Что-то внутри её тела мешает мне применить фуиндзюцу.
Слова Господина Сасори не казались таким уж бредом. Мало того, шрамы, оставленные глубокими порезами куная шиноби Конохи, исчезли. Причем не осталось даже и следа. Будто их вовсе не было. Будто их стерли ластиком с разрисованной бумаги, оставляя идеальный и чистый лист.***
Его горячие слёзы медленно капали на моё мертвенно-бледное лицо. За чёрным капюшоном я слабо могла разглядеть его лицо, но эти знакомые черты было невозможно не узнать. Ведь мы так долго были знакомыми. Нет, мы были товарищами. Друзьями по несчастью, обучившиеся у одного наставника. Он рыдал, словно раненый зверь, крепче прижимая меня к себе. А я лишь могла смотреть на непрекрающийся снегопад, проникающий сквозь огромную дыру в ледяном куполе. Нас охватывала безграничная и пустая тьма. Она материализовалась и окружала нас со всех сторон. Я никого не вижу. Ничего не слышу. Лишь его громкие рыдания были отчетливо слышны в этом густом мраке. Именно. Он плакал. Гари рыдал будто последний слабак, крепче прижимая меня к себе. Его объятия были крепче стали, выбраться было невозможно. Да и не было сил. Меня опустошили, вывернули наизнанку, заменили душу. В груди чувствуется сильное жжение, настолько сильное, что через несколько минут я понимаю, что задыхаюсь. Бьётся ли моё сердце сейчас? Вряд ли. Казалось, что оно давно уже остановилось. Гари судорожно прикасался к моей грудной клетке, в районе солнечного сплетения. От его прикосновений становилось невероятно тепло и хорошо. Сейчас я ощущала очень сильную связь с ним, какой не чувствовала до этого. Было до боли противно и ужасно. Ведь я совсем не любила этого человека. Тогда почему он здесь? Он продолжал рыдать в голос и, казалось, что этот поток слёз не прекратится никогда. Почему я сейчас должна ощутить в полной мере степень его отчаяния? Что я должна сделать, чтобы этот человек почувствовал себя счастливым? Я поднимаю руку, хватаясь за край его тёмного капюшона. Он вздрагивает, но не останавливает сей жест, подчиняясь моей воле. Ему самому хотелось открыться, показать мне истину. Истину, которая была скрыта от меня до этого момента. Медленно снимая капюшон я увидела такие же светло-русые волосы, стоявшие торчком. Такие же зелёные глаза, проникновенно смотрящие мне в душу. Как долго я не видела всего этого? Этот человек всё время был здесь? На его лице навсегда отпечаталось горе и отчаяние. Он был сильно чем-то опечален, разочарован. Гари был разбит вдребезги и всё это отражалось на его лице сейчас. Ничего не помню. Моих воспоминаний будто никогда не существовало. Чистый лист на котором можно было писать всё, что вздумается. Почему Гари здесь? Почему именно он здесь? Пытаюсь что-то прошептать, но голоса нет. Однако от этого факта совсем не страшно. Во мне будто нет никаких чувств и эмоций, лишь пустота, смешанная с чем-то противным и холодным. — Чихэру… — он плачет. Так горько и громко, что может заглушить все мои страдания. Он забирает мою боль себе, не оставляя ничего позади. Гари сильно трясет и это довольно ощутимо в его объятиях. Сейчас он напоминает мне одержимого. Сумасшедшего, ослепленного банальной любовью. Этот снег кажется предвестником моей смерти. Так же было и на могиле моих родителей. Он всегда преследует меня, когда частичка меня готова погибнуть. Изжить себя, выкопав собственноручно себе глубокую могилу. Лёгкие до безобразия снежинки спускаются на моё лицо, перемешиваются с горячими слезами Гари, создавая чудесный контраст. Наверное, так и выглядит моя смерть. Обломки купола летят прямо на нас. Гари поднимается на ноги, закидываю мою обессилевшую руку себе на плечо. Похоже, это здание скоро полностью разрушится. Слышится мощный грохот, гарканье ворон. Я закрываю глаза, вдыхая ледяной воздух, обжигающий мои лёгкие. Он молниеносно преодолел расстояние с этого чудовищного зала до выхода, где слабо виднелся свет. Невольно щурусь, ведь этот свет становился всё ярче и ярче. Посмотрев вниз, я с ужасом осознала, что под нами находится ничто иное, как огромная пропасть. И сейчас мы с ним летели прямо над ней. Хочется кричать от охватившего меня страха, но из-за полной потери голоса это невозможно. В тоже время Гари был невероятно спокоен и хладнокровен, как-будто не рыдал над моим телом несколько минут назад. Он был необычайно серьёзен, глядя вперёд. Сознание медленно покидало моё тело. Но я всё-таки смогла увидеть его взволнованный взгляд перед тем, как провалиться в беспросветную тьму. Хотелось дотронуться до него, дабы ощутить, что он живой и вполне реален. Хотелось почувствовать, что он не ушёл от меня, как Дейдара. Впрочем, я была уверенна, что Гари материален и всё это совсем не сон.***
