Жертвоприношение

Дни становились короче и всё прохладнее, а ночи выдавались по-особенному холодными. Омега теперь даже и вспомнить не может, как переносил холода без огромного горячего волка под боком. Чанёль, как выяснилось, ушёл на охоту с другими волками, начиная готовиться к стремительно приближающейся зиме. Волка не было уже третий день, и омега успел истосковаться, несмотря на то, что всё время проводил с Чунмёном. Бета отдал омеге одну из своих зимних накидок, видя, что парень дрожит от малейшего порыва ветерка. Все, кто не ходит на охоту, занимались какими-то делами, наполняя посёлок жизнью. Кто-то был активно занят разработкой нового рецепта, кто пошивал накидки и повязки, а кто-то занимался собирательством. — Думаю, тебе тоже стоит найти какое-нибудь занятие, — предложил Чунмён, чтобы как-то развеять омегу, — как насчёт кухни? — Хорошо, — без раздумий согласился он, лишь бы как-то скоротать время. Полный бета в возрасте оглядел омежку, соглашаясь принять его к себе. Он тут же послал Бэкхёна к соседней хижине, чтобы отдать веточку какой-то приправы и забрать немного чего-то растолчённого и терпко пахнущего. Половину дня он сидел близ матёрого повара, следя за ловкими движениями пухлых пальцев, и изредка ходил к другим жителям, чтобы что-то обменять или купить. Это ремесло показалось ему не таким уж и трудным, пока бета не наказал ему порезать овощи, на момент своего отлучения. Неумелыми движениями он крамсал жёсткие овощи примерно похожими на кубики, несколько раз порезав себе пальцы. Чужой голос, искавший хозяина, напугал омегу и тот, резко обернувшись, ударился головой о висящую сковороду, из-за движения которой в будущий суп угодила какая-то приправа. — О-он отлучился, — поспешно ответил Бэкхён незнакомцу, чуть краснея от чужой насмешки, вызванной неловким поведением. Парень тут же, после ухода незнакомца, попытался приостановить движение сковороды, и локтем смёл корзину с грибами со стола, удачно предотвратив падение доски с только что некрасиво нарезанными овощами. Он обречённо выдохнул. Быстро собрал грибы и вернул корзину на место. Вспомнил про приправу, но её уже не наблюдалось в бурлящей жидкости, поэтому он решил покинуть заведение. — Что такое? — удивился бета, входя на кухню и чуть не сталкиваясь с новоиспечённым работником. — Уже уходишь? — Э-это не моё, — мило улыбнулся парень, — спасибо, что разрешили попробовать, — чуть склонил голову он и быстро покинул помещение, пока хозяин не узрел его деяний. Долго искать Чунмёна не пришлось и они, перекусив, поразмышляли над другими видами ремёсел. — К лекарю?! — удивился Бэкхён. — Да, работа несложная. Подавать различные травы да склянки. На следующий день лекарь принял Бэкхёна без особого энтузиазма. Омега в летах то и дело нагружал парня работой. Как только он расставлял склянки с мазями в определённой последовательности, его тут же заставляли перебирать пахнущие сухие травы. Закончив с ними, его опять заставляли переставлять склянки теперь в абсолютно другой последовательности. Он изучал рукописную книгу лекаря с неразборчивым почерком, зарисовками трав и цветов. На некоторых страницах даже присутствовали сушёные представители описываемого вида. Жители приходили к лекарю с жалобами на отравление, усталость или занозами. Последнего Бэкхён выдержать не смог. Наблюдая процесс удаления глубокой занозы, засевшей в подушечке мохнатой лапы, парень понял, что лицезреть кровь он не может и помощь пришлось оказывать ему. Выйдя на морозный воздух, распрощался и с этим ремеслом, всё ещё чувствуя лёгкое головокружение. Облака были снежными, предвещая совсем скорое начало зимы. Омега повернул голову, замечая знакомый мохнатый силуэт. Чанёль, держа в челюсти очередной букет, вразвалочку направлялся к Бэкхёну. Омега широко улыбнулся и принял цветы, не понимая, почему волк застыл. — Твои волосы, — произнёс Чанёль, впервые видя омегу с короткими волосами, — …такой красивый. — Ах, да, Чунмён постарался, — засмущался парень, позволяя горячему длинному языку пройтись по щеке и губам. Он почесал крепкую шею ластившегося волка, и они медленно побрели к логову, где парню больше не придётся дрожать от холода. Всего за пару дней без тёплого волка он ощутил в себе огромную потребность постоянно трогать его, ощущать длинную шерсть между пальцев. Это давало почувствовать Бэкхёну безопасность. — Как прошла охота? — поинтересовался парень, шагая рядом с волком, легко почёсывая его