Cover my eyes Cover my ears Tell me these words are a lie It canʼt be true That Iʼm losing you The sun cannot fall from the sky
Она всегда была сильной, независимой, непробиваемой. Той, кто никогда не примыкает ни к каким мелким девчачьим группировкам, не интересуется модными новинками, любовными зельями, мальчишками. Ничем тем, что могло бы сделать её хоть сколь-то похожей на остальных девушек. У нее не было никаких слабостей, никаких мелочей, что могли бы вывести из состояния душевного равновесия, заставить хоть на мгновение стать той кисейной барышней, коими пестрят любовные романы. Дафна всегда была самодостаточной. Не плакала, не жаловалась. Была жесткой стальной леди, с крепкими нервами и полным отсутствием сентиментальности. Королева без короны, дама, закаленная сотнями и тысячами прочитанных книг, не знающая ничего человеческого. Однако какой бы сильной она не была, как бы не пыталась показать окружающим насколько она цельный персонаж, она всё же оставалась человеком. А у каждого представителя человеческого рода есть свои слабости. Её слабостью была Астория. Младшая сестра, такая хрупкая, такая ранимая. Маленькая принцесса сказочного королевства. Изящная, улыбчивая, нежная. Дафне она всегда напоминала эльфа, не грязных домовиков, а тех прекрасных существ, которые жили на страницах фантастических книг у магглов. Они были действительно поразительны, сочетали в себе удивительную силу духа и вместе с тем были такими хрупкими, словно сделанные из хрусталя. Астория была такой же. Восхитительной и до безумия слабой. Пожалуй, в этом и была её прелесть. Они всегда были полной противоположностью друг друга. Элегантная Астория, способная стать звездой любой компании, и упрямая нелюдимая Дафна, порой отпугивающая окружающих собственной угрюмостью. Если Тори была светом, то Даф, конечно же, тенью, ночной тьмой, которая пожирает одиноких заблудших путников, словно волк — беззащитных ягнят. Младшая Гринграсс была Солнцем, светлым радостным днем, который не позволял злобной безлунной ночи своей старшей сестры опорочить имя семьи. На Асторию всегда возлагали больше надежд в плане социальной жизни, благодаря ей Дафне не приходилось слишком-то беспокоиться из-за неоправданных ожиданий родителей. Она была тем лучиком света, который позволял Дафне оставаться самой собой, быть такой, какой она пожелает, без опасений, что родители будут недовольны. Астория была ей дорога, всегда, как сестра, как подруга. Она была дороже жизни. И именно это сокровище у нее, в конце концов, украли. Появившуюся в одно мгновение пустоту в районе сердца она навряд ли сможет хоть когда-то заполнить. Всё то светлое и радостное, что ещё оставалось внутри, сжалось до размеров крошечной бусины, скрылось в той безграничной печали, что теперь одолевала её. Казалось, что теперь за ней неотступно следует дементор, наслаждаясь её болью. Отчаянием, сводившим с ума. С самого утра её начала одолевать мигрень, невыносимая, такая, будто голову кто-то методично пытался раскроить топором. В какой-то момент ей показалось, что если она не придет на похороны, то все это окажется дурацкой глупостью, дурным сном, который исчезнет с первым лучом солнца. Однако же головой, не сердцем, Дафна понимала, что смерть Астории никуда не денется. Она погибла, исчезла навсегда из-за какого-то дурацкого родового проклятья, десятками лет висевшего над их семьей Дамокловым мечом. И теперь меч упал, разрушив жизнь нескольких человек. А ведь в детстве они смеялись над этим проклятьем, ведь оно казалось таким глупым. Ведь их мать была жива, произведя на свет двух замечательных дочерей, ну и какое тут проклятье? А в итоге… Дафна никогда не плакала, даже разбив в детстве колени, даже тогда, когда Кубок Домов год из года уходил к гриффиндорцам. Она не плакала никогда. Не позволяла себе показать окружающим собственную слабость. Однако сейчас она была готова разреветься, словно ребенок. Разрыдаться в голос, запрокинув голову к небу, словно слезы могли что-то решить. И всё же откуда-то ещё оставались силы сдерживаться, бороться с рвущимся наружу горем. Откуда они брались Дафна не знала, впрочем-то ей было на это всё равно. Траурное черное платье, темные круги под глазами из-за недосыпа, уставшее осунувшееся лицо, пожалуй, она и сама была похожа на покойника не меньше дражайшей сестры. И всё же ей приходилось держаться, сохранять маску хладности на лице, так же, как и отцу, на плече которого рыдала убитая горем мать. Она всегда была дочерью своего