Forever young
영원히 소년이고 싶어 난
Звонкий смех, шум ветра в ушах, тело к телу. Молодость. Рев мотора их железного коня, мчавшегося по пустынному широкому шоссе. Предвечерние сумерки с последними разводами желто-оранжевых красок на небе. Чувство свободы и полета, окрылявшее этих двоих. Горячая спина Юнги, обтянутая кожаной косухой и тесно прижавшейся к ней Хосок, обхвативший тонкую талию своего хена руками, крепко соединенными на животе. Запах дорожной пыли, предвечерней свежести и шампуня Мина, что вдыхал юноша, уткнувшись в чужой затылок лицом. Все это было так правильно и необходимо, что никто из них не хотел думать о завтрашнем дне. Ловко ведя свой верный харлей дэвидсон, Юнги съехал с основной дороги, выезжая на узкую, едва дающую возможность по ней проехать, тропинку. Чон прикрыл глаза, всецело доверяясь умело объезжающему каждую кочку и ямку парню. В голове проносились фото-картинки из воспоминаний о сегодняшнем дне. Они вновь нарушали установленный обществом и нормами морали порядок, дебоширя на улицах. На губах расплылась непроизвольная улыбка, когда очередная фотокарточка сменилась на то, как они разрисовали серые невзрачные стены здания полицейского участка героями из мультсериала «Спанч Боб». Их общее, одно на двоих, веселье было прервано разгневанными хранителями правопорядка, устроившими за ними, самую что ни на есть настоящую погоню. Громкие перекрики, веселый смех и кривлянья Хосока отстающим от них полицейским, а после наполненный множеством ярких, горячих, но нежных чувств поцелуй. Пальцы невесомо коснулись чуть полноватых губ, словно вспоминая вкус чужих, таких родных и любимых. Губы Юнги тонкие и обветренные, а его поцелуи с прикусом сигарет и кофе, что так любил пить юноша. Хосок же предпочитал сладкий, фруктовый чай, что напоминал ему лето. Мотоцикл затормозил и чужой шепелявый голос оповестил о том, что можно оторвать свой привлекательный зад от сиденья и спуститься на землю. Спрыгнув с харлея, Чон потянулся, разминая затекшие от нахождения в одном положении спину и руки. В нос ударил запах свежего бриза и Хосок повернувшись в сторону шума волн, ласкающего уши, бросился к краю обрыва, восторженно глядя на морские дали и горящий алым горизонт. Распахнув руки, он развел их в стороны, прикрывая глаза и наслаждаясь пьянящим чувством свободы. Лицо обдувал приятный, теплый ветерок, колыша черные пряди на чоновской голове, а уголки губ растянулись в счастливой, блаженной улыбке. Мягкой поступью, доселе стоявший в стороне Юнги, бесшумно подкрался сзади, замыкая смеющегося юношу в плотное кольцо рук и крепко прижимая того к себе. — Я не хочу взрослеть. Едва слышно прошептал Хосок, опуская голову на плечо задумавшегося над его словами Мина. Какое-то время они вместе наслаждались видом едва различимой грани между бескрайними водными просторами и темнеющим небосводом. Для обоих этот момент был бесценным и одновременно самым дорогим сокровищем. — Никто не хочет. Наконец произнес Юнги, чуть касаясь губами чужого виска. — Можно ли пронести сквозь года это чувство? Чон развернулся в руках своего парня, встречаясь с ним взглядом и прикладывая ладонь к тому месту, где должно отбивать свой четкий ритм молодое, распаленное желанием сердце. — Можно ли навсегда остаться сегодняшним собой? Юноша вздохнул, утыкаясь лицом в сильную грудь. — Можно, глупый. Хосок вздрогнул, недоверчиво отрываясь от источающего тепло тела и встречаясь взглядом с родными глазами. — Не в прямом смысле, конечно. — Широко улыбнулся Мин, обнажая ряды белоснежно-ровных зубов.- Если ты будешь хранить в себе это чувство свободы и безмятежности, если твое сердце даже спустя десятки лет будет гореть тем же самым пламенем, что и сейчас, тогда…сколько бы времени не прошло, ты навсегда останешься тем Хосоком, которого я знаю. Моим любимым и незаменимым Хосоком. Обхватывая ладонями щеки юноши, прошептал в самые губы Юнги. Уста к устам, они скрепили немое обещание навечно беречь в себе этот момент. Молодые, пылающие каждый своими мечтами и идеалами. Взбалмошные и неугомонные — ищущие каждый себя в безрассудных поступках. Рискующие и верящие — те, чьи сердца ещё не очернились от горечи жизни. Охваченные огнем любви и страсти. Жаждущие перемен. Они те, кто несет в своих жилах самый опасный вирус для общества — свободу мысли. Они будущее, которое через столетия станет прошлым. Ни что не вечно, но не смотря на это, сейчас или через пятьдесят лет, они все равно будут стоять на этом обрыве, слившись в единящим тела поцелуе, желая продлить эти секунды, казавшиеся неугасимой бесконечностью.