королева бензоколонки

Юнги вышагивает к очередной машине в своём уебанском и крайне ненавистном комбинезоне ярко-синего цвета с светоотражателями на боках, которые игриво переливаются в тусклом свете фонарей. Он себя пингвином чувствует, нелепо перебирая ногами в шуршащих штанах, и крайне ненавидит всё вокруг ровно до конца рабочей смены. И так каждый день. На заправке стоит запах бензина и машинного масла – от него Юнги уже чуть ли не выворачивает наизнанку, и в голове периодически гудит. Ему кажется, что он уже полностью им провонялся за полгода работы здесь, и вот хер ты его чем-то перебьёшь. Дома он выливает на себя треть флакона геля для душа, шампуня, но волосы, как ему кажется, всю-равно отдают бензиновой ноткой. И трудно передать то, как его это бесит. Он устало потягивается, до хруста позвонков выгибаясь в спине, и кидает взгляд в сторону кассы, где висят полуметровые цифровые часы. Уже половина десятого, а это значит, что до конца рабочей смены осталось всего жалких полчаса. Он сонно зевает, прикрывая рот тыльной стороной ладони в перчатке и стучится в окно какой-то хонды. То медленно с характерным механическим жужжащим звуком опускается. – Вам какой? Он заливает бензин, опуская шланг в машину, и ждёт, пока на табло высветится нужное количество литров. Спать хочется неимоверно, поэтому он снова зевает. Вытаскивает пистолет и вставляет его в держатель. Зевает. Он смотрит уставшим взглядом уезжающем машине вслед, фары которой отражаются гранатно-красными каплями в его глазах, и чувствует взгляд в спину. Внимательный такой и до отвратительного долгий. От этого аж в лопатках начинает зудеть и он оборачивается. В нескольких метрах от него Чонгук – они вместе работают – заливает бензин в лексус. В их-то помойной яме, которая хер знает где находится, и лексус. Юнги бы удивился, если бы не было так сильно похуй, и не хотелось бы так сильно спать. Чонгук что-то там роняет, извиняется, суетится, как и всегда, в общем-то, а Юнги просто следит за его действиями. Серьезно, этот мелкий – эпицентр всяческой херни и неудач; у него всё время что-то вываливается, бьётся, падает, роняется, да и он сам спотыкается каждые несколько часов с заядлой систематичностью. Но всё-таки мелкий хороший. Он почтительно с явным уважением называет Юнги – хёном, и вот сейчас, к примеру, несёт тому кофе из автомата. Лапушка. Чёрный лексус всё также стоит, его стёкла затонированы, и Юнги кажется, что сидящий там всё ещё смотрит. На него. Но вдруг машина трогается и уезжает (и слава богу, в которого Юнги не верит). – Странно в нашей дыре видеть такую машину, – говорит Чонгук и кивает в сторону уезжающего авто. Сейчас они с Чонгуком на заправке только вдвоём, в своих по-прежнему конченных и неудобных комбинезонах. Автозаправка ярким светлым пятном смотрится в толщи темноты, которая стелется кругом, и только звёзды лениво поблёскивают на таком же тёмном небе, и там же, рядом, кривится полумесяц. Но толку от небесный светил мало – всё равно до жуткого темно. За Чонгуком заезжает Тэхён, когда заканчивается смена, и они предлагают Юнги подвезти, но: а)старший знает, что им вообще не по пути – они живут в противоположной от него стороне; б) у них там какой-то день сегодня важный – мелкий ему ненавязчиво /ага/ уже все уши про это прожужжал, а в подробности старший лезть не хочет. И в машину к ним в такой какой-то "важный день" – тоже, а то не дай бог себе ещё психику испортит, ну нафиг. Поэтому, потушив все на заправке и закрыв двери, тщательно при этом всё проверив, он идёт пешком до ближайшей остановки, фонариком на телефоне освещая себе путь и в надежде не проебать последний автобус. Юнги опять устало зевает, но уже не удосуживается прикрыть рот – какая к чёрту разница, ведь кругом – никого. Он пинает ногой камень, который чуть взлетает над землей вместе с пылью и бьётся по земле куда-то в сторону с характерным шорохом. Юнги думает о предстоящих выходных. О теплой кровати, каком-нибудь фильме фоном и всепоглащающем сне. Божечки, какой же это рай. Но вдруг слышится что-то ещё, доселе не очень-то вписывающееся в былую тишину, и откуда-то сзади исходит блеклый свет фар. Юнги ждёт, что машина проедет быстро и мимо, ветром сдувая с асфальта песчинки, но та до сих пор едет где-то сзади, нагнетающе рыча двигателем. И это, блять, крипово. До остановки идти ещё минут десять. Юнги ускоряет шаг и начинает быстрее вбирать воздух в лёгкие. Свет фар приближается и машина ускоряется. Блять. Ой, блять. Он вспоминает чёртовых Чонгука с Тэхёном и уже как-то не против оказаться с ними в тэхёновской машине. Правда. Оказывается, идея-то чудесная была. Он ускоряется ещё быстрее и почти бежит, руками размахивая, от чего свет от фонарика в руках бьёт в разные стороны. И машина едет ещё быстрее, почти нагоняет. Юнги недавно читал статью, в которой говорилось, что на чёрном рынке набор органов можно продать где-то за тринадцать миллионов с половиной вон. Тогда: минус проёбанные куревом лёгкие Юнги, и получится где-то девять миллионов вон с половиной. А может и десять миллионов. Юнги невъебически счастлив, что именно сейчас вспомнил про эту статью. В голове сплошные мысли про расчлененку и скоропостижную смерть. А он ведь такой молодой ещё, черт подери. Юнги решает, что хер там и живым он не сдастся, поэтому переходит на бег. Он рвано дышит, а машина шинами царапает асфальт где-то совсем близко и вдруг резко выворачивает, загораживая парню путь к отступлению. Окно опускается и из салона машины, где играет теплый свет лампочек, на него смотрит светловолосый парень. Это ж, блять, тот самый лексус! Какого хера?! – Блять, что тебе надо? – чуть ли не кричит Юнги и едва не задыхается от одышки. Кажется, теперь уже точно пора бросать курить. Хотя, фиг бросишь, когда такой пиздец творится. У блондина серьезное лицо, и Юнги который раз за день становится страхово. – Тебя подвезти? Хах. Твою ж за ногу. У этого парня голос настолько спокойный, что, кажется, будто это не он сталкерил Юнги некоторое время назад, а так, просто мимо проезжал. У Юнги от удивления брови ползут вверх и нервная усмешка на губах играет. – Ч-чего? – Тебя. Подвезти? – с расстановкой произносит незнакомец с явным недовольством в голосе. Будто бы для отсталого какого-то повторяет. Глаза у него какие-то совсем тёмные в таком освещении. Как же всё это стрёмно. Юнги, хоть в бога и не верит, но перекреститься всё-таки хочет. Но внутри играет гордость вперемешку с каким-то странным чувством азарта, поэтому: – Я тебе, блять, баба что ли? Слушай, чувак, давай по-хорошему, ты едешь по своим делам, я – по своим. Ладно? На Юнги смотрят прямым взглядом и каким-то нечитаемым. Серьёзно так. До мурашек на коже, от чего плечами перевести хочется, но тут же слышится рев мотора и незнакомец, напоследок улыбнувшись, трогается, и уезжает. Вот так просто. До остановки Юнги идёт быстро и постоянно озираясь по сторонам.