* * *
Слушайте, ребят, единственное, что я хотел, когда ехал сюда, так это, возможно, надрать задницу Нэнси Бобофит. Но к этому жизнь меня явно не готовила. А мозги в этот момент помахали ручкой и, сказав «пока», улетели черт пойми куда. Предо мной стояла та самая Нэнси (ну, которой я еще задницу надрать хотел) и хищно улыбалась. — Ты будешь отличным завтраком, полубожок, — сказала она голосом, больше похожим на шипение. Я огляделся по сторонам. Рядом нет ни выхода, ни учителей. Я в дерьме! — Не хочу тебя огорчать, но уже время обеда, — еле удалось связать мне слова. А зря. Уже через секунду я видел не Нэнси, а… Эээ, какое-то существо. Мне оно почему-то показалось знакомым. Из греческой мифологии или как?.. Ах да, эмпуса. Хотя я не думаю, что это чем-то поможет мне. Только если она подошла спросить не знаю ли я кто она такая. — Не время для разговоров, полукровка. Надеюсь, что ты будешь вкусным, — сказав это, Нэнси (а Нэнси ли?) начала медленно приближаться ко мне. Полукровка? Она что, еще одна фанатка Гарри Поттера? Внезапно, словно из воздуха, появился этот клоун, Гроувер, кажется. Он весь год пытался со мной подружиться, но я всегда уходил от разговора. А рядом с парнем шел… точнее, ехал, мистер Бруннер. Это он вдалбливал нам, малолетним дуракам, мифы Древней Греции. Что же, давайте подытожим. Два инвалида и парень с крутой прической (то есть я) против эм… эмпусы. Но, видимо, тут у всех был какой-то секрет, потому что в следующую секунду мистер Бруннер кинул мне какой-то браслет. Мне что, надо было задушить им ту тварь, в которую превратилась Нэнси? Однако, внутренняя интуиция подсказывала мне, что в этом был подвох, потому что на автомате я надел браслет и крутанул его на 180 градусов. Уже через мгновение в моей руке было копье. Какого?.. По моему телу пробежала дрожь неописуемого ужаса. И я сделал то, что напрашивалось само собой: выпад копьем. Металлическое лезвие пронзило плечо эмпусы и прошло сквозь ее тело, как нож сквозь масло. И да, я просто остался стоять там, с мечом в одной руке. Проблема была в том, что я понятия не имел, как превратить его обратно в браслет. Затем поднял взгляд на Гроувера и мистера Бруннера, но их уже и след простыл. Я остался один. С зажатым в руке копьем. Руки у меня все еще тряслись. Наверное, в мой ланч подмешали мухоморов… или от чего там бывают галлюцинации? Неужели все это плод моего воображения? Недолго соображая я решил осмотреть оружие и уже через секунду нашёл там явно выступающий узор, на который незамедлительно нажал, после чего тяжесть в руке пропала, а на запястье опять появился тот браслет. Я вышел из музея как раз тогда, когда начался дождь. Тут я увидел мистера Бруннера: он сидел под своим красным зонтиком и читал книжку так, словно вообще не двигался с места. Я подошел к нему. Он посмотрел на меня несколько рассеянно. — А, вот и ты Перси. Я как раз пересчитывал учеников и не мог найти тебя. И да, я продолжил стоять сжимая кулаки и пожалуй немного агрессивно смотреть на учителя. На моей руке свободно висел красно-черный браслет, но мистер Бруннер даже не взглянул на него. — Сэр, — спросил я его, — где Нэнси? — Кто? — он непонимающе уставился на меня. — Ну, ученица. Нэнси Бобофит. Мистер Брунер нахмурился и склонился ко мне, мягко и участливо глядя в глаза. — Перси, с нами нет никакой Нэнси Бобофит. Насколько мне известно, в школе Йэнси никогда не училась Нэнси Бобофит. Ты хорошо себя чувствуешь?* * *
Мне трындец. Никто в классе не знал Нэнси. Я подошел ко всем и спросил о ней. Никто. Ничего. Не. Знает. На самом деле, я подошел даже к Гроуверу, который сразу же решил, что это проявление дружелюбности с моей стороны. Мы ехали обратно в школу-интернат, а я все еще находился в некой прострации. Из нее я вышел, когда водитель закричал: «Выметайтесь из автобуса, молокососы!». Только в этот момент я встрепенулся и встал, чтобы выйти.* * *
