Влияние

Он достает блокнот, черкает в нем ручкой заметку купить наконец перчатки. После урока один прямиком направляется в столовую, хотя предпочитает есть в компании своих друзей (?). Покупает там чашку горячего чая, который и на чай-то не похож, но нутро обжигает и, вроде как, становится тепло. Обычно ему всегда тепло, но видимо, на улице холодно, или школьное начальство снова экономит на отоплении. (Или окружение к нему охладело) Тепла от выпитого хватает ненадолго, стоит зайти в класс, как снова обдает невыносимой волной холода. Он прячет посиневшие руки в карман кофты, мысленно отмечая, что возможно надо было послушать маму и надеть колючий свитер. (В любое время года он мог ходить в футболке и ему было т е п л о) Тихо спрашивает что-то насчет заданий, его голос - смех на похоронах хорошего человека, разрушает тишину, нависшую в классе с самого его прихода, и получает еле слышимый ответ от когда-то его лучшего друга (?). Голос, в принципе, не весёлый, пропитанный легким сарказмом, но хоть что-то. Ему достаточно, он нехотя кидает сумку на парту, сам усаживаясь на стул. Рядом сидит тот самый когда-то лучший друг, и по идеи, от его присутствия должно стать тепло. Но приходится стиснуть зубы, чтобы они не стучали друг об друга от невыносимого х о л о д а. Он словно ледяной коркой покрывается, засовывая руки глубже в карманы, учитель что-то там бубнит о законах физики и это, вроде, надо бы записать, но пальцы не гнутся, застыв словно цемент, и ручка кажется такой холодной (как и все в этом гребанном классе), так что он решает взять конспект потом у кого-нибудь. (Скорее всего у кого-то из параллельного класса) По окончанию урока он может видеть иней на кофте и под ногами словно снег хрустит. Уроков еще шесть. Не факт, что по окончанию учебного дня он не переморозит себе все что можно, поэтому приходится (одному) идти к дежурному и клянчить у него ключ от раздевалки. Ключ ему все же дают, при этом добавив что-то про директора и проблемы, которые последуют, если он с н о в а прогуляет уроки. (Обычно на пару с друзьями (?) он так и делал, вместо скучных лекций просиживая время в маленьком кафе поблизости) Вообще в школе многие ходят в верхней одежде, не всем тут так тепло, как хотелось бы. Но он никогда не относился к числу подобных людей, поэтому чувствует себя как-то не так, натягивая куртку поверх кофты. Дежурный тоже, наверное, это чувствует, когда он возвращает ему ключ, благополучно не свалив с уроков. Хотя очень хотелось. В куртке пусть и теплее, но он снова прячет замёрзшие руки в карманы, проходя мимо своего одноклассника. Тот его не окликает, приветливо улыбаясь, и это должно быть странно. Но то что ему холодно - уже странно, так что нечему удивляться. Какая-то девчонка все же улыбается, но от этой улыбки словно ветром обдает. Она даже подходит к нему и кокетливо что-то щебечет. Он, в прочем, не очень вежливо отвечает ей, и она, возмущенно что-то фыркнув (улыбка как-то сразу потухает), эффектно покидает его. Но расстройства особого не ощущается, компания теплых батарей гораздо приятнее да и покидать их не хочется, поэтому он выжидает максимальное количество времени после звонка, прежде чем отправиться в класс. На уроке иностранного писать все же приходится, но паста в ручке замерзает, он шёпотом спрашивает у соседа (уже другого) запасную, но толи шепот был слишком тихим, толи одноклассник очень прилежно слушал учителя. В любом случае, ручки ему так и не досталось. Спрашивать других было бесполезно, поэтому пришлось писать карандашом. Неудобно, но лучше чем ничего. Выговор он все же получает - учитель задерживает его в конце урока и это впервые не раздражает, в обществе строгого педагога не так холодно. Пообещав все переписать ручкой, он еще что-то уточняет насчет домашней работы, несказанно удивляя этим учителя, и все же направляется в следующий кабинет. Еще пять. И за эти пять уроков он наверняка успел получить воспаление легких и полное обморожение конечностей. Что там они проходили на этих пяти уроках совершенно не отложилось в его голове, он почти не слушал учителей, растирая руки/ноги/лицо. Впервые за почти одиннадцать лет обучения его так часто видели в школьной столовой - приходилось раз пять бегать туда за горячим чаем. Учителя наверняка будут хвалить его сегодня за особое рвение к учебе - он как можно дольше расспрашивал их о новой теме после каждого урока. Да и физруку не придется задумываться о том, кого отправить на соревнования по бегу - явный претендент сегодня выделился, пробежав гораздо больше положенного. И все равно эти старания не помогли. Он замерзал, леденел, замораживался. Х о л о д н о. Впервые за почти одиннадцать лет обучение он не задержался после школы, вовремя придя домой. И там, наконец, вроде как, отогрелся. Каждый день в ледяной школе сказался на нем, и вскоре он слег с температурой. И друзья (?) не навестили его. И он даже не знает, сильно ли его это расстроило. После выздоровления он не стал спорить с мамой и оделся в школу как можно т е п л е е. И вскоре все привыкли к его опозданиям на урок и задержкам в классе после. К его откуда-то взявшейся симпатии к чаю в школьной столовой и перчаткам на руках. Да и он сам постепенно привык к противному вкусу напитка, обществу батарей и колючему свитеру (не такому колючему как мороз исходящий от друзей (?)) Он почти привык сидеть один (так даже теплее), поэтому