* * *
В классе было очень шумно. Каждый занимался своими делами. Классный руководитель что-то запаздывал, на страже порядка стоял один из членов Дисциплинарного комитета, который едва ли переносил разбушевавшихся первогодок. Девчонки, впервые примерившие короткие юбчонки, воодушевлённо хвастались новыми мобильниками, вели разговоры о мальчиках, тихо перешептываясь кто же симпатичнее, а кто не очень. Мальчишки собрались в несколько кучек, играли в приставку, громко смеялись. В самой большой кучке раздавались какие-то неопределенные звуки. Несколько человек держались отдаленно и прохладно по отношению к остальным. Типичные одиночки, либо начинающие отаку, которые, начитавшись манги, считали себя чересчур особенными, недостойными людского общения. Или же просто те, кто не умел заводить новые знакомства. За столом на последнем ряду сидел Савада Тсунаёши. Его знали как самого никчемного мальчика в городе. Он был ужасно неуклюж, постоянно спотыкался обо что-то и падал, а потому на его теле постоянно были синяки и ссадины. Некоторые учителя в младшей школе даже думали, что его избивают дома, но на удивление это оказалась лишь обычная неловкость и спутанность в собственных движениях, а так же невнимательность, что часто подводила мальчика. Тсунаёши не был красавцем, но и не казался всем уродцем. У него была приятная внешность, только больно неаккуратная. Взъерошенные волосы придавали ему ужасно нелепый вид. Голос не подавал признаков ломки, а тело всё ещё было угловатым, хилым и ни на что ни годным. С трудом окончив младшую школу и поступив в среднюю, он был немым изгоем общества. Точнее… его не замечали, кроме тех моментов, когда он оказывался в неудобных ситуациях. Другие родители показывали на него своим детям и говорили: «Если не будешь стараться, то станешь таким же никчемным!» Прозвище «Никчемный Тсуна» преследовало его всегда. В этот раз шатен искренне хотел всё исправить в своей жизни. Он постарался не опоздать на вступительную церемонию, не споткнуться и не задеть кого-либо, даже не забыл сменную обувь дома, что с ним часто случалось раньше. Твёрдое решение изменить свою жизнь он принял утром, как проснулся. Мальчик очень сильно желал стать кем-то большим, чем просто «Никчемным Тсуной». Но тут случилось то, что многие ждут с трепещущим сердцем, а вот Тсуна не ждал. Кто-то ищет свою родственную душу дни, недели, месяцы, годы. Кто-то не находит её вовсе, потому что та слишком далеко, или ещё не родилась, или давно случайно погибла, а связь осталась порванной. А кого-то родственная душа встречает сама. Их мир необычаен. Каждый человек в этом мире по-своему особенен. Господь, сотворивший их дал им нечто прекрасное, что делает их будни разнообразными, наполненными светом и надеждой на счастье. Каждый человек может найти свою родственную душу, с которой он повязан с самого рождения и до самой смерти, а может даже и дальше, только это ещё не подтверждено. Родственную душу можно встретить лишь однажды. Когда взгляды двух людей пересекаются, с неба летят бумажные бабочки. Они, под порывами ветра, порхают крыльями, и оставляют после себя звёздный свет на асфальте. Эти бабочки уникальны. Для каждой пары они имеют свою форму, цвет, узор на крыльях. И видны только своим родственным душам. Потом несколько дней происходит связывание. Связывание двух душ в плоскости того мира, в котором они находятся. Образуется связь, которую разрушить может только одно, самое печальное явление из возможных — Смерть. Связывание происходит постепенным проявлением рисунка крыльев бабочки на спине. Поговаривают, что чем больше крылья, тем крепче связь. Но если эта связь разрывается, то на спине человека остается только одно единственное крыло, как напоминание об утраченной любви. К счастью, тех, чья связь была оборвана не так много, как казалось бы. Судьба благосклонна к