К счастью, мое настроение никак не повлияло на учебу. Хотя бы потому, что она и так была у меня хуже не куда. Нет, я всё знал. Уверен, что если захотел бы, то быстро стал отличником, но каждый раз когда учителя что-то спрашивали у меня, я обязательно грубил. Только из-за контрольных я все еще учился в школе, потому что всякие проверочные я всегда писал на «А+». Учителя недоумевали: «Как же самый тупой ученик в классе пишет контрольные лучше отличников?». Ладно, я немного утрирую. Я был не самым тупым в классе, но мог смело претендовать на это место.***
Роковым днем стал понедельник. Я тогда был в бешенстве… просто так. Такое происходило со мной довольно часто. Из-за этого меня и выгоняли из большинства школ. Я устраивал драки, кричал на учителей, и вообще не вписывался в рамки «идеального подростка». Так вот, именно в такой день ко мне подошел какой-то парень и спросил дорогу до кабинета английского, а я… ударил его по носу. Ладно, это был не самый мудрый поступок. Директор послал маме письмо, официально уведомляющее, что на будущий год мне придется распрощаться с Йэнси. Отлично, им же хуже. Такого хорошего ученика потеряют…* * *
Вечером накануне последнего испытания я впал в такое отчаяние, что швырнул «Кембриджское руководство по греческой мифологии» в дверь своей комнаты в общежитии. Раньше я себе такого не позволял. Я, конечно, не какая-то заучка, которая будет каждую книжку любить и заботиться о ней, но все же мне казалось это неправильным. Может, потому что все детство я провел в бедности? Лишь потом, когда мама выиграла в лотерее и доучилась в институте на писателя, мы выбрались из этого состояния. Хотя, лично мне, это показалось странным, поскольку я не думал, что в этих лотереях вообще возможно выиграть. Во всяком случае, мама доучилась и выпустила свой роман, который, хоть и не был бестселлером, приносил прибыль. Набрав полную грудь воздуха, я подобрал с пола книжку по мифологии. Нельзя так с книгами, ай-яй-яй. Я решил пойти к мистеру Бруннеру. Это был один из учителей, который почему-то внушал мне уважение. Я надеялся, что он хоть как-то поможет мне с предстоящим экзаменом. Я спустился вниз, туда, где помещались кабинеты преподавателей. В большинстве помещений лампы уже не горели, было пусто, но дверь кабинета мистера Бруннера стояла приоткрытой, и полоска света падала в коридор.* * *
Я вылез из тени и побежал в комнату. И угадайте, с кем я ее делил? С Гроувером! Он что-то у меня спросил, на что я покачал головой и, переодевшись, лег спать. Завтра у меня трудный день. Нужно выспаться, а о том, что я сегодня увидел, подумаю завтра.* * *
На следующий день, когда я выходил из класса после трехчасового экзамена по латыни и перед глазами у меня кружились все греческие и римские имена, которые я, скорее всего, написал правильно, мистер Бруннер окликнул меня. На мгновение я испугался: неужели он узнал, что вчера вечером я подслушал его разговор с Гроувером? Но дело было не в этом. — Перси, — произнес мистер Бруннер, — не расстраивайся, что приходится покидать Йэнси. Это… это к лучшему. У меня хватило сил на то, чтобы ухмыльнуться. На самом деле, такие вот «сочувствующие» учителя говорили мне это в каждой школе. Но стоило мне выйти, и они, я уверен, вопили от радости. Или хотя бы что-то вроде: «ДЖЕКСОН — ИДИОТ». — Спасибо, сэр. У меня все в порядке, — ответил я. На самом деле, все и вправду было в порядке. Оставаться тут мне точно не хотелось. Я попросту боялся сойти с ума. А так, я уже через год-два забуду о Нэнси и продолжу свою обычную жизнь. — Хорошо, Перси, если ты уверен… Это все равно не подходящее место для тебя, — задумчиво сказал учитель. Я недоуменно на него посмотрел. Что он хотел мне этим сказать? Это либо я такой тупой, либо мистер Бруннер такой странный. — До свиданья, мистер Бруннер, — все равно ответил я и вышел из кабинета. Что же, это был последний экзамен, а теперь можно и домой.* * *
