Болен

- В смысле? Что значит, все? - То и значит, Чонгука больше не будет, - и из уст Тэхёна это звучало даже как-то... спокойно. - Он болен. И видеть сейчас никого из нас не желает. По крайней мере именно это он и сказал в последний раз, когда был здесь. Давненько тебя самого не было. Болен. И все как-то странно стушевались, отвернувшись, сделав вид, что все нормально. Потому что прекрасно понимали, к чему это. Потому что прекрасно понимал и сам Шуга. Болен. Как же быстро это приобщили к обычной болезни, аж блевать хотелось от всех этих слов-заменителей, которыми вокруг прикрывался каждый, кто только мог. Потому что никто не хотел говорить правды. Того, например, что Чонгук... влюбился. - И в кого? - Тэхён повел плечами, оборачиваясь к остальным, будто спрашивая тем самым, знал ли кто другой. Никто не знал. Конечно, не знал. Юнги обреченно выдохнул. - Не сказал. Понятно. - Дерьмо случается. И притом - действительно часто. Шуга так и не помнил, добавил ли эту фразу следом за этим или просто сел к остальным, заказав что-то выпить. Помнил только, как в тот момент у него снова задрожали, будто бы от холода, руки и в горле, где-то глубоко в нем, странно запершило. Дерьмо случается. А любовь - и того чаще. Никто тогда так больше и не заводил эту тему, бесстрастно разговаривая на любую другую. Никто. Потому что нельзя говорить об этом. Потому что влюблен - значит, обречен. В мире, где от неразделенной любви ты начинаешь выхаркивать свои легкие, давясь ими же, любовь даже не болезнь. Она - самая настоящая смерть, если все зайдет слишком далеко. - Хей, - в голове все ходило ходуном: алкоголь странно воздействовал на организм, заставляя мысли скакать в каком-то поистине безумном танце. - Оставь его. Ему и без того сейчас не просто. Наверное, Юнги тогда Чимина все-таки послал. А может, забил на все это, ответив лишь мысленно. Он не помнил этого. Ничего из того, о чем еще говорили все в этот день. Ни одной темы озвучить не мог, хотя просидел в общем-то достаточно за общим столом. И ведь все выглядели такими же, как и всегда. Будто ничего и не произошло. Привычка - вторая натура. Только вот выкидывать людей из своей жизни и уже достаточно легко относиться к таким вещам привычкой становиться почему-то никак не хотело. - Эй! - Юнги действительно надеялся, что один маленький камушек, который он кинул в окно, не протаранит то насквозь. Голос его немного охрип, руки до сих пор странно дрожали. Но получилось достаточно громко. - Блять, Чонгук, хватит уже! Я не уйду отсюда, пока мы не увидимся! - А лучше бы съебался, пока не увидишься уже со мной! - раздалось с этажа выше ровно за секунду до того, как там же включился свет. Шуга, улыбнувшись, показал высунувшемуся парню средний палец. - Повыебывайся еще, малолетка. - Можешь отсосать! - в своей манере ответил тот, снова окинув взглядом знакомое окно. Свет там был погашен. Но черт, Шуга прекрасно знал, что этот парень ни в жизнь бы не заснул так рано. Это же Чон Чонгук. Да они с ним только иной раз переписывались до двух часов ночи. - Чонгук, лучше тебе выйти, если не хочешь, чтобы меня отпиздили твои особенно дружелюбные соседи! Что там прокричал сосед Гука, Шуга уже не понял. Кажется, что-то про то, что в Юнги сейчас полетит нечто тяжелое и большое. Свет так и не включался, будто там, за этим окном, так никого и не было. Будто он действительно исчез или растворился, уехал банально куда-нибудь. Юнги, взяв еще с горстку камешков, пульнул еще три сразу. Двумя попал. - Чонгук, я могу орать всю чертову ночь, - уже просто на повышенных тонах сказал он, с опаской посматривая наверх, где парень, что угрожал ему расправой, уже для чего-то действительно наклонился. Пришлось отойти назад, чтобы не заполучить чем-то сверху. - Я серьезно могу, ты зря сомневаешься! - Скажи, когда ты стал таким приставучим, Шуга? И Юнги, обернувшись, резко выдохнул, чувствуя, как в горле запершило еще больше. Вышел все-таки, выбрался из своего миниатюрного убежища. Чонгук стоял, прислонившись к двери и тем самым отворяя ее почти на полную катушку. Что что-то не так, Юнги понял моментально. По болезненному взгляду, по виду, по странной новой манере держаться на ногах. Облизнув пересохшие губы, Шуга двинулся к нему, вмиг останавливаемый ослабшей рукой. - Шуга, нет, - и во второй он заметил платок с красными отметинами. Нечто внутри просто сразу же оборвалось вслед за этим. - Это не заразно, - попытался выкрутиться Юнги, спокойно убирая руку друга. - Ты, кажется, говорил мне, что я могу прийти в любое время, так? - Это было раньше. - Тогда придется нам с тобой вспомнить былые времена. И он вошел, несмотря уже ни на какое сопротивление со стороны. Игнорируя буквально все, что бросалось в глаза. И темные круги под его глазами, и вмиг осунувшееся тело, и засохшую кровь у губ и на ногтях. Это смертельно. Это действительно может убить. И последняя стадия страшна как никогда. Об этом знали и так, все, кто хотя бы иногда включал телевизор или заходил в интернет. Это болезнь, вылечить которую действительно сложно. Лечение от которой - полная изоляция. - Так и не скажешь, кто? - Шуга не церемонился. Сразу прошел на кухню, сразу открыл холодильник, доставая оттуда первое же, что попалось на глаза. Вел себя так, как вел у него себя дома раньше. Тогда, когда они общались действительно часто. Чонгук, стоя на пороге, смотрел на все это еще более болезненно. - Чонгук, прекрати на меня так пялиться, мне аж не по себе. - Зачем ты здесь? Серьезно, Юнги, зачем? Шуга отрезал достаточно большой кусок колбасы, сразу же тот надкусывая. И хоть бы какой-то недовольный возглас услышал после этого, хоть бы что-то. Выдохнув, он обернулся к другу, смотря на него буквально нечитаемым взглядом. Странный вопрос. Зачем, действительно, быть рядом с тем, кому так плохо? - Потому что, блять, не выйдет у тебя забаррикадироваться от меня в своем доме, - хохотнул он, отгоняя прочь весь мрак, которым уже успел полностью порости Чонгук. - Будешь терпеть меня столько, сколько я захочу. Кого мне еще грабить на продукты питания в конце концов? - Придурок, - и на какие-то доли секунды на его лице расцвела улыбка. Болезненная, нервная, но очень похожая на ту, которой он одаривал всех всегда. На его эту фирменную улыбку, от которой все теплело внутри даже у такого человека как Шуга. Першение в горле в этот момент немного усилилось. Пришлось откашляться, чтобы прочистить то окончательно. Ведь это то, ради чего он пришел. Ведь это того, и правда, стоило. - Смотри, здесь вот всего три сезона. Даже не заметишь, как уже посмотришь все, нелюбитель тратить туеву кучу времени на сериалы. Юнги слез со спинки дивана, на которой располагался до этого, ловко оказываясь рядом с Чонгуком и подсовывая прямо под нос планшет. Чон посмотрел на него просто убийственным