холку. — Неплохо, — клацнул зубами Чанёль, пропуская омегу в логово, — немного утомительно гнать стадо оленей столько дней, но это оказалось не напрасно. Его тело окутал серо-бурый туман, из которого показался уже позабытый облик Чанёля. Бэкхён удивленно рассматривал его, не чувствуя той опасности, которая присутствовала при первой такой встрече. Высокий мужчина неловко подошёл к настилу, держа в руке синие ремешки. — Позволишь? — осторожно поинтересовался Чанёль. Омега прекрасно помнил слова Чунмёна о значении символики в их жизни и значении синего ремешка. «Предлагаешь стать твоей парой? — чуть улыбнулся парень, -…я не хочу…» Бэкхён сделал шаг вперёд, приближаясь к мужчине. «Не хочу больше оставаться один». Подняв взгляд, заметил в светло-карих глазах блеск. Красивое лицо альфы озарила широкая улыбка. Он не спеша закрепил пояс на чуть пополневших бедрах. — Давай я, — перехватил Бэкхён второй ремешок, решаясь помочь. Он чувствовал жар чужого тела, запах земляники, что так и тянул ближе. Чанёль обнял омегу, сокращая чертовски ничтожное и дурманящее расстояние между ними. Парень на мгновение опешил, чувствуя бешеный стук собственного сердца, но всё-таки осмелился и приобнял в ответ. Его сердце стучало так же быстро. Поздним вечером, переполненным эмоциями, когда пришло время ложиться спать, начал срываться первый снег. Они не могли усидеть в логове и поднялись на камень, откуда виднелась большая часть посёлка, освещённая яркой луной. Волк облизывал влажный чёрный нос каждый раз, как только на него падала снежинка. Чанёль развалился на спине, позволяя тонким пальцам чесать его упругий горячий живот. От такого удовольствия его язык выпал из пасти, а хвост продолжал не сильно метаться по скале, сметая едва приземлившиеся снежинки. Вдали послышался вой и Чанёль замер, прислушиваясь. С другой стороны тоже раздался вой. Зверь вскочил, громко завывая. Кто-то из волков снизу тоже отозвался на вой. — Зачем вы воете на луну? — удивился омега, опять припоминая строки из сказки. Чанёль недолго посидел, не слыша больше звуков, и фыркнул, опять укладываясь на спину. — Не на луну, — расслабленно произнёс он, — общение с соседними стаями. Сейчас начинается зима, и стаи готовят припасы, поэтому каждая стая напоминает о своей территории и принадлежности к ней находящихся там животных. — А я могу стать волком? — воодушевился омега, — У нас в городе детям рассказывают, что волком можно стать через его укус, после чего будет болезненное превращение и… — Так оно и есть, — перебил его Чанёль, — ты действительно хочешь этого? Бэкхён серьёзно задумался, приходя к соглашению, потому что волком быть удобнее, на его взгляд, да и теплее. Он несмело оголил предплечье, отворачивая голову и сжимая зубы, предвкушая волну нестерпимой боли. Боли, которая, наверно, будет в несколько раз сильнее той, что ему приходилось испытывать. Сильные челюсти совсем не в полную силу сошлись на бледном предплечье, оставляя неглубокий след волчьих зубов. Бэкхён болезненно простонал, чувствуя, как влажный язык слизывает выступившую кровь. Он зажмурил глаза, готовясь к боли, но ничего не произошло. Часто вдыхая морозный воздух, вновь прикрыл глаза, ожидая эффекта. Его растерянный взгляд поднялся на морду волка, который лишь шумно фыркнул, клацая зубами. — Что такое? — У тебя было такое забавное выражение лица! — увалился на спину зверь, рассматривая всё ещё не осознавшего парня, — Расслабься, ты не превратишься. Сказки всё это! Выражение лица быстро переменилось, и омега пытался нахмуриться, если бы не осознавал, насколько глупо выглядел. Его щёки покрылись румянцем. Он несильно толкнул Чанёля: — Зачем же ты тогда кусал меня? — насупился он, — Это больно! — Метка, — оскалился волк, — теперь ты весь принадлежишь только мне. Лицо омеги всё зарделось, и он уткнулся им в белоснежную грудь волка, чтобы как-то пережить слишком смущающую ситуацию. Ночь сейчас вовсе не казалась холодной. Всё тело пронизывал жар. — Как же вы тогда перевоплощаетесь? — чуть погодя поинтересовался Бэкхён. — Только дети от союза оборотня с человеком могут, — ответил волк, встретившись взглядом с омегой, — наши дети смогут. -… наши… кто?! — осознал парень и опять покраснел, с очередным стоном падая лицом на мохнатую грудь зверя. На следующий день Чанёль с большей частью селения вновь ушли на охоту. И так продолжалось чуть более недели, пока не начались метели. Пожелтевшая трава и потемневшие листья быстро исчезали под