В последний день семестра я запихнул свою одежду в чемодан. Остальные ребята доводили меня, обсуждая свои планы на каникулы. Один собирался автостопом добраться до Швейцарии. Другие отплывали в месячный круиз по Карибам. Как и я, они были малолетние преступники, но богатые малолетние преступники. Их отцы занимали важные посты, были послами или знаменитостями. Они спросили, что я собираюсь делать летом, и я сказал, что возвращаюсь в город, а после мы с мамой поедем в Канаду. На самом деле, я ехать в Канаду не хотел, но у мамы еще прошлым летом загорелась эта идея, и она собиралась воплотить ее в жизнь. Ну и как же без меня? Тем более, мама говорила, что там она познакомилась с отцом. О нем я знал немного. Мама просто говорила, что он был очень мужественным и веселым. В этом смысле я ее немного не понимал. Она ведь даже никогда не показывала мне его фотографии, из-за чего часто по сравнению со своими одноклассниками я чувствовал себя ущербным. В автобусе каким-то образом ко мне подсел Гроувер. Ехать рядом с ним было, как минимум, странно. Тот разговор, что я подслушал недавно… Явно не был предназначен для чужих ушей. В конце концов я устал сдерживаться. — Высматриваешь тех, которые знают? — со значением спросил я. Ундервуд чуть не подпрыгнул на сиденье. — Что… что ты имеешь в виду? Я посмотрел на него и сказал: —Я слышал ваш разговор с мистером Бруннером. Что это значит? — прямо спросил я. У Гроувера забегали глаза. — И что ты успел услышать? — Ну… не так чтобы много. Что это за черта — летнее солнцестояние? Он вздрогнул. — Послушай, Перси… Я просто беспокоился за тебя, понимаешь? Я имею в виду галлюцинации об ученице, которая училась в школе, но на самом деле ее и вовсе не существовало… Я скептически хмыкнул. Беспокоился? Да мы с ним не разговаривали почти за весь год. Странный он. — Гроувер… — И я рассказывал мистеру Бруннеру, что, возможно, ты оказался в стрессовой ситуации, потому что никакой Нэнси Бобофит не было и…— Гроувер остановился. Видимо, он понял, что я чувствую. — Возьми просто так, ладно? — он выудил из кармана рубашки замусоленную карточку. — На случай, если я понадоблюсь тебе летом. Текст на карточке был набран замысловатым шрифтом — к счастью, дислексии у меня не было (только СДВГ), — мне удалось разобрать:Гроувер УНДЕРВУД Хранитель Холм полукровок Лонг-Айленд Нью-Йорк (800) 009-0009
— Каких полу?..— начал я, но меня перебили. — Да тише ты! — умоляюще произнес Гроувер. — Это мой, ну… мой летний адрес. Я посмотрел на него. А по нему-то и не скажешь, что он из богатой семьи, как и все те придурки, с которыми я учился весь год. — Ладно, — ответил я. — Может, и загляну как-нибудь в твой особняк. Гроувер кивнул. — Или… или если я тебе понадоблюсь, — начал паренек, но я его перебил вполне логичным вопросом. — А с чего это ты мне вдруг понадобишься? — резко спросил я. Да, да, я знаю, что грубо, но слова вырвались сами по себе. Гроувер покраснел. — Послушай, Перси, правда в том… что я… я вроде как бы должен тебя защищать. Я уставился на него. Он, что, сумасшедший? Я почти каждый день ввязывался в драки, где меня лупили (однако, я почему-то всегда выходил победителем), а Гроувер говорит, что он мой защитник? Я не выдержал и рассмеялся. Ундервуд покраснел еще больше. Хотя, куда уж больше. Я все-таки остановился. — Прости, — сказал я, не чувствуя