отца, столь же сильной, столь же непреклонной и непрошибаемой. Теперь они вдвоем были вынуждены скрывать ту брешь в собственной душе, что оставила смерть Астории. Она мягко касается подрагивающей спины матери кончиками пальцев и на мгновение она замирает, словно испугавшись, медленно оборачивается и, увидев собственную дочь, тихо выдыхает, заключая её в объятья. «Матушка…» Миссис Гринграсс какое-то время ей не отвечает, тихо рыдая в плечо более высокой Дафны, ища у нее поддержки, а быть может, и защиты. — Все вокруг, — наконец, произносит она дрожащим голосом. — Все эти причитания. Соболезнования. Не понимаю, зачем всё это. Глупый бессмысленный фарс. Будто от их жалости кому-то может стать легче. Гладят, как побитых собак, притворяются, что им жаль. Лжецы, все до одного. Стоит только нам отвернуться как… — Матушка, это всё глупые слухи. Ты ведь знаешь Астория бы никогда… — Я знаю! Знаю! — миссис Гринграсс срывается на крик, и Дафна вздрагивает. Мать никогда не позволяла себе повышать голос. Она была светской леди. Изысканной, утонченной. Как Астория. Но видимо и её маска этим днем покрылась огромными зловещими трещинами. Всем им сегодня нелегко. — Скорпиус… ты уже видела его? Дафна отрывисто мотает головой. — Ему тяжело, выглядит паршиво, — нарушает молчание отец, кивая в сторону дома. — Эти стервятники облепили его с самого утра, совсем не дают прохода. Поговорила бы с ним… Поговорить… как будто разговоры могут изменить хоть что-то. Они не принесут облегчения. Они не разрушат эту трагедию. Разговоры бесполезны. Равно как и слезы. И всё же Дафна медленно кивает и, как только мать отстраняется и возвращается в объятия мужа, направляется к Малфой-мэнору. Скорпиуса она встречает на крыльце, прислонившегося к колонне, ещё более бледного, чем обычно. — Как ты? — вместо приветствия спрашивает Дафна, хотя сама прекрасно понимает каково ему. Навряд ли хоть немного лучше, чем ей. А ей сейчас действительно паршиво. Скорпиус пару мгновений смотрит на нее пустым, словно бы остекленевшим взглядом, взглядом прежде чем кратко кивнуть. — Жить буду. Дафна чуть усмехается, тоже опираясь на колонну. Холодный мрамор обжигает кожу даже сквозь плотную ткань платья. Это немного успокаивает, а отчасти — нервирует ещё больше. — Все мы будем жить, — тихо заключает она. — Все… — Кроме мамы. Ей и добавить нечего. Только те, кому Астория действительно была дорога, сейчас объединены настоящей скорбью. Истинным отчаянием, а не той показушной жалостью, что прикрываются остальные, те кто верит в эти нелепые слухи. Астория бы никогда не забеременела от Темного Лорда. Потому что это было совершенно неприемлемо. Потому что она слишком любила Драко. Слишком любила… на свою беду.Stop every clock Stars are in shock The river will flow to the sea I wonʼt let you fly I wonʼt say goodbye I wonʼt let you slip away from me
Похоронная церемония продолжается слишком долгое время. Настолько, что Дафну начинает подташнивать от бесконечных «сочувствий» сыплющихся со всех сторон, её начинает воротить от вида гроба, и невыносимо раздражают перешептывания за спиной. Как бы ей хотелось уничтожить всех их. Достать палочку и произнести заветное «авада кедавра» столько раз, сколько потребуется, прежде чем все эти двуличные сволочи не попадают на землю. Но она держится. Не стоит превращать похороны Астории в какое-то нелепое глупое представление. Хватит и того фарса, что привносят с собой эти крысы. Когда всё заканчивается, Дафна идет прочь, прочь от всех, в надежде найти утешение в одиночестве, столько родном и привычном. Она проходит мимо Скорпиуса, стоящего в компании своего друга — сына Поттера, проходит мимо родителей, Драко, бессчетной вереницы «сочувствующих». Она останавливается лишь в одинокой беседке в саду. В той самой, где Астория с радостным видом сообщила ей о своей беременности, где они впервые в жизни поссорились столь сильно, что младшая сестра даже проронила несколько слез, заставив Дафну почувствовать себя чудовищем. В этой же беседке они с Асторией наслаждались приятным весенним ветерком, пока Скорпиус бегал рядом, со счастливым видом гоняя бабочек. Здесь же они ещё не раз встречались с сестрой и с каждой новой встречей она выглядела всё хуже и хуже. Здесь же она узнала о её смерти от Драко. Что и говорить, беседка была памятным местом, хранила как светлые, так и темные воспоминания. Впрочем, здесь Дафна чувствовала присутствие сестры. Она садится на лавочку за высокой решетчатой стенкой беседки, справа, там, где