взглядом. Будто в одном только нем хотел выразить все, что он думал об этой дрянной затее. Но после пятого тычка планшетом ему же в лицо, все-таки перехватил тот вздрагивающими пальцами. - Я же сказал, что... - Да ты только взгляни, господи. И не делай такое многострадальческое лицо, с тебя не убудет. Чонгук, все-таки включая очередной трейлер, хотел уже сказать что-то в ответ, съязвить в конце концов, наверное, что-то по типу того, что с него и не прибудет. А вместо этого, выронив планшет из рук, загнулся в долгом кашле. Шуга перехватил устройство прежде, чем то бы неминуемо встретилось с полом, отложив от себя подальше. И просто смотрел. Смотрел, как Гук кашлял, раздирая горло, будто хотел просто уже выплюнуть, выдрать из себя это ужасающее и столь быстро распространяющееся внутри чувство. Это было похоже на вирус. На чертову инфекцию, которая, раз появившись в организме, начинала расти и расти, распространяясь все дальше и дальше. Юнги видел это раньше в постоянных трансляциях, вечных телеэфирах, но смотреть вживую на то, как заходился в кашле друг, от этого легче не становилось. Это было похоже на иссыхание. Будто тот, словно цветок без влаги, начинает загибаться. - Может, обезболивающие? - Чонгук старался не показывать этого, но боль была жуткой. Как бы он ни пытался скрыть, действительно жуткой. - Сгонять за чем-нибудь? Чонгук только отрицательно мотнул головой, отдаляясь от Шуги и кашляя притом еще и еще сильнее. Кровь на его руках была уже не таким до жути противным явлением, как прежде, но смотреть на нее все еще было непросто. Чон отвернулся. Будто хотел скрыть все это, как-то отдалиться, не показывать, насколько он в действительности слаб. - Один мой знакомый может выписать рецепт, если так не хочешь сидеть в очереди с бабульками. - Блять, - и голос Чонгука настолько сейчас осел, что Шуга даже поморщился. С этим кашлем потихоньку выходило все прочее. Все, что его, Чонгука, когда-то наполняло. - Тебя так прет с этого? Какого... черта? - Сначала откашляйся. Гук грубо оттолкнул его, отдаляясь еще дальше. Приступы были долгими. Достаточно долгими для того, чтобы вымотать человека, выжать его. Отпускало ненадолго, как после долгой мандражки, а потом снова, по второму кругу, как в каком-то аду. Хотя это и был он. Самый настоящий ад. Прошла, наверное, вечность, прежде чем Чонгук окончательно пришел в себя. Вечность для обоих. - Господи, Юнги, просто уйди! - кричать он не мог, голос был уже содран, выдран с корнем. Он мог только хрипеть, заходившись кровью. На это без жалости смотреть было немыслимо, невозможно. Но Шуга старался как мог. - Я не хочу, чтобы ты таким меня, блять, видел. - Чонгук... - Да убирайся уже! - раньше он бы, как в какой-нибудь слишком сильной ссоре, вышвырнул бы его просто из своего дома, заходясь в крике. Таком, что сосед сверху бы больше никогда не высказал ничего плохого Шуге. Максимум - посочувствовал бы ему. Теперь на это не хватало сил. - Убирайся. Кровь была на его пальцах, потому что платок тот просто не успевал взять в руки. На одежде, которую приходилось стирать слишком часто. Она была везде. И Шугу всегда раньше воротило от одного только ее вида, настолько это было мерзко. Но сейчас, приблизившись, он притянул парня к себе, обняв его обеими руками. Плечи Чонгука содрогались. - Не делай вид, что все нормально, - прошипел тот. Кашель в такой непосредственной близости напоминал хрип. Шуга слышал, как тот исходил изнутри. И чувствовал, как вместе с ним ломалось что-то внутри него самого. - Успокойся ты, а то снова тот полоумный сверху придет и начнет разглагольствовать на тему: три часа ночи, всем надо спать, мудачье, - Шуге не показалось: в этот момент Чонгук действительно издал смешок. - Тебе смешно? Мне вот нет. Вчера он что-то вылил прямо на меня. Я еле ноги унес. Чонгук отстранился сам, выставляя вперед руку. И вытирая другой поалевшие губы. Шуга смотрел прямо, спокойно и самое главное - серьезно. Он не уйдет. Не бросит. Просто не сможет. И он этого никогда не скажет вслух, сколько угодно отшучиваясь про соседа или сериалы. Чонгук и без этого понимал все, что тот бы никогда не сказал. Тут слова были в принципе не особо нужны. Синяки под его глазами были будто бы оставлены гопниками, не иначе. И смотрелись черными на фоне совершенно серой кожи. - Мне действительно легче, когда ты тут, - прохрипел он, выдыхая. И потянувшись в тот же миг за планшетом, чтобы, вероятно, наконец просмотреть тот самый трейлер. Першение в горле стало невыносимым. Шуга, отвернувшись, откашлялся в кулак, ощущая нечто не самое приятное в груди. Пристальный взгляд со стороны моментально заставил забыть о, кажется, новой... простуде. - Все нормально? - странно это было слышать от человека, который каждый день всем своим видом доказывал, что трупы могут вполне еще передвигать ногами. - Да. Включай уже, будем приобщать тебя к высокому искусству. Найти свой телефон в карманах, где помимо этого аппарата была еще тысяча и одна вещь, было не так уж и просто. Юнги бы и сдался, если бы тот не прозвенел снова, вибрируя где-то в недрах растянутой до основания кофты. И, вытащив тот, кивнул продавцу на какие-то пирожные, напичканные чем бы то ни было. Выглядело неплохо. Оставалось надеяться, что и на вкус они были не столь ужасными. - Да? - держать телефон и расплачиваться за покупку было неудобно, Шуга чуть было не уронил одно из двух, когда передавал деньги. - Ви? - Ты где пропадаешь там? - на заднем плане раздался какой-то гул и звон бокалов. Шуга, поудобнее перехватив пакет с пирожными, вышел из некоторого подобия ларька. Магазинчиком это назвать язык не поворачивался. - Чего заходить перестал? Чем ты вообще занимаешься? - Конкретно сейчас? Ем. Что-то не так? - Не знаешь, как там Чонгук? - боль в груди стала уже достаточно привычным делом, но чувствовать это каждый раз все еще было странно. Будто кто-то проковыривал рукой там, в области легких, выкорчевывая сердце. Вот и сейчас он ощутил то же, поморщившись. - Все очень плохо? Думаешь, он будет очень разочарован, если к нему прийти? - Сам-то как думаешь? Будто Тэхён не знал, как выглядели все, кто любил безответно. Будто хотя бы из-за этой рыжей морды не страдало столь много людей. Шуга плохо понимал, насколько плох сам факт того, что тебе будто бы выворачивают органы наизнанку. Но куда меньше он понимал, как можно спокойно относиться к тому, что происходит это, по сути-то, из-за тебя. - Думаешь, хорошая затея, Юнги? - есть последнее время хотелось все меньше, но Шуга делал это. Ел, даже когда приходилось буквально все запихивать в себя. - Мы же оба прекрасно знаем, что ты тоже... болен. - Тэхён... - протянул Шуга, закатывая глаза. Пусть даже тот не видел, должен был и так понять по тону его голоса, насколько он был рад снова возвращаться к этой теме. - Ты