— Чихэру, очнись, хм! — Дейдара тряс обессиленное тело куноичи, сильно ударяя по щекам. Медленно открыв глаза, Абэ встретилась с обеспокоенным взглядом лазурных глаз. Террорист нервно дышал от напряжения. Его руки всё еще мелко потряхивало, а сознание рисовало страшные картины. Сейчас здесь был совсем не Гари. Сейчас здесь был именно Дейдара, и он точно так же держал её, стараясь привести в чувство. Только сейчас не было холодно. Было невероятно тепло и спокойно. Хоть террорист и мог без сожаления убивать людей, всё равно Чихэру чувствовала себя с ним защищенной. Всё равно он оставался для неё самой надежной опорой и обманывать саму себя было бесполезно. Всё равно она любила его точно так же, как и в детстве. Да и сам подрывник чувствовал внутри старые отголоски чувств к этой девушке, что была совсем не чужой для него. Даже если вытянуть из него все чистые и светлые чувства, подрывник понимал одно. Он всё равно будет желать и любить Чихэру. Душевные метания и страдания здесь бесполезны. Чувство сильной привязанности и тесной связи сближало террориста с куноичи. И это чувство невероятно манило блондина, оплетая крепкими железными цепями. Прикрыв глаза, Абэ сама подалась навстречу подрывнику, решившему прикоснуться к столь желанным и нежным губам. Ещё в детстве ему хотелось ощутить их вкус. Сладкий, сахарный, настолько щемячий сердце, что даже сердце бездушного преступника может растаять, как айсберг под сильным огнём. Воспоминания постоянно мешались в сознании. Отчаяние Гари, желание Дейдары — всё это не могло успокоить сердце Чихэру. Множество разносторонних чувств обуревало сознание и это сподвигнуло остановить поцелуй, находясь в миллиметре друг от друга. — Поздно давать заднюю, хм. — по буквам прошептал подрывник прямо в губы Абэ, — Ты уже давно сделала свой выбор. Дейдара был так близко, что можно было почувствовать его сбившееся дыхание. Прислушавшись, можно было услышать тихий стук сердца, смешивающийся с бешеным ритмом сердцебиения Чихэру. — Я не хочу убивать людей… — едва слышно прошептала девушка в ответ, сжимая край короткой майки подрывника, проводя пальцами по сеточке, — Этот эксперимент был ошибкой… Недолго думая, Дейдара ухмыльнулся. — Нет. — его светлые пряди соприкоснулись с тёмными волосами куноичи, — То, что ты существуешь — это не ошибка. Значит и эксперимент был не зря, хм. Подрывника самого мелко потряхивало. Отчего-то страх сковал душу липкими сетями, не давая выразить свои искренние чувства. Он всё ещё не понимал истины, но был близко к правде. Резко оттолкнув от себя террориста, Чихэру ринулась бежать дальше по коридору. Рыкнув, террорист бросился вдогонку. Но был остановлен резким хлопком закрывшейся дверцы прямо перед его носом. Ударив кулаком по деревянном балке, Дейдара сжал зубы от злости. — Войны не избежать, хм! — яростно крикнул он, находясь по другую сторону двери, — Всегда будут чертовы слабаки и то, что они сдохнут — это неизбежно! Нукенин почувствовал, как Чихэру сползла вниз, обхватив колени руками. Она снова плакала от осознания жестокой реальности. Только Дейдару это начинало выводить из себя. — Почему именно Ивагакуре?! — громко выкрикнула Чихэру, — Почему только мы так страдаем?! Почему?! Почему ты предал деревню, когда ты был так нужен! Ты был нужен мне! — Потому что мне было плевать, хм! Плевать и сейчас. — террорист громко выдохнул, — Только плевать на Ивагакуре. Но мне не плевать на тебя. — Ты лжешь! — по громкому звону было понятно, что уже полетели вещи. Чихэру пыталась отдышаться от такого резкого прилива чувств. Дейдара открыл дверь, впуская прохладный летний воздух в одну из спальных комнат гостиницы. — Я всё равно продолжал бы убивать, хм. — уже спокойно ответил подрывник, — В корпусе или в Акацуки — неважно. Но я всегда хотел защитить тебя. На мгновенье Чихэру замерла, вслушиваясь в тихие шаги Дейдары, приближавшегося к ней сзади. Нукенин обреченно положил свою голову куноичи на плечо, вдыхая тонкий аромат, исходящий от её бледной кожи. — Скоро начнётся новая война, — хриплый голосом проговорил террорист, обнимая девушку за талию, — И мы примем в ней участие, как преступники. Ты должна смириться с тем, что унесёшь множество жизней. Для этого и был задуман эксперимент, хм. — Что будет, если Акацуки выйграют в этой