слоем снега. Деревья белели и становились более грузными. Не все ветки выдерживали такую тяжесть и с треском ломались, утопая в сугробах. Только благодаря толстой длинношёрстной шкуре зверя, Бэкхён спасался от холода. Они почти целыми днями нежились в объятиях друг друга, изредка встречались с Чунмёном и его супругом, играя в причудливую настольную игру. В конце недели, если позволяла погода, почти все жители собирались на площади и развлекались. Играли в забавные игры, пели странные, но такие приставучие песни и, конечно же, пили хмельное пиво. Кроме Бэкхёна, Чанёля и ещё пары жителей с белыми повязками. Это был в своём роде символ несовершеннолетия. Дни проходили лениво и довольно монотонно, но Бэкхёну приходилась по вкусу такая жизнь. Ему нравилось, что жители не избегают его и не бросают косых взглядов, не кличат «бездомным» и он уверен, что здесь его не предадут. По крайней мере, один крупный рыжеватый волк, временами показывающий свою детскую натуру. Он чувствовал себя на своём месте и сильно жалел, что не был отдан в «жертву» намного раньше. Жалел, что однажды всё-таки не решился выйти из того города, когда такие мысли крутились почти каждый день. За долгую зиму он значительно прибавил в весе и больше не казался изнеможённым: его бока и бёдра округлились. И, кажется, Чанёлю тоже нравились такие изменения. Конец зимы близился, солнце опять начинало греть, день становился длиннее. Некоторые пары покидали селение, уходя от него в различных направлениях. Чанёль тоже вел себя непривычно. Когда селение заметно уменьшилось, омега насторожился, боясь вновь остаться в одиночестве. — Куда все уходят? — спросил он волка, пока тот вновь не покинул логово. Вопрос загнал в ступор, и зверь уселся рядом со своей парой. — Начинается период гона, — нетерпеливо сообщил он, предвкушая поведения Бэкхёна, его запах и… — А как же клятвы?! — разорвал его мечты омега, уже понимая, о чём говорит Чанёль, — Вы не заключаете такое? — Какие клятвы? — удивился волк. — Я не знаю, — подумал омега, — в сказках, которые мне доводилось слышать, пары давали клятву жить счастливо, заботиться друг о друге… — робко тянул он, чуть смущаясь, — я только мельком видел это. У нас их заключает шарл… шаман. — Ты так хочешь этого? — потёрся крупной мордой о грудь омеги, получая в ответ кивок. — Хорошо, подожди ещё немного. Волк опять исчез за свисающим плющом, который, как оказалось, символизирует верность. Бэкхён здесь не так давно и ещё не понимает всей символики до конца, но всё, чтобы не сделал Чанёль, означает любовь. Он в этом был убеждён неоднократно. Тёмный взгляд упал на уже засохший букет таволги, который ещё по осени ему подарил волк. Губы растянулись в улыбке. Через пару дней, когда с камня, служившего потолком, капал таявший снег, омега даже не хотел открывать глаза. Парень слишком привык к бездейственным зимним дням. А сегодня по-особенному не хотелось делать лишних движений. Он лишь привычно ощупал настил рядом с собой. Как и ожидалось, волка здесь нет. Он куда-то уходит практически на весь день, возвращается вечером, а на утро опять исчезает. Его стало слишком мало. Омега поморщил нос, потянулся и решил, что сегодняшний день он вновь проведёт в горизонтальном положении. Но планы были разрушены внезапно вернувшейся второй половинкой. — Бэкхён! — залетел в логово Чанёль, тут же навострив треугольные уши. Острое обоняние уловило любимый медовый запах, из-за которого он не в силах сдерживать повиливающий длинный хвост, — пойдём, — игриво позвал, мечась вокруг развалившегося омеги. — Давай сегодня останемся тут? — приоткрыл один глаз Бэкхён, оглядывая слишком взволнованного зверя. Он был похож на переполненного эмоциями юного волчонка, который впервые вышел из логова. — Нет-нет-нет, мы не можем остаться. Почти все ушли! — он схватился за уже чуть отросшие тёмные волосы, несильно потянув. Бэкхён наконец-то поднялся, набросил на сутулые плечи накидку и, щурясь от слепящего потоптанного Чанёлем снега, взобрался на его крепкую спину. Почудился запах лесной земляники, сезон которой ещё не скоро. Он оглядел кусты, едва начинающие пускать молодые зелёные листочки, и увалился на Чанёля, наполняя лёгкие ароматом любимой ягоды. — Куда мы идём? — без какого-либо интереса произнёс омега, путаясь пальцами в рыжеватой шерсти. — В логово. — Зачем тогда оттуда выходили, если опять идём туда? — Нет, это другое, — охотно пояснил Чанёль, — для спаривания. Омега опять пробормотал