тем, кому суждено встретить свою родственную душу — она дает им право прожить столько лет, чтобы насытиться друг другом, и не забирает никого раньше времени. И именно сегодня Савада Тсунаёши увидел фиолетовых бабочек. Точнее, они с виду казались фиолетовыми, но на самом деле там есть яркие оранжевые пятна, которые нежно сливаются с фоном, переплетаясь узорами, а местами вырезаны напрочь, словно подчеркивают хрупкость этих бабочек, что связывают души навсегда. Его родственной душой оказался никто иной как Хибари Кёя. И это было проблемой. «Не то, чтобы Хибари-сан был жутким человеком, — размышлял Тсуна, смотря куда-то в окно и совершенно не слушая учителя, который давно вошел в кабинет, провел перекличку и вёл классный час, рассказывая что-то о средней школе. — просто его боятся все, да и всё-таки он на год старше меня. Встретить родственную душу в тринадцать… Нет, это безусловно круто! Но чтобы ею оказался Хибари-сан? Мне на роду написано быть неудачником? Да и… как отреагировал он, узнав, что я — его судьба! Думаю… не стоит сближаться с ним». Это решение было в каком-то смысле правильным для Тсунаёши. Ведь он просто хотел лучшей жизни, без трудностей, да и не особо любил причинять неудобства. Но теперь… по крайней мере он точно знает, что не одинок. Его словно окунули в воду. Лёжа на крыше, он думал о том, что произошло утром. Что случилось с ним. Произошло то, чего он совершенно не желал. Это противоречило его природе хищника-одиночки. Встретить свою родственную душу — позор для его мира. Хибари Кёя никогда не ценил общество людей. Люди казались ему жалкими, омерзительными соринками на одеянии мироздания. Ему не нравилась ни манера поведения людей, ни то, что те ужасно слабые, ни то, что все они падки на соблазны и не имеют свойства меняться в лучшую сторону за редким исключением. У Хибари Кёи не было семьи. Нет, она конечно же была, но всегда было чувство, что Кёя растет один. В большом традиционном доме он обычно один, ну, иногда бегают его шестерки, выполняя приказы хозяина. Отец и мать вечно в делах, в работе, бегут за тем, что могли найти бы дома, больше времени проводя с сыном, пока тот совсем не стал черствым сухарем. Отдушину от домашней тяги традиций и одиночества Кёя нашел в любви к сражениям, что сделало из него лирического героя, который гордо именует себя хищником и тешит своё самолюбие. Юноша не отрицал, что для четырнадцати лет он слишком горд. Он не отрицал и того, что стоило бы усмирить своё эго хоть на чуточку, потому, что если бы он был мягче, то возможно не было бы так больно где-то в глубине души. Вот только этот юноша, будучи не только красивым, но и холодным как айсберг (наверное, и таким загадочным) не мог бороться против гордыни. Гордыня родилась раньше него и знала, как нужно управлять такими куклами как он. Хибари Кёя очень походил на куклу. Бледная кожа, темные волосы, пронзительные глаза, которые смотрят на тебя, как на самое огромное ничтожество этого мира — так его описывали, когда видели. Со страхом в голосе и с молитвой на него в глазах. Некий демон, что пришел по души грешников, что попали под его гнёт. И всё это величественное существо внезапно потерпело свой крах, когда с неба посыпались бабочки. Бабочки летели с глубин небес. Вместе с лепестками белоснежной сакуры, что росла у ворот, ведущих на территорию школы. Они летели, нежно порхая под порывами теплого весеннего ветерка. Эти бабочки завораживали больше всего на свете. Сотни… тысячи… миллионы оранжево-фиолетовых бабочек! Местами их крылья урезаны узорами, которые искрятся на солнце, их крылья мягкой виеватой формой подставляются под воздушные подушки. Касаясь земли эти бабочки превращаются в звёздную дорожку в горошек, попеременно окрашенную в один из двух цветов. Дневной звездопад, рожденный из зарождающейся связи двух душ, соединенных самой