же знаешь, что будет, если все примет серьезный оборот. Я, конечно, понимаю, ты там вроде как любитель саморазрушения, но сейчас у тебя к этому какая-то уж слишком сильная тяга. Вляпаешься по самое не хочу, потом ведь не вылезешь. - Вот это да, Тэхён раздает дружеские советы. Ты вступил в какую-то секту? - Главное вены не режь. Помни, что я подписан на тебя в твиттере. Переводить все в шутку стало нормальным. Будто и нет никакой проблемы. Будто никто и не выблевывает внутренности просто потому, что кто-то его не любит. Когда вокруг тебя происходит нечто подобное постоянно, ты перестаешь удивляться таким вещам. Перестаешь отдавать этому должное. Только боишься. До боли боишься влюбиться сам. Потому что взаимность в этом чувстве вещь почти столь же сказочная, как единороги в мультфильмах. А одна лишь уверенность, одна лишь маленькая зацепка, что это не так, что человек, которого столь сильно любишь ты, ничего к тебе не чувствует, моментально развивает эту болезнь. Смертельную болезнь. Шуга с содроганием вспоминал, как этим же утром, выйдя за почтой, наткнулся на девушку. Всю в крови, загибающуюся от непрерывающейся агонии. Страшно было не то, как выглядела она, хотя да, производило это ужасающее впечатление. Но куда страшнее было то, что на это не обращал внимание никто. Ни один человек. Только кто-то, кажется, выругавшись по поводу долгой отсрочки, позвонил в скорую. К этому привыкли. Это уже считалось нормой: потихоньку умирать от уверенности, что к тебе, такому, какой ты есть, он или она ничего не чувствует. - Эй, пидор! - этот парень, выходивший столь часто на балкон, чтобы покурить, Шугу уже, наверное, ненавидел. По-злому так ненавидел. И выводить его уже было чем-то вроде ежедневного задания, которое Шуга с радостью выполнял. - Нахер катись! - раздалось сверху. - Идиот. Юнги лишь ухмыльнулся, разблокировав снова телефон. Найти нужный контакт, когда он уже сколько времени снова был первым в списке, было совсем не сложной задачей. Куда сложнее, как казалось, было уговорить одного затворника выйти до того, как на счете закончатся последние средства. Чонгук не брал вызовы. Он не принимал звонки ни от кого. Кроме него. - Если что, там открыто, - и снова боль. Шуга сильно прикусил нижнюю губу, чтобы хотя бы как-то отвлечься от нее, ненадолго прийти в себя. Она, словно паразит, множилась в его теле, цепко охватывая все внутри. - Выходи, принцесса, - Шуга посмотрел наверх, на соседа, который в этот же момент показал ему средний палец. И ухмыльнулся. Боль вроде бы отступила. - Дракон уже давно повержен. - Очень смешно, Шуга. - Я серьезно, хватит сидеть дома, Чонгук, - выдох на том конце провода был похож больше на хрип. Протяжный, надрывный, убийственный. Боль новой волной нахлынула, сковывая в движениях. Руки снова задрожали. - Хей, да брось. Пройдемся немного, тут не холодно вроде как. Будет худо - вернемся. Хоть выйдешь из своей миниатюрной башенки из двух этажей. - Я хуево выгляжу. - Вообще не удивил, - кажется, на это раздалось что-то отдаленно напоминающее "сученыш", Шуга не особо акцентировал на сим моменте свое внимание. - Вылезай. Если что я скажу, что морду сам тебе набил. Оправдание для этих разводов под глазами уже есть. Давай же. Чонгук, я серьезно, я... - Ладно-ладно, только не начинай петь матерные серенады за окном. Не так давно на просьбы его сестры поговорить по скайпу Чонгук ответил двухдневным молчанием. На сообщения многочисленных знакомых - односложными ответами на отвали. Шуга и не рассчитывал, что на его просьбу прогуляться будет другой ответ кроме постоянного и раздражавшего уже до глубины души "нет". Но когда Чонгук, закрывшись по самое не хочу и нацепив капюшон по глаза, все-таки выполз из дома, улыбнулся ему так широко, как только мог. Внешний вид его друга оставлял желать лучшего. Эти шмотки ему не шли совершенно. - Знаешь, тут не хватает только солнцезащитных очков, чтобы окончательно приковывать к себе все любопытные взгляды, - протянул Шуга, одернув капюшон еще больше. Тот все равно с легкостью мог закрыть все лицо Чонгука, если бы тот это захотел. Оставалось лишь догадываться, откуда у того была столь широкая толстовка. - Ох, иди нахуй, Шу... - и снова кашель. Юнги отвернулся, закусив губу. Боль внутри отдалась пульсацией. - Я не знаю, с чем они, но эта херня вкусная, - и он просто протянул пирожные, все еще стараясь не смотреть. И молясь, чтобы дрожь его рук не была заметна чужому взгляду. К счастью, у Чонгука было полно других проблем. - Спасибо, дорогой Шуга, а то я жру всякое говно уже сколько времени... - Да спасибо-спасибо, - хрипло отозвался Чонгук, доставая одно. Появление аппетита было уже чем-то положительным. Это был шаг. Большой шаг, надо сказать. - Понятия не имею, сколько на самом деле во мне крови, потому что эти пресловутые пять-шесть литров уже, наверное, давно вышли. - Тошнит? - Нет. Вообще-то уже... нет. Кости, обтянутые кожей. По-другому это обозвать было сложно. Все просто выходило. Что бы тот ни пытался в себя запихнуть, что бы ни ел через силу, все выходило потом вместе с кровью и слизью. И этот процесс был настолько болезненным и продолжительным, что есть после этого, и правда, не хотелось совсем. Это отбивало последнее желание хотя бы как-то противостоять болезни. По-другому ее язык все еще назвать не поворачивался. - Я, блять, тебя вытащил не для того, чтобы ты вышел, закутавшись в... что это вообще такое? С какого бомжа ты это снял? - Это мое вообще-то. - Дерьмо. Слава богу, я не общался с тобой, когда ты, видимо, носил такие вещи, - ухмыльнувшись, сообщил Шуга, сразу же обернувшись, будто бы высматривая что-то. Потому что знал, что сейчас сделал главную ошибку. Затронул тему, которая была болезненна для них обоих. И которую следовало бы, напротив, избегать. Сделав несколько шагов вперед, Юнги остановился, заприметив, как остановился сам Чонгук. - Что? - Об этом поговорить ты так и не жаждешь? Обернувшись, Юнги прямо посмотрел ему в глаза. Он переболел. Переболел же. Сколько раз он сам себе это повторял - не счесть. Больше он ничего не чувствовал, вылечился. И всего-то нужно было - пережить легкую простуду. Теперь ведь все нормально. Все теперь вполне хорошо. И кашель, которым он давился по вечерам, этого не изменит. - Гук, какая к черту разница? Был период, пережил я его, вырос. Я не такой гондон, чтобы оставлять тебя одного в такой момент, - ведь они же друзья. Ведь они всегда ими были. Лучшими, чтоб его, друзьями. - Да, прости. Тогда я повел себя, как козел какой-то. - Почему мы прекратили общаться? Только честно. - Я был болен. Влюбился. Чонгук понял это и так, но привычка сразу же заменять одно другим сработала и здесь. Шуга ухмыльнулся. Видеть выражение лица друга в этот момент было действительно смешно. Он бы не пустил Чонгука тогда к себе ни