что-то неясное и уткнулся лицом в загривок, неловко дёргая ногой. Если бы зверь смотрел на него, то непременно увидел бы мягкие пунцовые щёки. Но он и без этого прекрасно знал, что омега смутился. Когда парень поднял голову, то уже не понимал, как они оказались в такой чащобе и как Чанёлю удаётся здесь ориентироваться. Вокруг ведь сплошные одинаковые деревья да кусты. Наконец, завидев впереди широкие кусты с серебристыми кистями цветов, омега восхищённо выдохнул. Ничего подобного в лесу да и вообще он раньше не видел. Сев и выпрямившись, ему удалось коснуться одной из кистей, ощущая приятную мягкость на кончиках пальцев. Не успел он отойти от восторга, как в его поле зрения попали белые подснежники и едва выбравшиеся из-под снега нарциссы, усыпавшие совсем маленькую поляну. Слыша очарованные красотой места вздохи, волк довольно мотнул тяжёлой головой и направился в логово, расположившееся в расщелине высокой скалы. Оно казалось довольно скудным и звериным на вид, но определённо не для Бэкхёна. Он теперь слишком ясно понимал, почему волк оставлял его одного, и чем он занимался. Но главная причина, заставившая маленькое сердце так быстро биться — осознание. Осознание того, что всё это только для Бэкхёна. Только для него. Внутри впервые крутились такие приятные и тёплые чувства, будто сладко пронизывая каждую клеточку тела, из-за чего омега растерялся. — Спасибо, — тихим и дрогнувшим голосом произнёс Бэкхён, крепко обняв зверя за сильную шею с чуть покалывающей шерстью. Тяжёлая голова зверя осторожно легла на плечо парня, и он прикрыл глаза. По мускулистому и большому телу растекалось такое будоражащее и неизведанное чувство, что от радости хотелось бежать. Мчаться по глубоким сугробам так быстро, что не хватало бы воздуха. Послышался тихий неровный всхлип. Чанёль, навострив уши, чуть дёрнулся назад, но омега не позволил высвободиться, продолжая прятать лицо. Для волка это было глупое препятствие, из которого он с лёгкостью вырвался. — Что такое? — длинный мокрый нос ткнулся в узкие ладони, скрывающие лицо. — Всё в порядке, — отмахнулся парень, не понимая, почему потекли такие обжигающие слёзы. Он слишком давно не плакал. Даже в самые худшие моменты жизни он не позволял слезам не то, что бежать так беспрестанно, но и появляться. — Тебе что-то не понравилось? — вскинул ладони волк, вглядываясь в уже чуть покрасневшие глаза. — Мне… — тихо произнёс Бэкхён, случайно замечая среди горящих свечей чуть подзавядший бледно-розовый букет таволги, — мне всё нравится, — уверенно улыбнулся он, позволяя горячему языку слизывать блестящие дорожки слёз. Плотно поужинав жаренным мясистым зайцем и грибами, прошлись по тихому лесу, наблюдая, как мелкие жители готовятся ко сну. Бэкхён почувствовал неприятную тяжесть внизу живота, ссылаясь на переедание. Волк подтолкнул омегу носом в поясницу, чтобы тот поскорее зашёл внутрь, ощущая, как медовый аромат медленно окутывает его. Завалив парня на широкий и мягкий настил, Чанёль увалился следом, оставив почти на всей тонкой шее влажные следы от мокрого носа. Он жадно вылизывал открытые участки кожи, позволяя своему разуму затуманиться. Скользкий длинный язык прошёлся по приоткрытым губам, случайно и довольно легко проникая внутрь, удивляя обоих. Омега несильно вжал голову в настил, принимая пугающе настойчивое вылизывание, пробуждающее глубоко внутри до дрожи приятные чувства. Бэкхён бескорыстно двигал рукой за навострённым ухом, где так любил ласки Чанёль. И волк начал возбуждаться: его взгляд чуть помутнел, слюни начали выделяться обильнее и он попытался оказаться сверху, чтобы подчинить себе своего партнёра. — Ты сегодня слишком игривый, — устало улыбнулся Бэкхён, ещё немного понимая происходящее сквозь дрёму. Зверь прижал уши, шумно фыркая и послушно укладывая голову на оголённую грудь, ещё немного теша себя мыслями о предстоящих днях. Чуткий сон зверя был нарушен воем чужака. Он искал себе пару и приближался к владениям Чанёля. Волк быстро поднялся и мягко проскользнул под тяжёлыми кистями серебристых цветов, завывая. Эхо пронеслось по лесу, и на него ответил другой вой. Он навострил уши, прислушиваясь. Ещё раз задрал голову и провыл, слыша чуть запоздалый ответ. Рысцой вернулся в логово, почти пропахшее ароматом омеги, и улёгся рядом. Едва волк провалился в сон, как ему показалось, на несколько минут, опять раздался вой. Знакомый вой. Грузно поднявшись, ловко, едва шелохнув кисть цветов, скользнул в