Судьбой, встретивший их так внезапно, проведя над ними рукой. Эти бабочки — одновременно и самое прекрасное, и самое худшее, что видел в своей жизни Хибари Кёя. А вот Савада Тсунаёши (грех не знать всех новичков для главы Дисциплинарного комитета) оказался не таким уж и ужасным, по крайней мере на первый взгляд, как о нем за глаза отзывались люди. Эти бабочки — сплошной обман. Потому что они говорят тебе влюбиться в того, в кого ты бы не хотел влюбляться, а потом зависеть, затем по-настоящему любить. Кто создал этих бабочек? И почему же именно бабочки? Кто должен знать об этом? Хибари Кёя думает, что убежать от Судьбы будет легко-легко, потому что только он имеет право решать, как ему жить. Только он не знает, что его ноги уже сломаны.* * *
Два лирических героя, сплетенных воедино, оказались впутаны не только в нелегкую жизнь, наполненную побегами друг от друга. Сначала появился малыш. Его звали Реборном, тот клялся сделать из Тсунаёши босса мафии. На второй год обучения в средней школе Намимори Тсуна продолжал носить не слишком почетное звание «Никчемный» и жить обычной жизнью. Ему даже нравилась одноклассница, хоть он и понимал, что она — не его судьба. Огромные крылья бабочки на его спине, до безумия красивые, которые очень трудно скрыть бинтами, ставили крест на всех, кроме одного единственного, кто не хотел смотреть в сторону подростка. Реборн был таким человеком, который всегда всё знал. И всегда добивался своего. И если в его целях стояло сделать из Тсуны Вонголу — он сделает это во что бы то ни стало. А на тайны его души — плевать. Проблемы начались, когда Реборн посчитал нужным включить Хибари в ряды Хранителей. Сохранять секретность было невозможно. Но Тсунаёши как-то делал это. Друзья — Гокудера и Ямамото — хотели бы помочь советом, догадывались, что Тсунаёши давно нашел родственную душу и молчит, но тот не спешил делиться с друзьями этим. А почему он должен был делать это? К тому же… это всего лишь немой пакт с Хибари. Чревато было бы разрушать его. То, что строилось целый год. Эта немая дистанция между ними. Друзей задевало. Многие не понимали: «Эй, Савада, почему ты не со своей родственной душой? Кто это? Тебе ведь так повезло!» А как тебе может повезти, когда чувства не могут даже зародиться в тебе? Скрываться все сложнее, а Хибари всё ближе. Все эти битвы, все эти чувства, веселые повседневные истории… Их не научили летать, верно? Куда это приведет? Хибари искал ответ. Малыш. Хищник в теле ребенка. Кто-то особенный, скрытый пеленой тайны и большого секрета. Хибари может вечно ступать босыми ногами по песку у моря, он может вечно смотреть на нежно-голубую гладь, ненавидеть оранжевый и смеяться в подушку, рассуждая о том, насколько он прогнил ванилью и что его ждет дальше. Бабочки изъедают нутро. Эту войну Хибари проиграл первым, потому что ноги не лечатся, его продолжают преследовать мысли о том, что будь Тсунаёши более решительным, более смелым, то всё бы получилось. Эту истину доказывают не только их кошки-мышки без вóды. Всё то, что происходит вокруг. Тот вихрь, омут, что поглотил основательно, заставил увязнуть. Тсунаёши рос на глазах Хибари, а тот продолжал оставаться на месте и, стоя у окна, обнимать самого себя, потому что крылья на спине жгутся, им хочется стать объемными и отнести хозяина к родственной душе, но это невозможно — Кёя впервые учится уважать чужие страхи, секреты, желания. Он мнется, делает вид, что не хочет становиться частью стаи, но его волк давно стал ручным псом, просто грызется на всех подряд — Гордыня ещё свои кукольные нити не отпустила, поэтому в душе всё еще идет борьба между любовью и гордостью. Бабочки садятся на кончиках пальцев, а тонфа саднят бедра. Всё происходит слишком быстро, калейдоскопом проносясь перед глазами. Где-то там улыбается его Тсунаёши какой-то девке. Где-то там его Тсунаёши смеется с какими-то идиотами. Где-то там, далеко, слишком далеко от Кёи, что стоит на краю пропасти, балансирует, всё еще держится. Прежде чем стать прекрасной бабочкой, стоит отсидеть положенное время в коконе.* * *
