Полоз с шоколадной чешуёй

У Орочимару с моральными ценностями не очень. Очень не очень. Честно говоря, никак. А нормы этикета и общественное мнение его и вовсе перестали волновать с пол века назад. И что тогда можно сказать насчет его отношений с детьми? Мицуки не считается. Сын был точно отпечатком самого саннина, только более ярким, правильным, будто пестрая змея, скрывающая смертельный яд за красочной чешуей. Мальчик едва ли не с пеленок осознал кто его отец, даром, что его воспитанием Орочимару почти не занимался, и, честно говоря, был рад этому. Потому, что малец, окруженный заботой Карин, Джуго и Суйгецу, вырос озорным и хитроглазым, таким, каким мужчина никогда не был. Иногда он позволял себе редкие проявления любви. Пройтись рукой по мягким светлым волосам или тепло улыбнутся единственному родному человеку было непросто. Непривычно. И Мицуки, кажется, мгновенно сообразив, что к чему, никогда не требовал большего. Только иногда утыкался лицом в свободные одежды родителя, замирая, будто зачарованный. И никогда не ничего не просил. Брал, что хотел, да и только. До этого момента не просил. *** День у Змеиного саннина был ни к черту. С самого утра все валилось с рук, и мужчина, списав все на усталость и недосып, банально не придал этому никакого значения. Однако даже после нескольких чашек горького до оскомины чая лучше не стало. Где-то в верхней части убежища громыхало и дребезжало, слышался голос Карин и причитания мечника, а в висках ученого, казалось, поселились огненношерстные свирепые Кьюби. Мужчина с раздражением отбросил пухлую папку с бумагами на ближайший стол и тут же поморщился от глухого звука, с которым та опустилась на гладкую поверхность. Хотелось самому впечататься в нее макушкой. Но пришлось с раздражением искать обезболивающее по системе медицинских корпусов убежища. Лекарство не нашлось, зато нашёлся Мицуки, потрепанный и пыхтящий, растирающий темный синяк на колене прозрачной мазью. Он моргнул и мгновенно вскочил на ноги. - Доброе утро, отец. Вам нездоровится? – мальчик по щенячьи наклонил голову, мысленно сопоставляя расфокусированный взгляд и тени у глазниц родителя с возможными причинами подобного состояния. - Ничего серьезного, сын. - Вот как. Это радует. – он чуть дернул лодыжкой, спуская штанину и заправляя ее в высокие сандалии. - Кто тебя так? – интересуется Орочимару. Он уж точно знает, что мало кто из ровесников сына может даже испачкать его, не говоря уж о внушительном синяке. – Неужто Боруто-кун внезапно перестал валять дурака и взялся за тренировки? - Да нет, что вы, отец, его умственные и физические способности остались неизменны. А вот маленькая Химавари страшна в гневе. – мальчик рассмеялся. – Как оказалось. Саннин только высоко поднял брови и дернул уголками губ, выказывая немалое удивление. Вот уж от кого не ожидал. - Думаю в следующий раз тебе следует быть осторожнее. – мужчина прищурил яркие змеиные глаза, спрятав узкие зрачки за усталыми веками. Мицуки на откровенную колкость лишь почтительно улыбнулся и пожал плечами, а затем, преклонившись через узкую стойку, со звоном припечатал стеклянную баночку с мазью к ней. Паршивец. От громкого звука у змея едва ли искры с лаз не посыпались. Он рефлекторно тряхнул перетянутыми шнурком волосами и прижал ладони к вискам. - Все в порядке? – притворно вежливо тянет мальчишка, да так, что сразу видно – издевается. Знает же, поганец, что отец его не тронет. Мужчина шипит угрожающе, леденяще, хватает ребенка за шкирку, вздергивает так, чтоб услышать хруст чужих позвонков и треск прочной ткани под пальцами. Сын неподвижен, он улыбается, едва