она сидела всегда. Астория сидела слева, счастливая, улыбающаяся, столь довольная собственной жизнью, что в какие-то моменты Дафне даже становилось немного завидно. «Как же я теперь без тебя…» Она уже скучает по улыбке сестры, но её полным изящества жестам, легкому смеху, который заставлял и её немного, но всё же улыбнуться. Отчаяние убивает, лишает её остатком сил, заставляя замереть на скамье. Обессилевшие руки лежат на мраморном сидении ладонями вверх, всегда идеально прямая спина искривилась, покуда Дафна опирается на спинку скамьи. Голова запрокинута, глаза крепко зажмурены, а лицо перекошено от боли утраты. Она больше не сильная, не независимая. Слабая женщина, потерявшая то единственное, что заставляло её любить жизнь. Из груди рвется бессильный стон, вопль измученной души, и Дафна даже не старается его сдержать. Всё равно никто не услышит. Она не знает сколько времени так сидит, раздавленная, растоптанная жестокой реальностью, отчаявшаяся, лишившаяся последней надежды. Совершенно одинокая. Ещё никогда одиночество не было такой пыткой. Через какое-то время начинается дождь. Мелкий, едва ощутимый, но такой холодный. Лишь после того, как холодные капли омывают лицо, Дафна позволяет себе расплакаться, тихо, прерывисто дыша сквозь стиснутые губы. Горячие слезы скатываются к вискам и путаются в волосах, однако не приносят никакого облегчения. Становиться лишь горше. И кажется, она уже начинает сходить с ума, от мысли того, что теперь навсегда осталась одна. — А вот и ты. Драко говорил, что ты выглядела, как смерть, но я все же не ожидал такого. Низкий мужской голос заставляет её вздрогнуть, приоткрыв глаза. Сквозь решетчатую стену она видит Забини. Даже на похоронах этот подлец умудряется выглядеть так, будто ему вручают награду. — Что ты здесь забыл? Не помню, чтобы видела тебя на самой процессии. Блейз пожимает плечами и прячет руки в карманах. — Опоздал, работа. Дафна тихо фыркает, глядя на мужчину снизу-вверх. Раньше она бы никогда не позволила кому-то смотреть на нее так, будто победителю. Но сейчас… сейчас всё иначе. Она окончательно раздавлена, и ей уже совершенно плевать на то, что думают остальные. Дафна Гринграсс повержена, так пусть же на нее смотрят сверху-вниз, если люди этого так желают. — Представление окончено, Забини, пора по домам. Чувствуй она себя сейчас хоть немного лучше, обязательно презрительно махнула бы рукой, словно медлительному домовику. И он это прекрасно знает. Наверное, поэтому и опускается, садясь на корточки, глядя ей прямо в глаза сквозь отверстия в стене. — О-о-о, смотрю, кому-то совсем паршиво? Что такое, императрица позволила короне свалиться с головы? Скорпиус говорил, что ты убита горем, но я и не представлял о масштабах трагедии. Тут даже не убита… раздавлена, да, пожалуй, это более подходящее слово. — Иди к черту, Забини. Просто иди к черту. Дафна закрывает глаза, надеясь, что бывший сокурсник просто оставит её одну. И, кажется, так и он и поступает. Какое-то время она сидит неподвижно, оглушенная пустотой собственных мыслей. Это позже её вновь накрывает волна страха, отчаяния, одиночества, заставляя расплакаться. Дафна тихо скулит, шмыгая носом, словно шестилетняя девчонка. Впрочем, плевать, свидетелей всё равно нет.So hold on Be strong Everyday on weʼll go Iʼm here, donʼt you fear
Слезы исчезает лишь тогда, когда морось сменяется настоящим ливнем. Каким бы сильным не было отчаяние, но всё же Дафна вовсе не мечтала заболеть, или ещё что похуже, потому и поднялась со скамейки, чтобы укрыться под крышей беседки. Лишь теперь она поняла, что Забини никуда и не уходил, а так и стоял всё это время в беседке. — Ты какого черта тут забыл? — шипит Дафна, резкими движениями стирая со щек влагу. В ответ Забини пожимает плечами, скучающе смотря на бывшую сокурсницу. — Ты выглядела настолько паршиво, что я побоялся оставить тебя одну. Убьешься ещё. И как мне потом в глаза Драко смотреть? А Скорпиусу? — Гринграсс смотрит на Забини зло, а тот в ответ лишь ядовито улыбается, насмешливо приподняв бровь. — О-о-о, смотрю императрица вернулась. Словами не передать, как я рад её видеть. Ярость закипает в груди быстро, слишком быстро. Дафна сокращает расстояние, подходит к Забини так близко, что начинает ощущать слабый запах его парфюма и различать мельчайшие шероховатости на коже лица. Она смотрит в его глаза с такой ненавистью, словно едва сдерживается от того, чтобы не забыть о приличиях и собственном происхождении и не разбить ему