— Ты жив. — Я жив. Они смотрят друг на друга и не знают, что сказать. Хибари-из-этого-времени кажется неправильным и очень взрослым. Тсунаёши теребит перчатки в руках. Осталось несколько дней до того, как начнется операция по нападению на базу Мильфиоре. Совсем немного, а это в корне изменит жизнь, что-то надломится в Тсуне, сделает из него новую глиняную скульптуру, которую станет не так просто разбить. — Что ж… — Хибари задумчиво тянет время, чешет затылок. На людях вести себя как обычно гораздо проще. А тут сложно. Тут стоит живой Тсунаёши. А не тот, что был убит Бьякураном. И пусть Хибари знает всю суть плана, ему тяжело осознавать, что любимый человек уже несколько месяцев лежит в гробу, в море белоснежных лилий, чьи лепестки похожи на крылья бабочек. — я рад видеть тебя живым, зверёк. В душе у обоих гамма чувств. Одному она изведана — боль, не разделённая любовь, разбитое на тысячи осколков сердце. А второму — ещё незнакомая, непонятная, ненужная. Спектр эмоций зашкаливает, а горло стремительно пересыхает. — Я тоже рад, что с вами всё в порядке, Хибари-сан! — Тсунаёши находит, что ответить, и сквозь навеянный привычкой страх позволяет себе искренне улыбнуться. Хибари Кёя видит эту улыбку и чувствует, как гордость трескается, а по щекам текут слёзы. Одно из двух крыльев на его спине — яркое-яркое — горит огнем, ранит ещё больше. Он позволяет себе вольность, ошибку: то, о чем он мечтал одиннадцать лет. Он грубо хватает Тсунаёши и прижимает к стене. Наклоняется, и пусть щеки юноши обжигает предательское пламя смущения, не боится показаться сплошным зверем. Хибари остервенело кусает губы шатена, проводит по ним языком, слизывая капли крови, углубляет жадный поцелуй, хватает чужой язык своим языком. В воображении летают искры безумия, на душе в кои-то веки спокойно, Хибари становится не так страшно идти умирать за новое, более счастливое будущее. Ведь если победить Бьякурана, то всё вернется на круги своя. То вернется его небо, его Тсунаёши. — Ты жив, — шепчет Хибари, не сразу отрываясь, с трудом держась на ногах. Он утыкается тому в шею, плачет, но не собирается показывать своих слёз кому либо ещё, кроме как юноше. — Я жив, — тихо вторит Тсунаёши, чувствуя, что по плечу растекается влажное тепло.* * *
Бьякуран убивает Юни морально, изнутри. В отличие от всех остальных его крылья белоснежные. И его крылья — крылья не бабочки. Он не ангел, не Бог, не тот, кем себя возомнил. Сошел с ума из-за того, что потерял свою пару, пока упивался своей силой проходить сквозь гущу параллельных миров. Тсунаёши очень-очень жалко Бьякурана. Кёя-из-прошлого смотрит на него сочувствующе, а потом переводит взгляд на худую израненную спину Тсунаёши — толстовка изорвалась, бинты почти развязались, уникальный шанс увидеть его крылья. Это безумие продолжается долго. Мир мафии странный. Хотя, чего следует ожидать от мира, в котором люди связанны друг с другом бабочками? Куда бы не пошел, эти бабочки, как пастухи, загонят тебя обратно на поле, что ограничено коричневым забором. Хибари кажется, что в Тсуна изменилось что-то ещё, но парень не может уловить суть изменений. Тсунаёши больше совсем на него не смотрит. А в оленьих глазах больше и больше страха. Бабочки вянут, спину ломит. Это похоже на медленную мучительную смерть. На целую ломку. Интересно, Бьякуран перед смертью видел бабочек?* * *