оказавшись на одном уровне с чужим лицом, щурит желтые глаза, а затем, совсем неожиданно для Орочимару, выкидывает руки вперед, обвивая широкие отцовские плечи, обнимает крепко, всем телом. - Завтра в академии соревнование, отец. – Спокойно, словно не его только что вздернули за шкирку, точно котенка, говорит мальчик. – Придете? И Орочимару не может отказать. *** Стоять с бывшими врагами, не раз пытавшимися тебя убить странно. Саннин не подает виду, плотоядно скалясь и подходит к госпоже Узумаки с маленькой Химавари. Видать, пришли в поддержку этому маленькому желтоволосому чудовищу. Тут вообще много родителей. Змей скользит взглядом по толпе знакомых лиц, видит чету Яманака, направляющуюся в их сторону, замечает Шикамару, стоящего чуть поодаль ото всех, чета Акимичи виднеется громким алым пятном на общем фоне. Все галдят, переговариваются меж собой, спорят, изредка косясь в сторону Орочимару, застывшего с приветливой улыбкой на губах. На импровизированной арене стоят участники состязания, нервничающие и обеспокоенно вглядывающиеся в толпу, силясь найти лица родителей. Мицуки стоит рядом с Шикадаем и Боруто, спокойный и притворно расслабленный, он жмурится на теплые лучи солнца и лениво рыщет взглядом по сторонам, легко находит отца и машет ему рукой. Змей машет в ответ, ловя удивленный шепоток где-то сбоку от себя. Что? Он не может поддержать сына? - Итак, думаю пора начинать. – раздается громкий голос и у Орочимару виски взрываются болью, не утихающей со вчерашнего дня. – Сейчас будут по очереди объявляться пары. Те, кого назвали остаются на поле, остальные уходят. Все ясно? - Да, сенсей! – нескладным хором ответили ученики. А дальше завертелось. Первыми были Чо-Чо и Иноджин, который настолько явно поддался, что было даже немного жаль девочку. После окончания боя, дети, поклонившись, шустро юркнули в толпу к своим родителям, что, к слову, подобно змею остановились рядом с госпожой Узумаки. И вокруг мужчины начался какой-то детский сад. Отпрыски благородных кланов носились, сшибая все на своем пути и дико вопя что-то неразборчивое, а главы этих самых кланов старательно втягивали Змеиного саннина в беседу. Он, было, уже собрался отойти в сторону, но сзади появился Седьмой, белобрысый и лучезарный, как всегда. И, в общем, Орочимару ненавязчиво втиснули обратно в этот шумный ад. За разверзнувшимся вокруг балаганом, он пропустил несколько спаррингов, опомнившись, лишь когда услышал имя сына Наруто. С противником тому явно не повезло, потому что Шикадай, насколько мужчина был проинформирован, явно не слаб и довольно умен. Все закончилось закономерно. Боруто, не сумев ничего противопоставить теневым техникам Нара, проиграл. Но Хокаге, ничуть не огорчившись, подхватил сына на руки и начал кружится до тех пор, пока малец не начал вновь улыбаться. - Следующий бой: Мицуки и Сарада Учиха. Орочимару тряхнул волосами и повернулся к арене. Мицуки вежливо улыбался девочке, стоящей напротив него. Сарада напоминала скорее Карин, чем Сакуру своими нелепыми очками и длинными гетрами. Она как-то растерянно поклонилась и украдкой огляделась по сторонам. - Начали! А далее все произошло за считанные мгновения. Маленькая Учиха, не успев активировать шаринган, опомнилась уже лежащей на земле, со сбитыми локтями и без очков. - Победитель – Мицуки! – крикнул сенсей и, достав блокнот, принялся называть следующих участников. И все. Ничего интересного. Саске, должно быть, крайне разочарован. Вернее, был бы разочарован, если бы находился здесь. Но ни Саске, ни его благоверной поблизости не наблюдалось, даже чакры не чувствовалось, а значит Сарада