Утро

Скрипучая дверь. Третий месяц думаю что смажу маслом петли. Мои ноги тяжело ступают по ледяной зелёной плитке, почувствовал трещину в полу. Мда. Её я тоже когда-то замажу. Мягкий белый коврик. Его приятно ощущать после плитки. Рука тянется открыть воду. В зеркале заметил своё отражение. Кинул взгляд на лоб, глаза… Кого обманываю. Без очков не вижу ни черта. Снял тёплый халат. Тело покрылось гусиной кожей. Сел в ванну. Смотрю на струю. Так устал. Вспоминаю прошлый вечер. Где я был? Подставил руку под струю. Какая вода горячая. Рука краснеет. Смотрю на струю. Кто вчера со мной здоровался за эту руку? В голове пролетают силуэты людей, пафосные речи, анорексические фигуры женщин. И запах. Он особо раздражал. Дым от сигарет моего деда не вызывал у меня кашель, а эти ужасные духи, или что это было, до сих пор комом в горле. Где ж я был? Омыл водой своё лицо. Горячо. Добавил холодной воды. А где очки? В голове мелькнул образ женщины, что снимала с меня их. Думала это сексуально? Наверно, я тоже так думал… Придется новые покупать. Заметил пару шрамов на руке. Вспомнил. Я разбил бутылку. Защищал ту самую даму от официанта. Бедный парень, его уволили, вроде. Мда, ну и женщина. Руку порезал, очки просрал, официанта уволил, а на деле даже не помню… Ну, будь она хороша в деле я б запомнил, наверно. Теперь уже не важно. Так что я там делал? Подставил голову под кран. Холодная. Смотрю на уходящую в слив воду. Санёк. Точно, у этого старого козла день рожденья. 40 лет мужику. Не так мы отмечали его 25, и 30. Мы были теми запуганными уволенными официантами, но живыми, настоящими. И ту, с кем я тогда спал, я помню, до сих пор помню. Не думаю, что одета она была как вчерашняя принцесса, не в какое-то брендовое вечернее платье, или в чём она там была, нет. Та девушка, которой чуть перевалило за 20, была одета в высокие джинсы клёш и белую ямаху, от неё костром пахло и сигаретами, руки пахли недавно съеденным шашлыком и кетчупом. Её кудрявые волосы были собраны с высокий хвост, а непослушная чёлка торчала в разные стороны. Губы неумело накрашены блеском подруги, она хотела мне понравиться. Слушала мои несмешные шутки и терпела мою ужасную игру на гитаре, делая вид, что не замечает, как жутко я фальшивил. От нас воняло пивом. Мы целовались. Я прислонил её к дереву, до нас доносились звуки песен наших друзей. Я расстегнул ямаху, дёрнул за резинку и распустил кудрявые волосы. И передо мной стояла Богиня, дрожащая, как воробей. Она была непритворно нежной, и бестолково невинной. Вот тогда у дерева дождливой весной передо мной стояла шикарная женщина, а не вчера в туалете дорогого ресторана. А Санёк. Кило 100 весил и всё мышцы. Я помню зимой на спор пруд переплыл широкий, и не чихнул, зараза. Мне потом пришлось ему свой тяжик отдать. А сейчас что? Александр Юрьевич, вам нельзя пить, у вас сердце. Юрьевич… Я ж и не знал что он Юрьевич. Выключил воду. Смотрю на кран. Надо очки купить. Сел на край ванны смотрю на капли, что стекая с меня, падают на белый коврик. Её Люда звали. Где теперь моя Люда? У неё, наверно, муж есть, дети. И хорошо. Моя Люда сейчас далеко, так далеко, что мне не на чем к ней приехать, разве что на машине времени. Кожа покрылась мурашками. Из меня выходил хмель. — Жопа, а не утро…