его удивляет чужой портфель на его, вроде как, одиночной парте. Вещь, как оказалось, принадлежала новенькому. Сам этот новенький был обычным парнем, довольно низкого для своего возраста роста, в маленьких круглых очках и со светлыми вихрями кудрявых волос. Спокойно, парнишка едва слышно присел на соседнее место и достал свои школьные принадлежности. Примечательного в нем, вроде как, ничего не было. Разве что только он единственный заметил, что паста в ручке опять замёрзла, и дал другую. И от едва ощутимого прикосновения к его руке н е б ы л о холодно. Новенький в классе почти сразу прослыл ботаником и зубрилой. Все что нужно для получения такого статуса у него было - отличные оценки, хлипкое телосложение, очки. Достаточно, чтобы старый стереотип сработал на ура. Парнишку это, как видно, не особо волновало, да и других в классе наверное тоже. Некоторые благополучно списывали у него ответы на контрольных и потому особо не дразнили. По крайней мере носил новенький легкую белую рубашку и ему, скорее всего, было достаточно тепло. И новенький этот продолжал сидеть с ним, продолжал давать свою ручки и иногда домашнюю работу. И рядом с ним все так же не было холодно. Вскоре вкус противного школьного чая сменился на обжигающую горечь кофе из того самого кафе, в котором он когда-то зависал с друзьями (?). Теперь он сидел там с тем самым новеньким, правда, только на большой перемене - слишком прилежный ученик не хотел прогуливать уроки. Но и этого было достаточно. Они говорили ни о чем, или вообще молчали, просто смотря кто куда. Чаще всего он смотрел на одноклассника, а тот читал книгу, или наверное читал, за светлыми прядями густых волос и линзами очков было совершенно не видно его глаз. Глаза у новенького, кстати, были голубыми и холодными. Но с самим парнишкой постепенно становилось т е п л о. Спустя месяц он впервые после того, как стал замерзать, задержался после школы. Правда не в компании друзей (?), а с новеньким. Тому надо было взять очередную гору книг из библиотеки, но врядли бы его хилые ручонки смогли без происшествий донести их до дома. Он помог ему и получил в благодарность кружку вкусного чая с конфетами. И дома у новенького было тепло. Он сам не понял, как колючий свитер сменился на вполне себе нормальный джемпер. Но сразу заметил, что на белую рубашку его одноклассник стал надевать теплую кофту. Парнишка начал м е р з н у т ь. Одноклассник все больше общался с ним и в классе к новенькому стали относиться п р о х л а д н о. Больше не списывали ответы на контрольных и старательно игнорировали, даже редкие шутки на тему очков и роста перестали быть актуальными. Парнишка, и так затерянный среди других, окончательно увяз в толпе. Его кофты из раза в раз становились все теплее, кашель все громче, а на светлых вихрах кое-где виднелся иней. Новенький грел его, сам замерзая в пучине окружения. И вскоре заболел. Именно тогда он понял, что белая рубашка шла парнишке гораздо больше теплых кофт, а его собственный свитер был не таким уж и колючим. В доме одноклассника было тепло. Так тепло, что сам одноклассник, больной, укутанный в два одеяла, никак не вписывался в атмосферу. Его обычно бледное лицо алело нездоровым румянцем и глаза, не спрятанные за линзами очков, словно покрылись пеленой. Они уже не казались такими холодными. Он не придумал ничего лучше кроме как заварить школьному соседу по парте чаю и напоить его им. Видя, как трясутся руки больного парнишки, как старательно хлипкое тело кутается в одеяла и слыша сухой кашель, он не мог больше греться в тепле комнаты и ее владельца. Пусть лучше он сам замерзнет к чертям, покроется инеем, умрёт от воспаления легких, заснет где-нибудь от холода. Белая рубашка подходит парнишке гораздо больше, а свитер не такой уж колючий. Новенький словно замирает, выслушав его предложение сменить кофты на рубашку, а его общество на шутки одноклассников. Он нервно лохматит свои светлые вихры и смотрит на него так, словно ждет чего-то. Возможно того, что он встанет и уйдет из его комнаты, дома, жизни, а возможно и того, что он засмеется такой вот совсем не смешной шутке. Но он не смеется и не уходит. Он молчит и тоже смотрит. И постепенно ощущает х о л о д. Это не так, как тогда, когда он пришел в школу и почувствовал резкое снижение температуры. В этот раз тепло уходит медленно, неспешно покидая каждую клеточку его тела. И в этот раз тепло можно вернуть. Но он продолжает сидеть и смотреть. Но не молчать, он говорит, что он изгой и что без него ему будет теплее. - Я тоже. Он слышит это и ему снова начинает казаться ужасно колючим его свитер. Но одноклассник опять заходится тяжелым кашлем и все мысли о хорошем исходе событий покидают его голову. Он говорит, что парнишка будет мёрзнуть, часто болеть и в конце концов... Но в ответ получает лишь хриплый смех. - Я не умру от холода, если ты будешь греть меня. Он говорит, что его тепла не достаточно, чтобы отогреть от влияния общества. - Мне хватит. Он всегда ненавидел эту реальность и дурацкий закон природы, что каждый человек должен ощущать отношение к нему социума на себе, но когда его губы прижимаются к горячим губам больного (на голову) одноклассника, он словно в кипяток ныряет, чувствуя, как хлипкое тело прижимается ближе. Он запускает руку в светлые вихры и чувствует, как г о р и т. Ему так ж а р к о . И черт возьми, он благодарит эту гребанную вселенную.