под каким предлогом. Никогда. Потому что это бы точно не помогло пережить эту... болезнь. Тогда бы это только усугубило. - Боже, Юнги, серьезно? И... кто? - Чимин, - неопределенно махнув рукой, проговорил Юнги, даже не запинаясь. - Долгая история. Забей, Гук. Что было, то было. Все нормально. Я сейчас чувствую себя гораздо лучше. Так что давай просто... что? Чонгук смотрел точно не на него. Куда-то за спину, заставляя Шугу, хотел он того или нет, взглянуть туда же. Странно, наверное, что ноги, как всегда обычно и бывает, приволокли их к месту, знакомому обоим. Зависали они оба по большей части в одних и тех же компаниях, даже друзья-то из-за этого были общие. Одна же въелась под кожу куда сильнее прочих. Шуга сам иной раз не понимал, как на них обоих так быстро и легко вышел Тэхён. Тэ, стоявший сейчас и беседовавший с какой-то девушкой у кафешки через дорогу. - Не хочешь поздороваться? - полюбопытствовал Шуга, снова окинув Чонгука взглядом. И того словно пробрало. Тяжко дыша, тот прохрипел нечто невнятное, роняя недоеденное пирожное на пол. Кашель он старался заглушить всеми способами. - Чонгук? Гук? Тот оперся на его руку, буквально повиснув всей тяжестью тела. И тело Шуги поняло, похоже, раньше, чем сам хозяин. Потому что внутри все сковало в прямом смысле этого слова. Будто кто-то выпустил какое-то дикое животное из клетки, которое прогрызало путь наружу. Прямо через внутренности. Переболел же. Переболел. Так почему это не спасало? - Это он, - озвучил Шуга раньше, чем Чонгук успел что-то сказать. - Из-за него, так? - Давай просто свалим отсюда. Шуга. Эй, не надо. Чужая рука, вновь резко ослабленная, схватилась за Юнги, как за спасительную соломинку. Не помогло. Это бы не остановило и котенка. А уж тем более Шугу, пусть по комплектации тот уступал многим. Боль внутри потихоньку поднималась, обретая действительно нехилые размеры. Она множилась. Усиливалась. Становилась все полномасштабнее. Юнги пересек дорогу одним махом, успевая до того, как та снова заполнилась бы машинами. И под удивленный взгляд девушки, с которой так мило беседовал Тэхён, схватил того за шкиру. А следом - нанес удар. - Ты знаешь, за что, - прошипел он, с мнимым удовольствием наблюдая, как этот бесноватый парень вытер кровь с разбитой губы. Тэхён ухмыльнулся. - Извини, конечно, но спать с кем-то только потому, что этот кто-то болен... - Шуга вновь двинулся уже было на него, как Ви сам, отойдя на два шага, поднял обе руки. - Эй-эй, остынь ты. Не может же быть, чтобы там все было настолько дерьмово, ну. Переболеет. - Сука, ты знал. - Ясное дело. Я не так слеп, как твой дружок, в подобных вещах. И на твоем бы месте, Шуга, я действительно бы прекращал заниматься столь сильным самопожертвованием, - Юнги, бросив взгляд в сторону, отступил. И поморщился. - Мы с ним не так долго знакомы, как вы. Болезнь такой стадии, что может развиться у тебя... вот она будет посерьезней в разы. - Да что ты вообще об этом знаешь? Что ты вообще знаешь об этой болезни?! Не было самодовольного вида, не было насмешки. Тэхён смотрел серьезно. Он не чувствовал этого. Он не понимал, что значит чувствовать нечто подобное. Максимум, что он, наверное, мог бы ощущать, так это легкую простуду. И непонятно, было ли это хорошо... или плохо. - Юнги, перестань. Чонгук скинул капюшон. Даже заделал на три четверти рукава, оголяя бледные и действительно тощие руки и скрестив те в неподдельном жесте недовольства. Юнги отошел еще больше. Тэхён же с интересом осмотрел Гука, еле заметно кивнув. Будто был даже рад. - И тебе привет, - протянул он. - Выпить не хочешь, Чонгук? И здесь уже Шуга действительно хотел врезать ему еще раз. Потому что это было похоже на гребанное издевательство. Чонгук, предвидев это, теперь уже гораздо ощутимее впился пальцами в его руку, оттягивая назад, на себя. - Нет, мы пойдем, - стараясь достучаться тем самым непосредственно до Шуги, проговорил он. Тэхён, пожав плечами, всем своим видом показывал лишь, что пытался. Будто и не видел всего, что из-за него происходило. Будто и не было серого Чонгука, совершенно похудевшего за это время, с громадными впадинами под глазами. Не хочешь причинять боль - уйди. Тэхён делал правильно. И, черт подери, бездушно. Одновременно. Как иронично. - Да ты, блять, серьезно? - прошипел Юнги, оборачиваясь. - Да. Я вышел прогуляться с тобой, - и от этого внутри стало еще больнее. Шуга аж задохнулся. Ведь что бы он ни хотел услышать между строк, знал, все это - одна сплошная фикция. - С тобой, Юнги, а не разбираться... с ним. Ты говорил, кажется, что где-то здесь есть неплохая закусочная, так? Отлично. Туда и пойдем. - У тебя... все нормально? Нет. Шуга чувствовал, как потихоньку иссыхал изнутри. Как мало-помалу все под кожей скукоживалось. Как из него выходили все соки. Не было здесь ничего нормального. И слово-то какое мерзкое. Любовь. Никому не нужное, совершенно бесполезное и дерьмовое чувство. Второй чертов раз, по новой, по кругу. Юнги готов был выть на луну. Валить. Бежать надо было. Переболеть этим окончательно, не видеться. А он, как истукан, все находился рядом. И боялся шаг в сторону сделать. Потому что боялся уже не за себя, нет, за него. Это было похоже на все круги ада вместе взятые. И Шуга понимал, что это все далеко не конец. - Да, - и будто бы даже удивился этому вопросу. Чонгук пристально посмотрел в глаза. От этого взгляда хотелось просто скрыться. Или вскрыться. - Бля, да нормально все. Чего? - Не похоже. Конечно, черт подери, не похоже. Когда от одного чужого голоса бросало в дрожь. Когда от одного вида все сводило внутри. Потому что осознание безответности било под самые ребра, сжимало легкие. Полосовало душу. Шуга беспечно откинулся на стуле, снова потянувшись за телефоном, как боль пролетела по всему телу, лишая возможности двинуться. В глазах заискрило и на миг даже потемнело. Дерьмо. Самое настоящее. Дышать стало больно до хрипа. - Юнги? - не трогай. Не смей. Так и хотелось буквально заорать, умолять просто не трогать его, Шугу, вообще. Не касаться. Но Юнги лишь болезненно смотрел за тем, как Чонгук это сделал. Как его рука, уже не такая серая, сжала его. Хрип вышел вместе со стоном. - Черт, да какого хрена? Ты сказал, все в прошлом! - Все и... было. - Ты с ним виделся? Черт, каждый день. Шуге хотелось смеяться и орать от боли в один момент. - Так, переписывались, - и он аккуратно убрал руку, чтобы Чонгук его просто не касался. Он не мог снова так поступить. Не мог уйти. Был связан по рукам и ногам. - Забей. Пройдет. Должно пройти. - Тебе хуже. И из горла вырвался тихий, но надрывный кашель. Казалось, он разодрал все горло. Будто бы кто-то в момент, когда Шуга открывал рот, карябал его изнутри. Солоноватый привкус ощутился моментально. И это было не иллюзией. Это было самой настоящей кровью. Его