя этими размышлениями. Иногда ему даже хотелось сказать Киму, что лучше ему найти кого-то другого. Того, кто смог бы в будущем бегать с ним по песку. Кто смог бы догнать его. Кого-то, у кого мечты имеют целостный вид, а не состоят из одних воспоминаний и мыслей о том, как бы все могло быть. Но от подобных мыслей, в итоге, Пак лишь сам мучился сильнее. Потому что потерять его было даже страшнее понятия о невозможности танцевать и бегать, как раньше. Тэхен, казалось, видел эти внутрении метания и в такие моменты обнимал ещё сильнее. Прижимал так крепко, словно Пак и правда мог утонуть в самом себе. В сыпучем болоте своих разбитых грез. — Все хорошо, правда, — повторял Чимин за ним, глядел на склеенный паровозик и жался к Тэхену сильнее. Порой он ненавидел себя за сомнения в нем, но так и не мог выбросить те ненужные мысли. — Я всегда буду рядом, чтобы ты там не думал. Всегда буду любить лишь тебя, помни это, и, пожалуйста, не запирайся в себе, мне так больно видеть тебя подавленным, — говорит Ким, и Пак правда не сомневается в искренности его слов. Он не «хочет верить», а верит им. Почему-то, как-то так просто и без единого сомнения, — Этим летом мы обязательно поедем к тому бирюзовому морю, о котором ты грезишь. Будем лежать на песке и я, быть может, даже позволю тебе быть коалой на своей спине. Мне вообще перспектива не отлипать от тебя ни на секунду очень нравится, — добавляет он, улыбаясь, скользит по подбородку Чимина кончиками пальцев, заставляя его смотреть на себя. Наигранно щекочет и припадает к пухлым губам. Затем целует в щеку, и в скулу, и в шею, чтобы ни единого сомнения больше не поселялось в любимой, белобрысой голове. Чимин улыбается, немного даже смеется, когда дыхание Тэхена щекочет за ухом. Тот снова ведет себя как ребенок. Пак обожает в нем эту черту. Он не знает, как этот человек всегда все понимает и видит, как умудряется так его чувствовать. Пак просто безмерно благодарит за него судьбу и решает, что с завтрашнего дня перестанет ходить в танцевальный зал и делать себе этим лишь больнее. Что займется рисовкой манхвы, ведь когда-то он хотел нарисовать свою историю. Так вот, пожалуй, и пора этим заняться. Стряхнуть пыль со своей старой, ещё школьной мечты. Пак обещает себе, что завтра обязательно выбросит тот паровозик. И постарается превратить, каждое следующее «хорошо» в правду. Завтра, точно. Он постарается, ради них и общего будущего. У него ведь получится, правда?