особой вины за свою реакцию. Гроувер ничего не успел ответить из-за того, что у нас под ногами раздался оглушительный скрежещущий звук. Из-под приборной доски повалил черный дым, и весь автобус наполнился запахом тухлых яиц. Водитель чертыхнулся, и «грейхаунд», переваливаясь с боку на бок, съехал на обочину шоссе. Несколько минут водитель, громыхая железом, копался в моторе, а потом сказал, что всем надо выйти. Мы с Гроувером потянулись к выходу вслед за остальными пассажирами. Выйдя, мы оказались на проселочной дороге — место такое, что и внимания не обратишь, если тут не случится авария. С нашей стороны шоссе росли исключительно клены, и вся земля под ногами была замусорена тем, что выбрасывали из проезжающих машин. На другой стороне, через четыре полосы асфальтовой дороги, над которой дрожало полуденное марево, располагался старомодный прилавок с фруктами. Разложенный на нем товар выглядел привлекательно: громоздившиеся друг на друга ящики с кроваво-красными вишнями и яблоками, грецкие орехи и абрикосы, кувшины с сидром в ванне на ножках, полной льда. Клиентов не было, только три старые дамы сидели в креслах-качалках под сенью кленов и вязали пару самых больших носков, которые я когда-либо видел. Я имею в виду, что носки эти были размером со свитер каждый, но это определенно были носки. Дама справа вязала один из них. Дама слева — другой. Леди посередине держала огромную корзину с пряжей цвета электрик. Все трое выглядели глубокими старухами, бледная кожа лиц сморщилась, как увядшая фруктовая кожура, серебристо-седые волосы покрывали белые косынки в горошек, костлявые руки торчали из рукавов выцветших хлопчатобумажных платьев. Самое странное то, что все трое, казалось, смотрели прямо на меня. Я поглядел на Гроувера, чтобы сказануть про них что-нибудь этакое, и увидел, что у него аж вся кровь от лица отхлынула. И нос подергивался. И тогда я вспомнил кто они. Это пришло ко мне внезапно, словно гром среди ясного неба. Мойры. Но разве это не мифы? «Говорит парень, на которого недавно напала эмпуса», — сразу же после этого подумал я. — Гроувер, — окликнул я. — Эй, парень… — Скажи мне, что они не смотрят на тебя! Ведь смотрят же, разве нет? — Да. Странно, правда? Думаешь, эти носки мне подойдут? — даже в такой ситуации я не утратил чувство юмора. Молодцом держишься, Джексон! — Ничего смешного, Перси. Совсем даже не смешно. Старая дама, сидевшая посередине, достала большие ножницы — золотые с серебром и длинные, как коса. Гроувер затаил дыхание. Я вместе с ним. Теперь я уже полностью вспомнил мифы про мойр. Если они сейчас обрежут нить… — Пора садиться в автобус, — пробормотал он. — Пошли. — Что? — переспросил я. — Да там сейчас настоящее пекло. — упрямо произнес я, хотя, на самом деле, я и сам не хотел смотреть, как обрезают жизненную нить. — Пошли! — он распахнул дверцу и забрался внутрь, но я остался стоять на обочине дороги. Странные дамы по-прежнему не сводили с меня глаз. Та, что посередине, перерезала пряжу, и, клянусь, я услышал лязг ножниц сквозь шум проезжавшего по четырем полосам транспорта. Две ее подруги скатали ярко-синие носки, предоставив мне гадать, для кого же они предназначались — для Снежного Человека или Годзиллы. Шофер между тем поднял капот в задней части автобуса и отвернул большую дымящуюся металлическую штуковину. Автобус вздрогнул, и мотор ожил, взревев. Пассажиры радостно загомонили. — Готово! — пронзительно выкрикнул шофер. Потом хлопнул по корпусу автобуса шляпой. — Всем на борт! Как только мы тронулись с места, я почувствовал озноб, словно подхватил грипп. Весь оставшийся путь мы проехали в тишине, а на автовокзале я ушел и даже не попрощался. К сожалению, это была не последняя наша встреча.