одна. Орочимару передернул худыми пальцами и окинул взглядом девочку. Та отряхивала короткую тунику, как-то слишком поспешно покидая место боя, на котором уже не было ее противника и прятала лицо за короткими волосами. - Плачет. - Отец? – Мицуки, неизвестно когда подобравшийся под бок родителя вопросительно склонил голову. – О ком вы? - Хорошо сработал, молодец. Правильно, что не позволил сопернику атаковать. – Проигнорировав вопрос, ученый только потрепал мальчика по волосам. - В следующий раз со мной сражаться будешь, желтоглазый! – вклинился в разговор Боруто, залихватски хохоча и дергая товарища за плечо. Мицуки что-то прошипел и позволил утянуть себя в сторону галдящей компании детей. Орочимару ненавязчиво скинул с плеча руку смеющегося Наруто и махнул вслед сыну костистой ладонью. - К сожалению, мне пора. – приторно вежливо склонил голову мужчина и, не дожидаясь комментариев бывших врагов юркнул сквозь толпу подальше от академии. *** Он право не собирался искать мелкую Учиха, да вот только она сама как-то нашлась. Стояла, уткнувшись носом в щербатую стену и впивалась короткими ноготками в собственные открытые плечи так сильно, что следы от них налились кровью. Редко вздрагивала. - Не стоит так расстраиваться по пустякам, дитя. Слова сами слетели с языка саннина, внезапно обнаружившего себя стоящим за чужой тощей спиной. Сарада вздрогнула так сильно, что клацнули зубы и, кажется, счесала нос об шершавую каменную кладку. Девочка в прыжке, немыслимо быстро тряхнула головой, чтобы темные волосы почти полностью скрыли ее лицо, повернулась к мужчине и вежливо склонила голову, опасливо поглядывая вверх сквозь тонкие пряди. - Орочимару-сама… Я вовсе не расстроена. Нет. Вовсе нет. – хрипло ответила девчушка, запнувшись и забавно округлив глаза. О, кажется его имя знакомо ей, хотя это вовсе неудивительно для дочери Саске-куна. - Недостаточно убедительно, как для куноичи. – Орочимару хохотнул и протянул руку к склоненной головке, отводя волосы с покрасневших заплаканных глаз. Было слегка ее жаль. Удивительное для змея чувство, однако неожиданно приятное, позволяющее ощущать себя не таким уж дерьмом. - Никто не пришел. - А я пришел, разве нет, Сарада-чан? – Это вовсе не стало неожиданностью, то, что ребенка расстроило не поражение, а отсутствие родителей в непосредственной близости. Никакой поддержки. Эти двое ясно дали понять, что дочь для них вовсе не на первом месте. Мерзко как-то. - Зачем? – Сарада вскинула головку и внезапно громко всхлипнула, будто даже не требуя ответа. – Зачем вам это? - Откуда мне знать? Он и вправду не знал, почему стоит здесь. Он, усталый, с залегшими на бледной коже тенями и нещадно болящей головой, осознающий кипу дел, требующих его внимания, предпочитает чувствовать себя сухарем в попытках утешить чужого ребенка. С Мицуки проще. Он только обниматься порывается изредка. Могут ли его объятья утешить кого либо, помимо его сына? «Так что насчет эксперимента, а?» - визгливо отозвалась боль в его висках. «А почему нет?» - отозвался он в ответ. И резко шагнул вперед, впритык к девочке, обхватил широкими ладонями ее ребра и легко приподнял над землей, прижал к себе, уткнув лицом себе в шею. Сместил руки поудобнее, так, чтобы поддерживать одной худые бедра, а другой зарылся в короткие волосы на чужом затылке, не позволяя отстранится. Сарада трепыхнулась испуганно, но отчасти лениво, не прикладывая много усилий. Будто жаждала поддержки настолько, что готова была принять ее от кого угодно. И сам Орочимару, гений, монстр, зло во плоти и много еще кто, неожиданно дал ее. Гладил худыми пальцами детские