Вдох

В каждом вдохе таится смысл. Желание жить, к примеру. Ну или же такое нежное и трогательное чувство, с которым Тайвань смотрит на Японию. Это чувство странное, незнакомое, но оно ей нравится. А так же чрезмерно беспокоит Японию. Что ему думать, когда за ним по пятам ходит девушка, у которой на лице написано, что она хочется что-то эдакое натворить? Всегда спокойный Хонда-кун нервно дергается от каждого шороха, что абсолютно не нравится его товарищам. — Япония-кун, тебя что-то тревожит? — обеспокоено интересуется даже всегда беспечный Италия. Беспечный-то он беспечный, но за друзей все равно волнуется, иначе какие они союзники? Япония сдержанно отвечает, что все в порядке, а сам нервно оглядывается по сторонам, и вздрагивает, когда рядом начинают подозрительно шуршать кусты. Когда же из кустов что-то выпрыгнуло, бедный Япония чуть дар речи не потерял, попятился и позорно упал на пятую точку, выставив перед собой руки. — Мяу, — отозвалось «что-то» и начало тереться о ноги. — Ой, киса! — восторженно воскликнул Италия, подхватил кошку на руки и начал старательно тискать, трогать лапы и дуть в аккуратное ушко. Япония облегченно выдохнул, поднялся на ноги и с видом, что все это было так задумано, пошел дальше. Ведь у него дела, в конце-концов! Когда Тайвань впервые пробралась к нему в комнату, Япония не на шутку перепугался, но девушка просто молча сидела в уголке, наблюдая за его работой. Он садился на свой стол, брал в руки кисть и начинал творить, правда работы выходили корявые, главным образом из-за того, что в спину смотрели два внимательных карих глаза. Со временем он, конечно, привык, но все равно как-то не уютно. Вроде. Когда он, спустя месяц такой напряженной жизни, впервые увидел Тайвань спящей, в сердце что-то сжалось. Это было странно и неправильно, но он приволок одеяло и присел напротив, решая, как бы ее укрыть и не разбудить. Девушка спала в той же позе, в которой и сидела: поджав под себя ноги и сложив руки на коленях. Правда голова была чуть наклонена набок, а с губ срывалось ровное глубокое дыхание. Япония словил себя на мысли, что вот уже неприлично долго смотрит на эти, к слову сказать, милые губки, и слушает эту череду вдохов-выдохов. Юноша покачал головой, укрыл девушку одеялом и ушел спать на свой футон. Ночью, без одеяла, стало холодно, но Япония упорно терпел, поджимая под себя холодные пятки и стуча зубами: ведь он джентльмен, верно? Но когда вдруг под боком оказалось теплое мягкое тело, да еще и бережно укрывшее его одеялом, ему стало совсем страшно. Он ведь порядочный японец! А порядочные японцы не спят с девушками, если они не их жены. Но девушка была такой теплой, такой приятной и трогательно милой, что он сдержался и не стал ее прогонять. Да и кто что скажет, в конце-то концов? Он повернулся к ней лицом и наткнулся взглядом на приоткрытые губы, с которых срывалось теплое дыхание, опаляющее щеки. Странно горячее дыхание, от которого уже все лицо горит! Хонда-кун порядком занервничал, но эти милые губки были такими притягательными, такими нежными, такими… Да, и вкус у них просто потрясающий. В каждом вдохе таится смысл, и сейчас Япония слушает эти мерные вдохи, пытаясь прочесть их отголоски у себя в груди, где так непривычно быстро бьется сердце.