кровью. Тогда, когда он чувствовал это, тогда, когда позорно сбежал, так ничего и не сказав, все так и не дошло до этой стадии. Юнги закрыл рот рукой, чтобы не испачкать ничего в чужой квартире. - Ты мог бы с ним поговорить, - сделал попытку Чонгук, протягивая какое-то полотенце. Пришлось воспользоваться. - Это же не Тэхён. Почему ты так уверен, что... - Уверен. На все сто, - даже двести. Да что там, все триста процентов. Теперь Шуга начинал потихоньку понимать, что чувствовали эти люди. Что на самом деле он видел, когда смотрел все эти гребанные передачи. Людей, которые не просто сидели в луже крови, а которые пребывали в море страданий. - Не смотри на меня таким взглядом, будто я прямо сейчас здесь копыта отброшу, окей? - Можно обратиться в больницу. - Ох нет, обойдусь. Чтобы никого не пускали? Чтобы он испытывал ломку эту, находясь в полнейшем одиночестве? В изоляции? Это был еще больший ад, на который Шуга не захотел бы подписываться в любом случае. Это для тех, кто уже умирает. Для тех, кто другого выхода найти не может. Юнги все еще был уверен, что уж у кого-кого, а у него он еще пока есть. - Ты мог бы хотя бы попытаться, а не сидеть вместо этого сутками напролет со мной, - Чонгук протянул какую-то печенюшку, доставая ту из пакета. Юнги отказался. Смотреть на еду не было никаких сил. Его тошнило по меньшей мере всю ночь, когда он ел последний раз. Если уж блевать, то хотя бы не в гостях. - Хоть ешь? - А что, это по мне тоже не скажешь? - Хрен знает, ты всегда тощим был. Шуга сипло рассмеялся в ответ, кидая в парня подушкой. - Еблан, - прохрипел он, наконец, откашливаясь. В такие моменты становилось чуть легче. Будто в такие моменты появлялась какая-то сиплая надежда на то, что все, возможно, изменится. - А на твоем месте я бы жрал поменьше. Судя по той безразмерной кофте, бывали у тебя моменты... - Она мне всегда была велика! - А вот и отговорки пошли. Ну-ну. И буквально несколько секунд без боли резко ниспадают в ничто, когда Шуга снова цепляется взглядом за все еще слишком сильно выступающие ключицы, за четко очерченные скулы, за признаки всего того, что сам Чонгук переживал все это время. Из-за Тэхёна. Стоит одной этой мысли пролететь где-то на корке подсознания, как корень этой гниющей болезни опутывает легкие, сжимая их еще сильнее. И крови становится больше. Засохшая, она уже, наверное, везде, даже в его волосах. И черт подери, так не хочется, чтобы Чонгук на это смотрел. А ведь он смотрел. Каждый чертов раз смотрел. - Знаешь, я это, спал плохо, - вообще не спал, но говорить об этом Чонгуку нельзя. Точка. - Давай как-нибудь позже встретимся. Я приду. - Или я, - пристальный взгляд изучающе оглянул все его, Юнги, тело, останавливаясь на глазах. Чонгук чувствовал себя уже лучше. И говорил об этом без тех преувеличений, что поначалу, даже свободно, вполне правдиво. Потому что отпускало. Легче ведь становилось. - Ладно, пошли. - Нет, давай я сам, ладно? - Юнги, - даже сильнее, черт, стал. Иначе как бы так ловко и быстро его, Шугу, заставил обернуться? Хотя, возможно, дело было и в том, что Мин стал гораздо слабее. - Ты серьезно? Ладно, что было, то было, но сейчас-то чего уже? Это, как ты сам говорил, не заразно. - Я не домой. - Тогда куда? - Выпью чего-нибудь. Чимин частенько тусовался в компании Тэхёна. Поговорю с ним в конце концов, мало ли, - рука Чонгука отпустила сама по себе. Юнги знал, что это сработает. Должно было. Боль снова яркой вспышкой прошлась по ребрам, пересчитав их все. К Тэхёну Чонгук бы не пошел. - Так что давай, встретимся позже. - Ты же говорил... - Да мало ли чего я постоянно говорю, - попытка улыбнуться вышла скверной, Шуга знал это и так. Но еще раз прочел во взгляде напротив. - У меня настроение пять раз на дню меняется. Бывай, Гукки. До скорого. Два шага, и он чуть было сразу же не грохнулся от какого по счету нового приступа. Чонгук сделал шаг вперед, чтобы помочь, как сразу же был остановлен. И остался стоять, просто наблюдая. Сначала исчез, потом, когда нужно было, действительно необходимо, объявился, а теперь снова будто бы растворялся сквозь пальцы. Хотелось в его манере высказать все, что Чонгук только думал, но он молчал. Терпел и молчал. Смотрел, как тот в который раз уходил, с каждым разом, притом, все тягуче и тягуче при этом кашляя, и все еще - молчал. Если что и выжгло эту болезнь под названием любовь, так это мало-помалу распространявшееся раздражение из-за этого мудака, что в любой момент мог появиться в его жизни, а потом так же стремительно исчезнуть. - ...если вы ощущаете все перечисленные признаки, вы больны, - в любой другой раз Чонгук бы просто переключил канал, потому что все это слышать раз за разом было даже противно. Сейчас - оставил, медленно убираясь после прихода Шуги. - Убедительная просьба сразу и незамедлительно обращаться в клинику. Болезнь распространяется слишком стремительно. Возможно, вы даже не заметите, как достигните последней стадии. Держаться от объекта воздыхания как можно дальше в эти моменты действительно необходимо. И лучшее место, где вас огородят на время от всех, кто бы ни усугубил болезнь, так это наша клиника. Здесь вам предоставят все комфортабельные условия и квалифицированную помощь... Зарабатывать на болезнях, как иронично. Наживаться на людях, что буквально умирали от этого гадкого чувства... тошнотворнее становилось лишь тогда, когда, пережив это, пусть, возможно, и не в самой худшей стадии, смотришь на такие рекламы снова и снова. Потому что кто бы ни говорил эти заученные тексты - эти люди были далеки от таких чувств. Чонгук скинул всю грязную посуду, снова откашлявшись. Даже не успел взять платок, чтобы вытереть кровь. Откашлялся в руку, как при обычной простуде. И, отдалив ее, той не увидел. Не было крови. Не было этого выворачивающего ощущения, будто сейчас через рот выйдет не только мокрота, но и все внутренние органы до единого. - Главное - держаться от объекта воздыхания как можно дальше сразу же, как почувствуете недомогание. Пережить болезнь гораздо легче в ранних ее стадиях. Напомним, что статистика на сегодняшний день все еще устрашающая... Чонгук перевел взгляд снова на телевизор, который раз за день чувствуя лишь желание запустить в него пульт. Главное - держаться подальше от объекта воздыхания. А Шуга, как полоумный кретин, поперся туда, к Чимину. Телефон, валявшийся на тумбочке, Чонгук подхватил в тот же миг. Не знал, что сказать, но знал, что обязан сказать хоть что-нибудь. И звонок не заставил себя долго ждать. Телефон Шуги лежал неподалеку. - Долбаеб, - только и прошипел Чонгук, подбирая его с пола. В его духе. В духе человека, которого он знал всегда. Тот просрать мог далеко не только телефон. Кинув его в карман, еще раз послав далеко и надолго эту до белого коленья раздражавшую передачу, Чонгук