плечи, тонкую шею, полусгибал иногда колени, покачиваясь на месте, хрипло мурлыкал какую-то мелодию себе под нос. И оказался внезапно горячим. Почти обжигающим. Девочка, перестав всхлипывать, потерлась щекой о чужую гладкую кожу, утыкаясь лицом в тяжелые антрацитовые пряди, блестящие и текучие, пахнущие ветхими бумагами, пеплом и почему-то горьким шоколадом. Мужчина хмыкнул и чуть подкинул ее в своих руках, впрочем, тут же привлекая обратно. - Хочешь чаю? – зачем-то спросил змей, нарушая тишину. - Хочу. – буркнула девочка куда-то в его волосы. – Отпустите меня? - Точно? - Нет. – Сарада обхватила широкие плечи, впиваясь пальцами в грубую ткань накидки. - Значит не отпущу. – усмехнулся он и до хруста сжал девочку в своих руках. Саннину даже захотелось пройтись по главной улице вот так, чтобы все видели, что кто-то может по своей воле сидеть у него на руках, а особенно, чтобы Саске и его суженная поглядели. Чтобы удавились своей гордостью и занятостью. Змей перехватил поудобнее маленькое тельце и двинулся по затерявшейся за Академией дорожкой, выискивая в памяти расположение чайной, обнаруженной им очень давно. Он надеялся, что это заведение все еще существует. Путь по вдоль окраины деревни был пройден в уютном молчании, нарушаемом лишь шелестящими шагами и глубоким дыханием, от которого девочка, совсем разомлев, скрестила худые лодыжки за мужской поясницей. Повисла на змее, расслабившись и вдыхая запах его волос. Когда вдалеке показалось крохотное знакомое здание Орочимару чуть выпрямился и тряхнул головой, неосознанно надеясь, что это уберет острую боль, донимающую его все сильнее. Он ускорил шаг, приближаясь к небольшой двери, прижал одной рукой девочку посильнее и шагнул внутрь, довольно усмехаясь. Хозяйка чайной, изрядно постаревшая, но все еще пышная и румяная, как свежий хлеб, встретила их добродушным взглядом и тихим приветствием, решив, очевидно, что ребенок у него на руках – его дочь. Старушка махнула рукой в сторону светлых пуфов и отправилась за меню. Пуфы были мягкими даже на вид, продолговатыми, достаточно широкими, чтобы на них можно было лечь, а также застеленными красивыми махровыми пледами, светлыми и пушистыми. Орочимару на это только пожал плечами и уложил свою ношу на нагретые солнцем, проникающим сквозь кружевные занавески, кресла. А позже, помедлив, опустился рядом, вытянувшись на мягком покрывале. - Сарада-чан, ты весь день собралась проспать? – прошелестел мужчина на ухо лежащей рядом девочке. Она очаровательно сморщила носик со стертым кончиком и чуть приоткрыла глаза. - Мы…где? Она растерянно приподнялась на локтях оглядывая светлое помещение: совсем небольшое, с кремово-белыми стенами, деревянным полом и крохотными столиками, теснившимися между пушистых пуфов. Всюду были развешаны какие-то картины, панно из кофейных зерен, мелкие детали, придающие этому месту особенных уют. Вдоль одной из стен стоял дощатый шкаф, заставленный сервизами, статуэтками, изящными икебанами и формами с самыми разными минералами внутри. Больше всего было аметистов и крупных сферолитов клинохлора, поблескивавших в теплых солнечных лучах. - Это чайная. – пожал плечами Орочимару, переворачиваясь набок, чтобы зарыться горящей щекой в покрывало. – Мы на окраине деревни и сюда, насколько мне известно, мало кто захаживает. Тихо тут. - И уютно. - Улыбнулась девочка и плюхнулась совсем рядом с чужим лицом, так близко, что она чувствовала мерное дыхание на коже. Саннин усмехнулся и глубоко вздохнул. Боль в голове усиливалась и вдобавок ко всему ему внезапно стало до одурения горячо, кожа пылала, словно ее окатили аматерасу, а сам он