сторону, где слышался вой. Чуть погодя он ощутил запах альфы, который вторгся на его территорию. Чанёль, завидев не менее крупную тушу чёрного волка, ощетинился и прижал уши. Его напряжённый прямой хвост и грубое рычание показывали вовсе не дружеское приветствие. Чёрный волк, второй сын вожака, тоже рычал и скалил длинные белые клыки. Никто из волков не приближался друг к другу. Чёрному зверю не хотелось сейчас как-то калечиться или прощаться с жизнью, но он не мог противостоять природе и не попытаться. А Чанёлю было плевать. Сейчас он не сын вожака, а его противник. И если он сделает ещё шаг, то альфа кинется. Рычание затянулось. Рыжий волк сделал пару напряжённых шагов вперёд, замечая, как противник отступает, держа дистанцию. Крупные белые лапы чуть согнулись, и тело напружинилось, готовясь вот-вот совершить прыжок и отстоять свою территорию и омегу. Чёрная туша, ещё недолго скалясь, с неохотой признала хозяина. Его хвост чуть заметно поджался, а взгляд жёлтых глаз не сходил с Чанёля, не давая последнему совершить нападение. Продолжая рычать, он отступил, отправляясь на поиски менее стойкого противника или свободной омеги. Рыжий волк, дождавшись, пока нежеланный гость покинет его территорию, вернулся назад, чувствуя напряжение по всему телу. Сейчас он был слишком чувствительным к каждому постороннему звуку. Ранним утром, когда лучи красного солнца едва начали появляться над густым лесом, Чанёль уже обходил свою территорию. Недалеко от границы были видны следы пожилого самца. Наверно, эта весна окажется для него последней. До поднятия солнца он бродил по неглубоким сугробам, заканчивая обход и возвращаясь на цветочную поляну. Выставив передние лапы вперёд, потянулся и широко зевнул с забавным рыком. Мокрым носом он потянул воздух, ощущая сладкий аромат мёда и замечая проснувшегося омегу. Сонный Бэкхён, облокотившись о каменную стену, мягко улыбался. Длинный хвост заметался из стороны в сторону, и Чанёль рысцой подбежал к парню, подставляя морду под уверенные ласки. — Не спится? — ещё чуть хрипловатым голосом спросил он, делая небольшой шаг назад, чтобы не потерять равновесие от навалившегося тяжёлого волка. — Да, — рыкнул тот, решив, что Бэкхёну не обязательно знать подробности его беспокойного поведения. Чуть погодя, они принялись завтракать, но еда с трудом лезла в горло и слишком стремительно уходила на второй план. Сейчас они были заинтересованы лишь друг в друге. Чанёль удобно развалился на спине, с огромным удовольствием позволяя рукам омеги гладить его упругий живот с белоснежной шерстью, чуть редеющей в области внутренних бёдер. Омеге особенно нравилось касаться гладких участков розовой кожи, поднимаясь и постепенно зарываясь пальцами в длинноватой шерсти. Парень привычно лёг на зверя, а тот, не дав понежиться, перевернулся на бок. Он будто волчица, трепетно обхаживающая своё потомство, принялся вылизывать открытые участки бледной кожи. Бэкхёну определённо нравилось ощущать горячий длинный язык на себе, чувствуя, как непривычный жар медленно скапливается чуть выше бёдер. Температура его тела повышалась и парень, прикрыв глаза, отдавался ласкам Чанёля. Волк пару раз задержал влажный язык на бьющейся жилке омеги, пульс которой пробуждал желание хищника. Но он не позволял таким мыслям туманить свой разум и портить желанный момент. Тем более Бэкхён его неосознанно радовал, с полным доверием подставляя шею под длинные клыки. Совсем расслабившись и чуть покрывшись румянцем то ли от смущения, то ли от плотного спёртого воздуха, ощутил выступившую смазку. Тонкие пальцы чуть сильнее сжали шерсть волка, и парень спрятал лицо, надеясь, что Чанёль ничего не поймёт. Но чуткий нос зверя тут же почуял тягуче-сладкий аромат мёда. Омега ещё не был готов встретить свою первую течку. Хоть он и расспрашивал Чунмёна обо всех подробностях, тот лишь отдалённо ответил на его вопрос и твердил, что природа поможет, что просто необходимо поддаться ей. — Бэкхён… — еле слышно позвал его Чанёль, пытаясь унять предательски дёргающийся хвост. Волк поднялся, втягивая чувствительным носом полюбившийся запах. — Поднимайся, — поторапливал зверь, подталкивая худое тело носом. Бэкхён нехотя поднялся, знакомясь с совсем неприятным чувством между бёдер. — Что ты делаешь? — спросил парень, наблюдая за беспокойным волком. — Обряд, — поставил ещё одну высокую свечу на невысокий камень в логове. — Какой о… — застыл омега, тут же широко улыбаясь и даже не пытаясь