обернулся. Вряд ли бы он до этого момента вышел из дома так. Так, будто бы его не так давно избили где-то в подворотне, а потом заставили ночевать на улице. Но, накинув какую-то толстовку, он вышел из дома именно в таком виде. Последние дни его видели и в куда более ущербном состоянии. - За своим полоумным дружком погнал? - сосед сверху, бесивший доселе лишь Шугу, Чонгука только забавлял. Вот и сейчас, обернувшись, он только улыбнулся. - А ты прям так и следишь, да? - Да уже который день эту драму наблюдаю, заебали, - отозвался тот, поднимаясь наверх. Улыбка с лица спала моментально. Чонгук мало понял, что в этот момент его действительно так зацепило. Но кольнуло где-то там, около сердца, знатно. От его дома до того бара было идти всего ничего. Буквально два шага, если не меньше. Правда только, идти туда не хотелось совсем. Странно, ведь болезнь, какой бы она ни была, именно к этому все время и тянула. Обратно, к этому, как там его, объекту воздыхания. Будто вирусам внутри было недостаточно самого факта, что человек так или иначе и так иссыхал по другому человеку, находившемуся хрен знает где. Сейчас идти туда не хотелось. Из-за Тэхёна - нет. Его видеть, напротив, желания не было никакого. Но если бы Тэхёна там не было, вечер бы точно прошел для всей компании зря. Знакомый запах перегара ударил в ноздри сразу, как только Чонгук вошел. Ким стоял, активно жестикулируя кому-то. Весел, активен, жизнерадостен, как и всегда. В нем не поменялось ничего. Чонгук остановился в дверях, обшарив всех присутствующих взглядом. - Гукки! - и черт, сразу же захотелось просто провалиться сквозь землю. Чонгук постарался выглядеть как можно не принужденнее. - Как дела, как жизнь? Неужели зашел выпить с нами? - Нет, - и взгляд снова скользнул по остальным. - Не видел Шугу? В глазах Тэхена заплясали озорные огоньки. И Чонгук бы соврал, если бы сказал, что этот взгляд его никоим образом ни пугал. В этот взгляд он, вообще-то, и влюбился. - Что, доставляет удовольствие, да? - и Гук, только-только выделив среди всех прочих Чимина, снова уставился на Ви. Непонимающе так уставился. И даже отошел чуть назад, повинуясь напору со стороны. - В этом плане ты даже меня перещеголять сможешь. Из-за меня еще никто не умирал, кстати. - Не... что? - Да брось. Мы оба в курсе, что и как. Давай без вот этого, - и от этого внутри кольнуло что-то во второй раз. Причем гораздо ощутимее. И, черт подери, больнее. - Нет, ничего не говорю, самооценку-то повышает, но за это и поплатиться потом можно. Как там все в интернете-то пишут про то, что больные не особо дружат с головой и сами на амбразуру кидаются? - Ты, блять, к чему это? И ровно до момента, как Тэхён вообще открыл рот, внутри что-то точно оборвалось. - Поаккуратней бы ты, - протянул Ви, ухмыльнувшись. - Уж не знаю, чем он тебе так насолил, но не убивать же его за это, правда? Эй, да сделай, наконец, лицо попроще. Проходи, выпьем там, не знаю. Выглядишь уже гораздо лучше, кстати говоря. В чем секрет? - В том, что уже который день подряд не вижу одну нахальную рыжую морду. Что бы там ни крикнул Тэхён вдогонку, Чонгук это уже не слышал. Он полностью поменял свой маршрут, ускоряя шаг. Главное - держаться от объекта воздыхания подальше. Не контактировать. Стараться избегать по-максимуму. Каждый раз, когда вы прикасаетесь, видите его, боль будет лишь усиливаться. Сколько раз Чонгук это слышал? Сколько раз об этом читал? И не мог просто разглядеть. Просто, черт подери, заметить что-то подобное в человеке, который за последние только несколько дней стал роднее всего. Сначала это похоже на легкую простуду. Першение в горле, легкие боли в грудной клетке, недосыпание. Симптомы становятся все страшнее в зависимости от степени... болезни. И в зависимости от уверенности в том, что тебе не ответят. Чонгука скрутило сильнее всего в тот момент, когда Тэхён, объявив о своей помолвке, поцеловал ту девушку, будто бы сошедшую с обложки какого-то журнала. Скрутило так, что казалось, он готов был сдохнуть прямо там. - Шуга! - тот жил не на первом. Даже не на втором. Но у Чонгука теперь хватило бы сил докричаться даже до десятого, если бы было нужно. Он подошел, набирая номер квартиры и снова отстранился, задирая голову. Чувствовалось от этого лишь легкое головокружение, ничего более. - Юнги! У меня твой телефон, ты в любом случае без него долго не протянешь, мудила! Свет включился почти моментально. Чонгук откашлялся, прочищая горло, если снова придется кричать во всю глотку. Юнги вышел на балкон, показывая жестом замолчать. От этого стало еще больнее. Уж кто-кто, а он бы точно на подобное излияние ответил трехэтажным, под стать своему дому, матом, облив им Чонгука с головой. Но лишь дал жест подождать. Больше ничего. Чонгук хотел крикнуть еще что-то, но заткнул себя прежде. И просто достал чужой телефон из кармана, сжимая его в своей руке. С каждой секундой все больше и больше казалось, что тот просто не выйдет. Забьет в конце концов. И на телефон, и на Чонгука. Но дверь отворилась прежде, чем Гук успел настолько обмозговать это дело, чтобы заорать с новой силой. - Мой телефон? - и даже сейчас, когда его разрывало от боли, Шуга старался выглядеть непринуждённым. Будто все отлично. Будто все замечательно. Чонгук готов был разбить этот телефон об асфальт. Юнги вышел, потянувшись за аппаратом. И в тот же момент, перехватив его руку своей, Чонгук потянул на себя. Вспышка боли отразилась во всем: в движениях, в искаженном лице, во взгляде. - Чимин? - будто бы переспросил Гук, пристально смотря ему в глаза. Тот, чуть отдалившись, кивнул. Только вот проблема: теперь скинуть так просто руку Чонгука бы не получилось при всем желании. Теперь тот был гораздо сильнее. - Правда что ли? - Ну да, не пошел я с ним отношения выяснять. Плохо стало, - и Гук зло выдохнул сквозь зубы. - Не был бы ты в таком состоянии, и я тебе точно бы врезал. Чимин? Серьезно что ли? - Шуга потянул руку на себя. И в тот же момент Чонгук сжал ее еще сильнее, не позволяя этого сделать. Не позволяя просто так сейчас уйти. - Что же тогда ты избегаешь меня? - Я... тебя... И Гуку пришлось подхватить его, когда он согнулся. Согнулся в самой настоящей агонии, давясь своим же кашлем, своей же чертовой кровью, которая снова была везде. На его руках, вокруг его рта, на руках самого Чонгука. Везде. Дрожащими пальцами еле-еле найдя нужную опору, Шуга осел на какой-то маленький заборчик рядом, с хрипом дыша. Он горел. Температура его тела точно была выше каких-то детских тридцати восьми. Чонгук поднял его лицо, заставляя смотреть себе прямо в глаза. - А это, полагаю, реакция на Чимина, да? - и Шуга откинул от себя его руку, закрыв глаза. Эти хрипы, исходящие, казалось, из самого его сердца, били по ушам, будто молот. - Чонгук, прошу, просто уйди. - И ты серьезно думаешь, что