войне? — неожиданно для себя тихо спросила Чихэру. — Хах, ничего. — усмехнулся Дейдара, прикрывая глаза, — Наша цель — Четырёхвостый, хм. Остальное уже нас не касается. Руки подрывника уже развязывали тонкий пояс на белоснежной юкате Чихэру. Куноичи было приятно ощущать сильные руки подрывника на собственной талии. Сейчас Дейдара необычайно бережно касался тела девушки. Руки нежно и легко проводили по тонкой талии, бедрам, поднимаясь вверх и вниз. Он был словно художник, пытавшийся прочувствовать всю красоту женского тела. Творец, способный получить от этого чудесного тела максимум наслаждения. Настолько легкими были его прикосновения, настолько невесомыми казались поцелуи, какими он осыпал плечо Чихэру. Создавалось впечатление, что это была одна из самых дорогих и ценных его скульптур. Прекрасное произведение его сумасшедшего искусства. — Ты же знаешь, как люди становятся жертвами моего искусства, хм. И Чихэру прекрасно знала это. Мало того, она лично видела, как он подрывал насмерть шиноби на войне, будучи ещё в корпусе подрывников. Его всегда окружали взрывы, смерть и оставшийся после них запах гари и смога. Чудесный контраст, способный свести с ума. Юката легко соскользнула с плеч девушки, открывая взору подрывника поистине прекрасное тело. В тусклом свете луны оно казалось волшебным. Ненастоящим. Она выглядела, как ожившая скульптура, настолько он идеализировал эту девушку. Дейдара крепко прижал к себе сзади Чихэру, прикусывая тонкую кожу на шее. Тихий стон заполнил пустую комнату. Руки подрывника вовсю блуждали по телу куноичи, задевая уязвимые точки. Очерчивали в очередной раз талию, ненавязчиво прикасались к груди. Обычно террористу были несвойственны такие приливы нежности, но это тело вызывало у нукенина целый шторм из чувств. Чихэру молчала. Хотелось вечно чувствовать эти прикосновения от этого сумасшедшего подрывника. Не было слов, была лишь страсть, которая зародилась в её сердце уже очень давно. Она чувствовала, что и сам Дейдара желает её сейчас. Желает и хочет так сильно, как никого другого. Любовь безбашенного преступника понятна лишь самой жертве этой любви. И эта любовь совсем не делала Чихэру хоть чуточку счастливее. Дейдара резко развернул Чихэру к себе, одним резким движением впиваясь в нежные губы. Сминая их в грубом поцелуе, пропитанным похотью и необузданным желанием. Было горячо, воздуха катастрофически не хватало и это возбуждало только сильнее. Было восхитительно ощущать слабость Чихэру перед ним, осознавать своё превосходство и силу. Сминать эти нетронутые никем губы в грубом и ненастыном поцелуе было поситине восхитительно. Как и восхитительно было ощущать её руки на своём собственном теле. Слышать её рваное дыхание и тонкий цветочный аромат. Эта хрупкость и невинность могли свести с ума кого угодно, даже самого закоренелого сумасшедшего. — Просто оставь это за чертой, хм. — прошептал Дейдара, разрывая гнетущую тишину тёмной комнаты, — Я обязательно защищу тебя. Было смешно с самого себя, но именно сейчас террорист хотел поддаться этой мимолётной слабости. Ведь так потрясающе было подминать её хрупкое тело под себя, потрясающе слышать громкие стоны, видеть, как смущаясь она облизывать припухлые от многочисленных поцелуев губы. И как чудесно было вкусить их снова, припадая к ним в очередной вспышке экстаза. Оставаясь обнаженными на полу, нукенины посмотрели друг другу в глаза. Чихэру протянула ладонь к лицу террориста, гладя по щеке, прикасаясь к камере на правом глазу. — Я люблю тебя… — прошептала Чихэру, глядя террористу прямо в глаза. Сердце бешено билось в груди и ответа на эти слова слышать совсем не хотелось. Куноичи было настолько хорошо сейчас, что его ответ был вовсе неважен. Просто хотелось, наконец, рассказать ему о своих чувствах. И Дейдара ничего не ответил. Лишь победоносно ухмыльнулся, прикрыв веки. Он наблюдал за каждым движением Чихэру и не мог отрицать то, что сейчас откровенно любуется её красотой. Легче было утопить эту ночь в оргазме и громких стонах, чем признаться в любви в ответ. Лучше было в очередной раз вторгаться в её невинное тело, глядя на то, как покрывается испариной миловидное личико. Как вздрагивают при каждом сильном толчке чёрные ресницы, как с нескрываемой любовью смотрят сапфировые глаза в его собственные. Как до острой боли в груди любит его сердце, не желая делить её ни с одним живым существом на этой земле. Как он медленно сходит с ума, влюбляясь в эту девушку с каждым днём всё сильнее и сильнее.