успокоить затрепетавшее сердце, — ты помнишь, — тихо докончил он. Он подошёл к волку, только сейчас ощущая сильный пряный аромат лесной ягоды, и чуть скривился от щекочущей смазки. — Не мог бы ты всё сделать человеком? — осторожно нарушил тишину омега, ощущая лёгкое кружение головы. — Тебе не нравится моя волчья сущность? — Нет-нет, что ты! — замахал руками, — Просто я видел тебя волком намного чаще, чем человеком… Серо-бурый туман быстро охватил огромную тушу волка, заполняя всё логово и почти сразу же рассеиваясь, открывая мужчину. На его натренированном частыми охотами и длительными погонями теле красиво играли отблески свечей. Мужчина аккуратно обхватил узкие ладони омеги, встречаясь с его взглядом. — Бэкхён, я не знаю, как это делать, потому что здесь такое не заведено… — парень вырвал ладони, быстро хватая подсушенный букет таволги и позволяя большим пальцам альфы вновь обхватить свои руки. — Не уверен, что получу в ответ взаимность после того, как разрушил твою привычную жизнь в городе, столько раз подвергал опасности и пугал своим поведением, — он чуть сильнее сжал пальцы на ладонях, стараясь дышать медленней, чтобы желанный запах не сбил его со здравой мысли, — но позволь признаться. Тебе, наверное, до сих пор тяжело здесь жить, но я всем сердцем благодарен, что в тот год это был именно ты и… — волк увидел, как омега еле заметно переминается с ноги на ногу, неровно выдыхая, — благодарен, что смог принять такую жизнь и меня. Бэкхён, я те… что-то не так? — удивился волк, придерживая чуть обмякшего омегу. — Всё верно, — улыбнулся парень, обнимая альфу, — встреча с тобой, — жарко выдохнул он, касаясь сухими губами чужой шеи, — это было лучшее, что могло бы быть в моей жизни. Букет таволги выпал из хватки парня и он тихо шепнул: — Я тоже люблю тебя, Чанёль. Накидка шумно упала, позволяя альфе огладить гладкие плечи и выступающие лопатки. Теперь он мог позволить себе наполнять лёгкие любимым ароматом, мог позволить разуму забыться и разделить все дни со своим омегой. Они поспешно оседали на колени, неумело целуясь и сталкиваясь зубами. Бэкхён не знал, что им движет, но он продолжал почти бесстыдно трогать тело альфы, пытаясь заполнить образовавшуюся пустоту внутри. Чанёль скользнул влажными губами по ещё видневшейся метки, спускаясь и несильно прикусывая тонкую кожу на груди. Он, ещё не будучи таким умелым любовником, как его соклановцы, пережившие не первый гон, стремился скорее удовлетворить свою потребность. Неаккуратно развязав пояс и повязку, с блеском в глазах оглядел сочившийся член зарумянившегося омеги. Он сжал его горячей большой ладонью, поспешно разводя податливые бёдра, легко касаясь пальцем другой руки влажного ануса. Прозрачная смазка поблёскивала в ровном свете свечей, маня зверя. Длинный палец неглубоко скользнул внутрь и омега несильно дёрнулся, чуть сильнее сжав его. Альфа ощутил приятную покалывающую дрожь, пронзившую его тело от такой узости. Он вытянул чуть пополневшую, но всё ещё худую ногу парня, кончиком языка касаясь смазки. Горьковато-сладкий вкус распалял желание внутри Чанёля, и он ещё провел языком, поднимаясь выше, к бёдрам. Бэкхён, чуть подрагивая, краем глаза наблюдал за забывшимся мужчиной, неровно выдыхая через приоткрытый рот и цепляясь пальцами за шкуру с короткой шерстью. Дурманящий вкус заставлял альфу касаться мягкой кожи всё чаще, оставляя за собой множество отметин. Он сунул палец глубже, почти сразу вынимая и отрываясь от искусанной ляжки, ощущая лопнувшую нить слюны. Он быстро глянул на расслабившегося под ласками Бэкхёна, игриво дёрнув длинным хвостом. Омега при помощи альфы перевернулся на живот и приподнял зад, дёргаясь вперёд от ощущения чего-то влажного на анусе. Язык шаловливо обводил кольцо мышц, а рука скользнула по промежности, оглаживая мошонку и сжимая возбуждённый член. Омега ахнул от переполняющих его новых ощущений и совсем скоро кончил. Колени подрагивали и его ослабевшие ноги разъезжались. Он с большой охотой позволял нахлынувшей эйфории затронуть каждую частичку своего тела. Чанёль, сменив язык на вначале один, а затем и два пальца, сжал перепачканной в сперме ладонью бедро парня, вздрагивая от ощутимой узости. Омега прикрыл глаза, теряясь во времени, предвкушая в каких великолепных чувствах он проживёт свою течку. Альфа вытащил пальцы и поспешно развязал свою повязку, где уже виднелось пятно от выделявшейся смазки. Он пару раз провел горячей ладонью по члену, приставляя