я это сделаю? Шуга встал, кое-как держась на ногах, и снова откашлялся, стараясь стереть кровь с лица не менее кровавыми руками. И решение, принятое в этот момент, было слишком твердым, чтобы отступать. Схватив его руки обеими своими, совершенно не обращая внимания на кровь, Чонгук приблизился ближе и поцеловал. Не в первой было ощущать на губах солоноватый привкус. Не в первой было ощущать и этот запах, похожий, действительно, черт подери, похожий на запах буквально умирающего человека. Он сам пачкался в крови, в чужой уже крови, сам сдерживал Шугу, чтобы тот более не вырвался. И сам же - целовал. С полной отдачей. Вкладывая в этот поцелуй все слова благодарности разом. Вкладывая в него все отчаяние. Шуга, правда, больше и не дернулся. Поддался. И как только Чонгук отстранился, готов был уже просто ко всему. К тому, например, что его легкие просто разорвутся в клочья, будто подорвавшись на мине. К тому, что из него разом выйдет все. Что не выдержит. Но ничего из этого не происходило. Только вдохи и выдохи, сопровождаемые хрипом. - Когда? - Шуга смотрел на Чонгука взглядом загнанного зверя, не иначе. - Когда ты почувствовал это? - Первый раз? Два года назад. И Чонгук, только хотевший что-то сказать, просто замолчал. И обреченно выдохнул, хмыкнув. Два года назад. Первый раз. Как раз тогда, когда их общение и начало сводиться к минимуму. Гук действительно готов был сейчас исполосовать это лицо напротив, лишь бы не его состояние. А вместо этого, вдохнув родной запах, уткнулся ему в плечо, обняв. Чувствуя жар его тела и дрожь разом. Будто пропуская все это через себя. - Прекрати, - и в голосе была мольба. Давящая, жалостливая, Шуга молил. Умолял. - Пожалуйста, Чонгук. - Прекратить что? - Притворяться. Главное оружие болезни - уверенность. Уверенность в том, что тебя просто не любят. Уверенность в том, что никогда человек, которого любишь ты, даже не воспримет тебя, как объект вожделений. Эти слова, сказанные каким-то черствым хреном с экрана телевизора, сейчас эхом отдавались в голове, создавая иллюзию, будто Гук находился и не в тишине вовсе. Будто он все там же, дома, в зоне комфорта, у телевизора. Она распалась в тот же момент, как Шуга оттолкнул его снова. На этот раз приложив все свои силы. И упав на колени. Кровь оказалась на асфальте, смешиваясь с грязью. - Уходи, - и снова - просьба. Не верил. Или не хотел верить, неважно. Все держится на собственном подсознании. Болезнь от этого становится лишь сильнее. Чонгук готов был сейчас взять все это снова лишь на одного себя. Готов был сам выхаркивать свои легкие, лишь бы не видеть в таком состоянии его. Лишь бы не думать о том, что они поменялись местами. - Да уходи же! - крика не вышло, вышел лишь протяжный хрип, разбавленный шипением. Это был какой-то чертов замкнутый круг: Чонгук хотел помочь, желал этого, а делал лишь хуже. А потому - отступал. - Ты не... не болен. - Вот именно, Шуга. Я не болен. Благодаря тебе не болен! - Только болен я, - и эти слова полоснули похлеще лезвия. Чонгук отошел еще на два шага, боясь. Действительно боясь сделать еще хуже, чем уже было. Летальный исход - не самый худший выход. До него никто, на самом-то деле, и не доживал. Люди гораздо раньше резали себе вены или кидались с многоэтажки. - Тобой болен, Чонгук. И кажется, на этот раз - серьезно. Он не стал бы резать вены. Не стал бы вешаться или прыгать с моста. Шуга, несмотря на данную кем бы то ни было кличку, был гораздо сильнее, чем казалось на первый взгляд. Чонгук знал это не понаслышке. Знал, потому что не раз видел, как это бывало. Как еще ребенком он раздирал в кровь коленки или разбивал губу, как дрался с разной ребятней за что угодно, все, что только можно было придумать. Один раз даже за самого Чонгука, когда тот незаслуженно получил по морде. Не лучшее, на самом-то деле, знакомство - заплаканный Чонгук и уже тогда язва-Шуга, поднявший с пола палку и запустивший в тех. Большую такую палку. Странно было, что сам, такой худощавый, смог ее закинуть. Они были знакомы, кажется, уже сто лет. И ни разу Юнги не проявлял слабость. Ни разу. Но болезнь ломала и не таких. Чонгук не знал, что тогда нашел в той рыжей бестии. Даже не смотрел на парней в таком роде, хотя всегда знал, что Шуга, вроде как, именно по этой части. А в какой-то момент поймал себя на мысли, что смотрит не на третий размер груди очередной подруги Кима, а на него самого. Боль сказала все раньше, чем Чонгук сам признался себе в этом. Боль и сказала: влюбился, все, баста. Приплыли. Боль. Не Чонгук. Оставалось лишь поверить ей. Тогда и стало невыносимо. Невыносимо вдвойне, ведь Шуга-то уже его оставил. Кинул, бросил, ушел. Просто исчез, будто и не было всех этих лет. Испарился где-то месяца за два до случившегося. Чонгук подошел к его дому, посмотрев наверх. Уже десятый раз. А может, и двадцатый, неважно. И ведь потом появился снова, на ноги его поставил, вылечил. Сам себя угробил, но вылечил. Хотелось орать, как в детстве, вызвать его на улицу, поговорить в конце концов. Потому что это не жалость. Не притворство. Он был действительно готов, на многое он был готов. Ради него - на все. Но все это сидело глубоко внутри. Шуга не заслужил этой боли. Не заслужил даже унции. Всегда находившийся рядом друг. Его просто извечный товарищ. Чонгук и не представлял. Не мог представить. Дверь открылась. Юнги, и правда, был гораздо сильнее. Гораздо сильнее, чем кто-либо, наверное, вообще мог представить. Потому что Чонгук в таком состоянии не мог показаться нигде. Потому что в таком состоянии он бы просто лежал. Пластом. А тот - вышел, стараясь держаться все так же, как и всегда. Обыкновенно. Стараясь не сидеть целыми днями дома и не загибаться. Шуга был сильным. А вот сам Чонгук был трусом. Самым настоящим. Только трус бы на его месте не нашел лучшего выхода, как просто укрыться за деревом, чтобы не попадаться на глаза в принципе. - Шу-уга! - ну просто на распев. Гук аж вздрогнул. - Пропал совсем, нигде не появляешься снова. Никак не отпустит? - Проваливай. - Ну говорил же, с этим легче станет, - Чонгук первый раз видел этого парня. Тот не крутился в их кругах, не был членом той небольшой банды, в которой состояли они с Юнги. А обычно всех знакомых Шуги он знал. В лицо знал. Всегда так было. - Вот что, скажи, тебя останавливает? Мазохист? - Мазохист, - казалось, на большее его просто не хватало. Одно слово - и весь запал пропадал. Казалось, скажи он второе и просто развалится. На это было больно смотреть. - Ну ты бы хоть попробовал. - Я не... буду, - его голос был не его вообще. Будто вместе с кровью вышли и голосовые связки. Будто все уже он просто выплюнул, выблевал, выдрал из себя. Или по крайней мере будто это сделала за него его же болезнь. - Потреблять... эту хуйню. - А ведь легче станет. Чонгук, облокотившись о