Сколько времени прошло после всех этих событий? Если не брать в расчет остатки, снятие проклятья с Реборна, то, наверное, уже шесть лет. Вернувшись в прошлое, Тсунаёши совсем отдалился от Кёи. Расстояние между ними увеличилось на целую пропасть. Мосты были сожжены на подступе, они могли лишь перекидываться взглядами с разных краёв темноты под ногами. Знаки на спинах побледнели, стали совсем бессмысленными, ненужными. Хибари допустил ту же ошибку, которую сделал и в том будущем, будучи Хибари-из-десятилетнего-будущего-которое-было-едва-спасено. Он решил молчать. Из гордости, из убеждений детства. Что лучше молчать и не лезть. Оставаться сильной нейтральной стороной. И пусть посереет мир, пусть исчезнут любые бабочки из вселенной! Его работа — быть Внешним Советником и защищать Десятого Босса Вонголы. Конечно, в своих мечтах он сидит на нежно-розовых облаках, смотрит на закатное солнце и обнимает юного босса, но все это только в его голове. В Италии обычно тепло, так что такие вечера были бы очень ламповыми, домашними. Когда живешь жизнью мафиози — тебе некогда надеяться на уют. И пусть постоянные погромы в особняке стали привычки, пусть Мукуро уже не надоедает так сильно, (ох уж этот поганый иллюзионист!), всё же разбитое сердце так просто не вылечишь после всего. Тсунаёши живёт полной, насколько это возможно жизнью. Став Боссом, он стал делать всё по-своему. Нео-Примо знал, как повернет колесо Судьбы, знал, что даже если он и откроется Кёе в своих тайно взращиваемых чувствах, то это будет слишком опасно для обоих. Поэтому приходилось теперь и ему испытать тот кусочек боли, который испытывает уже семь лет Хибари. У Тсуны есть девушка. Она хорошая, правда, только вот Тсуна понимает, что не любит её, а в уме только одно: наследника бы завести, ведь ничто не вечно. За день перед свадьбой к нему в кабинет заходит Реборн. Ничего не говорит. Поворачивается спиной и снимает пиджак с рубашкой. Юный Босс отрывает взгляд от документов. Его светло-карие глаза шокировано распахиваются, а зрачки сужаются. У того на спине одно единственное крыло, посеревшее, ободранное. На загорелой спине итальянца убитая бабочка. — Ты знаешь, что самые прочные связи самые короткие? — Реборн ухмыляется по-доброму, не так как обычно, проводит по лопатке ладонью. — Луче и без того прожила очень мало, а встретил я её слишком поздно. И правит яд всех ошибок, разлитый в два бокала. Тсунаёши подскакивает с места и, пока бежит, старается вспомнить всё. С чего всё началось Солнечный день Лепестки сакуры Бумажные бабочки, переплетенные из узоров двух цветов. Огромные крылья на спине загораются пламенем неба, Судьба наконец ликует, что её дети решились сделать друг другу шаг на встречу, что Тсунаёши наконец переступил через свой страх. Он переступил через себя. Мужчина отталкивает от себя уже бывшую девушку и бежит (скорее! Скорее! Скорее!) в правое крыло особняка. Без стука врывается в его комнату, снося дверь с петель и сходу, не давая ни минут объясниться, кидается целовать. Зацеловывает до смерти. Всё лицо Кёи, который приятно удивлен. Тот не теряется, а обнимает Тсунаёши и прижимает к себе. С потолка падают бумажные бабочки, как и тогда, в их первую встречу. Тсунаёши верит в лучшее с новой силой, почётное звание «Никчемный» осталось в прошлом. Вопросы, которые мучили Тсуну со времен средней школы вдруг нашли все свои ответы. Потому что и снова ему помог репетитор не убежать от поставленной задачи и признать, наконец, что не стоило убегать, ни во время средней школы, ни в десятилетнем будущем. Ах! А ведь ответ у него был под самым носом, и будь он чуточку умней, смелей и решительней, то не заставил бы своего зверя ждать семь лет. Бабочки повязали их оранжево-фиолетовой нитью, поэтому убежать друг от друга невозможно. Спины больше не болят, не горят, только рисунок крыла бабочки горит все так же ярко, как солнце на небосклоне. Бумажные бабочки вырезаны самим богом, так что нет ничего странного, что когда родственные души встречаются, именно они летят с неба. Вот о чем подумал Кёя, пока его целовал Тсунаёши. Наконец, всё хорошо.fin.