чувствовал себя донельзя слабым. Разговаривать уже не было сил, да и атмосфера этого заведения располагала к тишине и умиротворению. Хозяйка подошла на удивление тихо для женщины ее комплекции, подала кое где истертую папку-меню, терпеливо выслушивая усталый заказ Орочимару. А уже через пару минут на столике появились две чашки ароматного имбирного чая, сладкие булочки, все еще пышущие жаром и две плитки горького шоколада, который тут же был оккупирован змеем. - Скажи, Сарада-чан, ты любишь шоколад? – Спросил Саннин, кладя сразу несколько кусочков на язык. Сладость подтаивала в горячих пальцах, пачкая их, однако это едва ли было важно. - Не так, как вы, думаю. – Улыбнулась девочка, переворачиваясь и принимая относительно сидячее положение так, чтобы можно было уткнуться в маленькую чашку и наслаждаться пряным запахом чая. – У вас даже волосы им пахнут. - Правда? Змей приподнялся на локтях, загребая худой ладонью тяжелые пряди, собранные в низкий хвост и поднес их к лицу. - И я даже понимаю почему. – Она хихикнула и неожиданно провела рукой по чужим волосам. – У вас руки в шоколаде были, а теперь и волосы тоже. Сарада подцепила несколько слипшихся прядок, разъединяя их и стараясь не обращать внимания на настороженный янтарный взгляд. Орочимару не ответил, только прикрыл воспаленные веки и подался навстречу тонким пальцам, вынуждая их зарыться в густую копну на затылке, там, где боль пульсировала больше всего. Он зажмурился сильнее, почувствовав, как прохладные ладошки аккуратно массируют и растирают каждый сантиметр ноющей головы и шеи, перевернулся и резко, не открывая глаз, сгреб девочку в охапку, уткнувшись пылающим лицом в чужую прохладную кожу. - Орочимару-сама? – Учиха дернулась, однако нисколько не отстранилась. – Да вас лихорадит! - Ерунда. – Мужчина никак не мог разлепить веки, только слышал стук фарфора о столешницу, шумный вздох над ухом, а после щекой почувствовал осторожное касание. – Пройдет. - Но ведь… - Тихо, Сарада. – Чуть слышно приказал змей и, чуть помедлив, добавил, - Я только полежу немного вот так. - Ладно. – Прошептала девочка и обвила руками широкие мужские плечи, крепче прижимая к себе горячее тело. Саннин, казалось бы, сквозь липкую дрему ощутил аккуратные пальчики на своем лице, погладившие высокие скулы, подбородок, разгладившие складку меж сведенных бровей, коснувшиеся пересохших губ. А после, мгновение спустя, мягкие губы тронули пылающий лоб и глаза раскрылись сами собой. Вцепились хищным, предельно узким зрачком в чуть плывущие очертания черноволосой куноичи. И Орочимару, по-змеиному зашипев, до хруста сжал хрупкое тельце перед собой, приподнял, перетаскивая себе на колени и стал покрывать легкими касаниями судорожно покрасневшие щеки. И Сарада, опьяненная запахом пепла и горького шоколада только подалась навстречу, не замечая звона колокольчика на входной двери. Послышались решительные шаги, хриплый вздох и шелест тяжелой ткани. - Сарада!? – вскрикнули в унисон два голоса – мужской и женский, удивленные, непонимающие, злые. – Что… Девочка дернулась, резко вскидывая голову и струной вытягиваясь в горячих руках, распахнула черные глаза и испуганно уставилась куда-то за спину ученому. Туда, откуда на нее с ужасом смотрела чета Учиха. - Доброго дня, Саске-кун, госпожа Учиха… - Змей изогнулся, повернувшись лицом к нежданным посетителям. – Чудная погодка, не правда ли? Орочимару жалел лишь о том, что у него не было с собой фотоаппарата, потому что лица этих двоих стоили того, что его сейчас, кажется, будут убивать. И, наверное, ему стоит-таки наказать лукавого Мицуки, чей смех доносился снаружи.