дерево, просто наблюдал. Наблюдал, и сжимал до боли кулаки. Шуга был сильным. Действительно, сильным. Но сейчас он был слишком размазан, слишком сломлен тем, что уничтожало его изнутри. А потому когда тот парень перехватил его руку, был не в состоянии даже выдернуть ее. Просто смотрел зло в ответ. Но даже в таком состоянии вполне нашелся, что сделать. Вместо слов, которые выговаривались явно с трудом, вместо кулаков, потому что на замах нужны были силы, которых не было, он плюнул. Сгустком из крови и слюны. - Катись. И тут Чонгук уже не выдержал. Не понятно, чего конкретно. То ли того, как на Шугу, в его-то состоянии, кто-то с такой наглостью шел. То ли того, что видел его таким. Не замечал. Не видел раньше в нем этого. Ни влюбленности, ни уже непосредственно самих этих... чувств, именуемых не иначе как болезнью. Да какой он вообще друг после этого? - Блять, отъебись нахер от него, - прошипел Чонгук прежде, чем даже подумал, что на самом деле делал. Парень, оглянув его взглядом, вытер кровь с лица, отступив. Не пойдет. А пошел бы, Чонгук разбил бы его лицо так, чтобы он почувствовал вкус своей собственной. - Свалил. - Сам придешь, - кинул тот напоследок, обращаясь явно к Шуге. И Чонгук не хотел в этот момент смотреть в его глаза. Потому что знал - тот недалеко от того, чтобы идти даже на такие крайние меры. Юнги не оборачивался. Не смотрел на него, Чонгука. Будто все пытался делать вид, что его и вовсе нет. Или и того хуже - воспринимал уже как часть иллюзий. Чонгук смутно помнил про описание последних стадий. Они самые сильные. Самые мучительные. Самые. Этого достаточно. Туда что только не входило. - Я ведь могу тебе помочь, - и он ступил ближе, реально боясь. Действительно боясь того, что вот, еще чуть-чуть, и Шугу просто вывернет. Это было схоже с ощущением хождения по минному полю. Шаг влево - бомба. - Шуга... - Почему ты... здесь? Он повернулся ровно тогда, когда Чонгук подошел предельно близко, сталкиваясь с ним взглядом. И теперь в его взгляде не было буквально ничего. Один сплошной мрак, приправленный мученической болью. Болезнь пожирала. Выедала все, что у него еще было внутри. Чонгук знал, что сам выглядел лучше даже на самом, как тогда казалось, дне. Гораздо лучше, чем Юнги выглядел конкретно сейчас. - Что мне сделать, чтобы ты поверил? - это уже был даже не кашель. Это было нечто гораздо хуже кашля. Изнутри его горло было похоже уже, наверное, на какое-нибудь кровавое месиво. - Что, кровью у твоей двери зайтись? - Не выйдет, - в сердце защемило, когда он ухмыльнулся. Как прежде. - У тебя-то... взаимно все. Было бы. Ведь тут уже невозможно было сориентироваться на боль. Невозможно было, прочувствовав ее, окончательно осознать, что да, влюбился. Потому что она возникает тогда, когда чувства не взаимны. Потому что идет, исходит из собственной уверенности в этом. В случае с Тэхёном он поверил сразу. Потому что боль пришла. А теперь сам не знал, чему верить. Взаимно. Было бы. От этого сердце разрывалось в щепки. - Есть, - тихо произнес он. Потому что да, он чувствовал все это к Тэхёну. Черт подери, готов был вырвать сердце той девчонке, которой этот парень предложил свою руку и сердце. Готов был выпотрошить ее прямо там в тот же чертов миг. Потому что это чувство сразу же заходилось болью. Потому что уверенность пронзила его сразу же, как только начались первые признаки. Потому что так сказало тело. И тянуло. Конечно, тянуло. И к бару, и к компании той, и увидеть просто хотя бы еще раз. Но не настолько, чтобы стоять под окнами. И не настолько, чтобы бояться не за себя, а за другого. Не мог он больше ориентироваться на боль. Не было ее, и быть-то не могло. - Я рядом хочу быть, Шуга, - главное - подобрать слова. Главное - не сделать хуже. Не довести до тотальной черты. - Потому что, блять, мне невыносимо одному. Без тебя невыносимо. С того самого момента, как ты расшвырял тогда всех чертовой палкой, которая была, наверное, больше тебя. Просто понимаешь... я привык. Настолько привык, что ты... не знаю, что ты мой друг, наверное. Я даже помыслить ведь не мог. Никогда. И посему обмозговать - тоже. Просто... блять. Помнишь, как мы сами читали про то, что взаимность в этом во всем - сущий бред, сказка? - Да. - Кто мешает доказать обратное? Никто. Кроме них самих. Чонгук смотрел и просто старался подгадать момент, когда, возможно, потребуется скорая помощь. Потому что если сейчас Шуге бы стало плохо, то та была просто необходима. Он не признал бы этого никогда. И не лег бы в больницу под надзор врачей сам. Но Гук сделал бы это, чтобы все не закончилось еще хуже. Потому что если бы сейчас тот загнулся, агония была бы слишком сильной. Даже для него. Но Юнги стоял и просто смотрел на Чонгука, не двигаясь с места. Тишину нарушал лишь хрип в его груди. Равномерный, басистый, протяжный. - Мне не на что больше полагаться, раз боли не предвидится, - снова попробовал Чонгук, чувствуя дрожь по всему телу. Если не поверит - все напрасно. Все. Чонгук не простит этого себе. - Но ориентироваться же можно не только на нее, так? - Может. Кашель заставил Чонгука на секунду даже закрыть глаза. Просто чтобы не видеть, что, если уж на то пошло, он сам же натворил. Но Юнги на зашелся в нем, тот был не похож на очередной приступ или ту агонию, которую мог бы напомнить. Гук подошел, помогая удержаться на ногах. Юнги впился взглядом в его руку, но не делал более попыток вырваться. - Ты... не хочешь заказать пиццу? - на одном выдохе произнес он, облизнув пересохшие губы. - Последняя, правда, из меня очень быстро вышла, но надежды я не оставляю. И Чонгук улыбнулся. Это ощущение окрылённости вряд ли можно было как-то описать в принципе. Он будто разом перестал чувствовать силу земного притяжения, не иначе. - Если тебе не так противно... - и Юнги показал на свое лицо, кусая губы. Договорить он не смог. Просто слов не нашел. И Чонгук ощутил, что сейчас и был именно тот момент, когда сильным нужно было быть ему. Не Шуге. Ему самому. Потому что тот был как раз-таки ужасно слаб, вымотан, как морально, так и физически. А еще больше - не уверен. Ни в чем не уверен. А потому Гук сделал все сам. Сам взял палку, которая пусть и была для него пока тяжела, чтобы замахнуться на демонов внутри: и на своих, и на чужих. Сам, медленно приблизившись, поцеловал. Тягуче, нежно, вкладывая уже не отчаяние, нет, скорее уверенность. Притягивая Шугу к себе, просто целовал. И только и слышал, как хрипы становились тише. Температура его тела была ужасно высокой. Шугу бросало то в жар, то в холод. Но все это, все, вместе с его состоянием, было уже не столь важным. Не тогда, когда все это можно было действительно поправить. Чонгук отдалился, все еще смотря Юнги в глаза. В глаза, заволоченные пеленой. - Да, - сказал он, улыбнувшись. - Пицца - вполне неплохая идея.