Голоса в тишине

      – Шах и мат, – объявил Денетор. Фарамир со стоном откинулся на спинку кресла.       – Но я все равно отыграюсь, – заверил юноша отца, начиная заново расставлять фигуры. Одна из них покатилась по столу и упала на пол. Фарамир со вздохом полез ее поднимать.       – Ты каждый раз говоришь это, с тех самых пор как научился играть, – рассмеялся Боромир. Он сидел на полу возле камина, положив голову матери на колени. Финдуилас отвлеклась от вышивания и гладила его по голове, перебирая темные волосы.       – Однако, с тех пор он стал играть гораздо лучше, – с явным одобрением заметил Наместник.       Выбираясь из-под стола, Фарамир сильно стукнулся макушкой о край столешницы. Зажмурившись, он сидел не решаясь сдвинуться с места.       – Иди ко мне, пожалею, – ласково улыбаясь, позвала Финдуилас. Фарамир так и не стал подниматься на ноги, а добрался до ее кресла на четвереньках. Ее ласковые руки быстро прогнали боль. Точнее, было не сколько больно, сколько обидно.       – Ну полно, он ведь не маленький уже, – с напускной строгостью сказал Денетор. Но глаза его смеялись.       – Для меня он всегда будет маленьким, – возразила Финдуилас. – Вы оба.       Она потрепала Боромира по макушке. Тот фыркнул, но возражать не стал.       Юноша сидел закрыв глаза и насаждался полузабытым ощущением спокойствия и тепла. Он рассеянно вертел в руках фигурку шахматного короля. Отец заговорил о чем-то с Боромиром, но он не стал вникать в смысл их беседы, просто слушал. Голоса, треск поленьев в камине, шелест платья… Когда в его сознание закралось смутное беспокойство, Фарамир не знал, да и поначалу не обратил на это внимание. Юноша резко сел прямо и огляделся.       – Ты чего? – брат удивленно смотрел на него. Догорающий камин бросал на его лицо странные отсветы, делая его старше.       Фарамир помотал головой и улыбнулся.       – Все в порядке. Давай сыграем еще раз? – обратился он к отцу. Юноша все–таки не терял надежды когда-нибудь обыграть его в шахматы.        – Уже поздно, – голос Денетора был каким-то надтреснутым, а выражения лица и вовсе не было видно. Странно, отец никогда не разговаривал с ним в таком тоне.       Фарамир почувствовал, что смутное беспокойство начало постепенно перерастать в самую настоящую панику. К этому примешивались неразборчивые голоса, раздававшиеся совсем рядом. Казалось, еще чуть-чуть и можно понять, о чем они говорят, но стоит только сосредоточиться, как все опять сливалось в монотонный гул.       – Что происходит? – Фарамир вскочил на ноги. Шахматная фигурка, выпавшая из его ладони со стуком покатилась по полу.       – Тебе уже пора, сынок, – печально ответила Финдуилас. В свете умирающего камина она выглядела больной и измученной, совсем как…       – Не стоит здесь задерживаться, – подтвердил Боромир. Он все так же сидел на полу у ног матери, но тяжело дышал, словно только что вернулся из сражения. Рядом с ним лежала рукоять сломанного меча.       – Ступай, Фарамир, – велел отец. На его лице и волосах блестело масло.       – Я… не понимаю…       – Ступай, – повторил Денетор. – И… Прости меня.       Фарамир, словно во сне, повернулся и пошатываясь направился к двери. За ее порогом была темнота, а голоса стали громче. Фарамир сглотнул и обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на самых дорогих людей в своей жизни, но камин уже практически не давал света.       – Иди, – прошелестел напоследок чей–то голос. – Ты должен жить.       Фарамир устало брел сквозь тьму. А кто-то настойчиво звал его по имени. Зачем? Что ему от него надо? Здесь так тихо, так спокойно… Не надо ни о чем думать, за что-то переживать… Неожиданно ему в лицо ударил порыв свежего ветра, который прогнал усталость и равнодушие ко всему. И Фарамир вспомнил. И понял, о чем ему говорил тот голос. Голос того, кто имел право повелевать.       – Ты звал меня, и я пришел. Приказывай мне.