нос вполне маггловским способом. Впрочем, её ярость не производит на Блейза совершенно никакого впечатления, он лишь разводит руки в стороны и улыбается шире. — Какого черта?! — Я подумал, хочешь, чтобы тебя обняли. Бедная растерявшаяся Дафна, нуждающаяся в поддержке и сочувствии. — Я уже сыта по горло сочувствием и соболезнованиями. Будь добр — исчезни! Займи место Астории, и позволь ей снова быть со мной. А Забини всё усмехается, а Дафна наконец начинает приходить в себя. Она делает пару шагов назад и отворачивается. Вытаскивает палочку и сушит вымокшее платье заклинанием. Нужно бы извиниться, но Гринграсс никогда не извиняется. Извиниться — значит признать собственную ошибку. У нее же нет права ошибаться. — Не волнуйся, я никому не расскажу, что ты плакала. Дафна замирает, а затем резко разворачивается, направляя палочку на Блейза. — Я не плакала, — отрывисто произносит она, заставляя Забини рассмеяться. — Ну конечно, а носом шмыгала, потому что вода затекала. Успокойся, я же сказал, что никому не скажу. — Разумеется не скажешь, если жизнь дорога. И всё же опускает палочку. Бессмысленно угрожать этому клоуну. Таких и круциатус не возьмет. Она отворачивается и сквозь арку смотрит на то, как ливень поливает лужайки. Дождь идет долго, слишком долго, а она так и пережидает его в беседке, Забини тоже не торопится уходить. Впрочем, больше он не отвешивает шуточки и не подкалывает. И на том спасибо. Впрочем, стоит признать, что от его присутствия становится чуточку легче на душе. Наверное, ей действительно нужна была поддержка. Поддержка кого-то, кто не растоптан тем же горем, что и она, кто не верит в эти идиотские слухи о происхождении Скорпиуса. Ей нужен был кто-то, кто просто побыл бы рядом, рядом с кем ей не пришлось бы притворяться, что всё хорошо. Смешно даже, что таким человеком стал именно Забини. Впрочем, он и в школе отличался особым талантом к выведению её из себя. — Спасибо, — тихо произносит она. Забини снова смеется. — Я видел Дафну Гринграсс в платье, видел, как она ревет, словно ребенок, а теперь ещё и услышал слова благодарности? Что дальше? Приглашение на свидание? Дафна вновь мрачнеет и тянется за палочкой. — Такими темпами ты увидишь и как Дафна Гринграсс отправит тебя к праотцам. Забини поднимает руки вверх, показывая ладони, непривычно светлые учитывая его цвет кожи, сколько бы раз она это не видела, а все равно каждый раз подобное вводит Дафну в легкий ступор. — Да я же пошутил! Гринграсс тихо фыркает и вновь отворачивается. Мерный стук капель по крыше довольно быстро успокаивает её и на место прежнему горю приходит легкая грусть. — В нашем гадюшнике она была ангелом, — произносит она вдруг, разрушая неловкое молчание. — Светлая, яркая, не чета остальным. Порой мне хочется быть такой же, как она. — В этом нет смысла, — Дафна переводит взгляд на Забини. Мужчина стоит, опершись спиной на колонну, скрестив руки на груди и скучающе глядя на дождь. — Она прожила короткую жизнь, но достойную. Была счастлива в браке, родила замечательного сына. А тому, какая у нее была старшая сестра, и вовсе можно позавидовать. Не представляю кто бы ещё мог так переживать. — Я любила её… — И это большее, что ты могла ей дать. Ты всегда её защищала, переживала за нее больше, чем за себя, была готова любому глотку перегрызть. Не стоит теперь так убиваться. Астории больше нет с нами, отпусти её. Сомневаюсь, что она была бы счастлива, если бы видела тебя в таком состоянии. Дафна смотрит на Забини несколько удивленно. Она никак не ожидала подобных слов с его стороны. Столь… действительно необходимых. Ей всегда казалось, что единственное, что он умеет делать профессионально, так это встревать в неприятности. Весьма неожиданно было открывать для себя Забини с такой стороны. Впрочем, замешательство довольно скоро проходит и на губах проскальзывает легкая улыбка. Она бы никогда не подумала, что слизеринец может столь удачно подобрать нужные слова. — Спасибо… Блейз. Забини улыбается уголками губ. Он прекрасно знает, что Дафна всех называет по фамилиям, всех, кого не считает достойными того, чтобы войти в тот узкий круг приближенных, что могут знать о её душевных страданиях. По сути, по именам она называет лишь членов семьи, а именно — Асторию и Скорпиуса. Драко она куда чаще кличет просто Малфоем. И, несомненно, ему в какой-то мере льстит то, что Дафна, наконец, избавилась от ядовитого «Забини». Настолько льстит, что он даже решает не портить атмосферу очередной идиотской подколкой.