его к чуть покрасневшему кольцу мышц. Вошёл альфа довольно резко и почти на всю длину, заставляя Бэкхёна вскрикнуть и сжать член внутри, чуть дёргаясь вперёд. Глаза омеги повлажнели, и все приятные ощущения улетучились в один миг, принося лишь дискомфорт. Сильные руки альфы легли на бёдра, и он тяжело выдохнул, чувствуя долгожданную узость. — П-погоди, Чанёль, — заскулил омега, когда почувствовал движение внутри. Помутневший взгляд зверя окинул напряжённую взмокшую спину омеги, скользя выше и встречаясь с его беспокойными глазами. Кажется, сейчас только он погружен в головокружительные ощущения. С большим трудом дождавшись разрешения двигаться дальше, чуть навалился на горячее тело Бэкхёна, касаясь вновь возбуждённого члена. Боль чуть притуплялась, вновь перерастая в уже полюбившееся тягуче-сладостное чувство, заставляя отвечать на ласки смущающими стонами. Тело и рука мужчины двигались совсем не в такт, заставляя парня метаться между двумя темпами. Треугольные уши волка постоянно держались навострёнными, вслушиваясь чуть ли не в каждый вздох Бэкхёна. Когда омега почти был готов к разрядке, ладонь перестала обхватывать его член, и Чанёль вышел из распалённого тела. Бэкхён едва успел перевернуться на спину, как его ногу задрали, и мужчина во всю длину вновь вошёл в податливое тело. Чанёль огладил покрасневшее колено омеги, наваливаясь и касаясь пересохшими губами чужих. Поцелуи выдались рваными и короткими, но не менее возбуждающими и подначивающими. Ослабевшие руки омеги обвили напряжённую шею альфы, цепляясь пальцами за чуть влажноватые волосы. Он сбито выдыхал, изредка умудряясь касаться губами мягкой щеки возлюбленного, пока движения не стали более резкими и быстрыми. Чанёль тяжело и рвано выдыхал, опаляя покрасневшее ухо омеги горячим дыханием. — Ч-чанёль… помедленней, — протянул парень, не в силах подстроиться под темп зверя. Очередной раз входя, что-то задел, выбивая из омеги протяжный стон, раздавшийся по всему логову. Бэкхён взволнованно распахнул глаза, цепляясь за влажные плечи мужчины, ощущая до дрожи приятно-тянущее скопление чего-то горячего внизу живота. Волк качнул хвостом и, двинувшись ещё раз, подарил омеге опять это чувство, из-за которого сердце забилось сильнее. Долго Бэкхён не выдержал и кончил, чувствуя, как его сперма противно растирается между их животами. Неосознанно сжав напряжённый член альфы внутри, сквозь пелену блаженства ощутил неприятно обжигающую жидкость. Он глухо зашипел, но всё его недовольство отошло на задний план, когда он с удивлением уставился на низко стонущего Чанёля. Опустив едва прояснившийся взгляд на вытянутую шею, где чуть подрагивал кадык, почувствовал внутри что-то медленно набухающее. Влажное тело мужчины соприкоснулось с грудью Бэкхёна. Они чувствовали биение сердца друг друга и с улыбкой на лице лениво поцеловались. — Я надеюсь, ты готов к потомству, — будто не своим голосом произнёс Чанёль, поглаживая взмокшие волосы задумавшегося парня. В той рутинной жизни парень даже никогда не задумывался о будущем, о жизни с кем-то и тем более о потомстве. Ему просто хотелось дожить до следующего дня без неприятных происшествий, что удавалось довольно редко. А сейчас, когда он по-настоящему обрёл счастье, любимого, а теперь уже и возможность иметь потомство, он был готов ко всему. Бок о бок с Чанёлем. — С тобой, — шепнул омега, — готов на всё, — ухмыльнулся он, пройдясь носом по мягкой щеке, ощущая, что готов повторить только что содеянное. ************************ Уже прошлой зимой, в один из морозных дней, когда они уже достаточно сблизились, волк неожиданно поинтересовался жизнью омеги в городе. И хоть вспоминать это вовсе не хотелось, но парень поведал ему то, что знал сам… Глубокой ночью, у порога одного из домов, коренастый мужчина в чистых одеяниях оставил плетёную корзину, накрытую голубоватой простынёй. Он поспешно скрылся. Едва начало подниматься солнце, простыня дёрнулась и раздался громкий и чистый плач ребёнка. Он надрывно кричал, цепляя ткань руками и ногами, не в силах выбраться из-под неё. За дверью слышались тихие недовольные голоса. Сонный бета выглянул в смотровой глазок и ничего не увидел. Едва он хотел вернуться в ещё тёплую старую кровать, как опять раздался плач, что заставило его отворить дверь. Он настороженно сдёрнул простыню, оглядывая плачущего ребёнка, тянувшего к нему тонкие руки. Он огляделся по сторонам, не понимая кому потребовалось подкидывать малыша. Занеся довольно лёгкую корзину в дом, расстегнул выглаженную рубаху ребёнка, с отвращением оглядывая худое и некрепкое тело. Он неумело застегнул рубаху и, пока люди не начали выбираться на улицы, вынес корзину на самую окраину города, где в довольно староватом и низком сарае жил совсем старый отшельник. Бета быстро оставил корзину и вернулся домой, никому не сообщая о произошедшем. Старик, скрипнув ветхой дверью, вышел на улицу на громкий детский плач, рассматривая корзину с надрывающимся малышом. Он осторожно поднял его на свои сухие руки, приласкав. Ребёнок почти сразу замолчал, цепляясь тонкими пальцами за седую сильно отросшую бороду незнакомца. В тот день у отшельника, доживающего свой век, появился сын. Он прекрасно понимал, что ребёнок будет обречён жить такую же паршивую жизнь, но оставить его он не мог. Старик не мог себе позволить предать малыша так же, как это сделали его родители, обрекая совсем юную жизнь на смерть. Он жил небогато, но всё-таки смог вырастить парнишу, обучая простому письму и речи. Ходил в лес, собирая травы и продавая их аптекарям да поварам, зарабатывая хоть какую-то грош. Мальчику уже исполнилось семь лет и он активно пытался общаться со своими сверстниками, ещё не понимая, почему его почти все обходят стороной. Бэкхён совсем не расстраивался, ему и вполне хватало его старика. Он был намного добрее жителей и таким родным, что сердце быстро-быстро трепетало, особенно когда мальчик рассказывал ему какую-нибудь историю. Одной из таких стала та, где Бэкхён стащил с прилавка большой кусок хлеба, притащив его домой. — Нельзя воровать, Бэкхён, — мягко наказывал старик, — верни его сейчас же и извинись. — Но… — Верни, сынок, — потрепал по взъерошенным волосам. Старик захворал на его восьмой день рождения и всего пару раз в неделю ходил в лес, иногда возвращаясь поздней ночью. Он варил себе отвары, а парень помогал ему, подавая растения, на которые укажет сухой длинный палец. Бэкхёна начало интересовать его происхождение и он заваливал старика вопросами. — На твой десятый день рождение я тебе расскажу, — молвил старик, не попадаясь на уловки смышлёного мальчишки. За два года, когда парню исполнилось десять, болезнь сильно развилась, свалив старика с ног. Он почти не вставал с подобия кровати и мало ел, говоря, что мальчик уже большой и ему необходимо много есть, чтобы вырасти, а он уже старый и расти не будет, поэтому еда ему не нужна. — Ты обещал рассказать, — насупился Бэкхён, когда тёплой весной старику хватило сил выйти из дома и сесть на гниющий обрубок дерева. — Что рассказать? — запамятовал он, удивлённо разглядывая мутными глазами красивое лицо сына. — Как я появился! — Ах, да, — улыбнулся старик, приобнимая мальчика, — тебя подарила мне сама Судьба, — тихо шепнул старик, закрывая уставшие глаза. — Судьба?! — тихо шелохнулся Бэкхён, — Что это? — То, что дарит счастье и является единожды в жизни, — совсем тихо произнёс он, -…и я тебя дождался, — замолк он. Парень широко улыбнулся, будоража себя мыслью, что он и есть то счастье, которое является единожды в жизни. Он особенный. — Кажется, ко мне тоже уже явилась Судьба! — восхитился мальчик, по-настоящему считая своего папу своим счастьем, и не услышал ничего в ответ. — Пап… пап? — заволновался он, осторожно поднимая голову и вглядываясь в умиротворённое морщинистое лицо старика. Он спал. Мальчик облегчённо выдохнул, ругая себя за странные мысли. Он глядел на заходящие лучи солнца, не думая ни о чём. Наутро, Бэкхён не обнаружил старика, довольно выбегая на улицу, ожидая увидеть его на бревне того дерева. Но там никого не было. Прошлый день был последним днём, который они провели вместе. Старик глубокой ночью совсем измождённый вышел из города и направился в лес, чтобы не докучать своим старым телом совсем юному сыну. Скоро, его ещё живого, а, может, и нет, обнаружат хищники и не оставят после себя и следа. Старик обессиленно сел у дерева, вспоминая своего сына и благодаря тот день, когда он его встретил. Он действительно верил, что сама Судьба сделала ему подарок на старости лет, что он был ему предназначен. И Бэкхёну не обязательно знать, что его дедом, предателем, является известный в городе шаман. Единственное, о чём сейчас жалел старик, так это то, что не попрощался достойно. Парень, наверно, сейчас заливается слезами и очень злится на своего отца. Тяжёлые морщинистые веки закрыли тёмные мутные глаза и старик уснул. Он не дождался хищников…