Кривым красным кружевом по кожам

— Отвяжись от меня, а? До чего же некого старшеклассника бесила белобрысая стерва! Обито Учиха передергивало от этой напасти в лице самой популярной девицы их школы. Тогда он был старостой и до безумия влюбленным в свою Рин. — Нелюдь, если поможешь мне с учебой, я помогу тебе с девчонкой твоей. Ино Яманака тогда была самой красивой и популярной ученицей. Такая едкая, такая идеальная. Так уж у них вышло. Он был отличником, старостой, таким хорошим мальчиком, да вот только выбрал он себе девочку невольно, которая и в строну его даже не смотрела. Все мысли были о заносчивом Какаши Хатаке. А Ино Яманака? Она на тот момент лишь лелеяла свою красоту. Прекрасный цветок, что роза, такой манящий, да вот только шипами никого к себе не подпускала, оставалась бутоном недосягаемым. — Сука, грязная, наглая сука, — выплевывает слова Учиха. Это сегодня вечер дурных воспоминаний. Это сегодня можно. Когда эта блядина прикована цепью к батарее. Голая, взбешенная. Но хоть бы на миллиметр склонить эту дрянь под собой. Ино Яманака вероломна и безумна. Это такой яд, который точно замедленного действия. С того самого раза. С первого поцелуя. И это, сука, годами. Обито вот уже как несколько лет не может найти антидот на эту суку. Тут все просто, рецепт банальный: либо самому застрелиться, либо этой дряни мозги вышибить. Хотя она Обито давно их вышибла. Безвозвратно. Учиха наводит пистолет на девушку, чей взгляд настолько презрительный, что не по себе становится. Взгляд промозглый, что ебанный осенний ноябрьский вечер — холодный, дождливый, с этим мерзким воздухом, что вымораживает легкие перед сухим кашлем. Сука. Ее губа разбита. Рука мужчины испачкана как раз в запекшихся каплях. Кривым красным кружевом по кожам. Обито смотрит на это непокорное существо. Богиня, что создала некогда такое чудовище, что позавидовал бы демон из Ада. — Я сделаю из тебя такого парня, что все девки будут ссаться кипятком по ляжкам, — говорила она. И ведь сделала же. Эта капризная стерва. Что она сделала с добрым пареньком? Вывернула наизнанку, а внутренности пропитала ядом и злобой. И сожрала, а потом это сердце выплюнула ему под ноги. — Девчонки любят плохих парней, — говорила она. Она из него сделала не просто плохого… Он выебал потом столько школьниц, разрушая девочку за девочкой. Безжалостно, без сожалений, и ведь знали они, что идут каждый раз на самоубийство. Обито очень быстро впитал в себя уроки Ино Яманака. Которая убила его. Его темный взгляд. Этот черный силуэт. Эта мрачность. И бабочки летели в паутину, запутываясь летально. — Научись источать этот холод. Посмотри на Какаши. Где твоя надменность? Ее кристальная с виду чистота. Ее синий взгляд. И это грязное сердце. Создать идеальный образ и не подпускать к себе никого. А тому, кто нечаянно повелся на эти синие глаза — погибель. Пф, эта сука была ядовитой через край. Обито никогда не забудет то, как эта белобрысая тварь его гноила. Как критиковала, как разрушала душу такого правильного и добродушного мальчишки. Она выжирала из него все светлое и теплое взамен на помощь с уроками. Самая красивая и популярная девушка школы была неуспевающей. — А ты еще та змея, — говорил он, смотря тогда свысока на эту гордячку. В школьные годы она казалась ему чем-то запредельным, пусть для Обито и была целью Рин. Милая, светлая и нежная Рин. И редкостная дрянь, имя которой было Ино. Три звука, а разница жуткая. Ино привела внешне в порядок паренька. Почему-то уж очень удивилась, когда обнаружила за школьной формой уже накаченное тело. — А ты ничего, только подать себя не можешь, — говорила она. Обито никогда не забудет, какое он испытывал унижение, когда стоял в одном нижнем белье перед этой школьной богиней. А Ино сидела на кровати — какое нисхождение — попасть в ее комнату — смотрела свысока, выражая своим красивым лицом абсолютную скуку. У них была разница в финансовом положении. Она — до неприличия богата. Он — беден до невозможности. Учиха тогда показалось, что тут что-то больное и извращенное. Не в уроках дело. Он был для нее забавой. И белобрысая стерва даже купила ему одежду, чем унизила еще больше. А потом заставила отрабатывать, делая из него своего раба. Делая это показательно, на обозрение всех знакомых Обито, причем Рин и Какаши — соперника — включительно. Правда, тогда Ино погнала Обито заниматься своим телом, чтобы плечи стали еще шире, ноги, длинные — сплошь рельефные. Казалось, она создавала молодого Аполлона. Она объясняла тонкости флирта. Она объясняла поведение Рин. И Обито, что младенец, искренне впитывал эту жестокость и цинизм. Хорошие девочки и не очень частенько мечтают, чтоб их совратил плохой парень. — А ты сама? О ком мечтаешь? — хмыкал Обито, вглядываясь в эту красавицу. Синие глаза, манящие губы и запах от длинных белокурых волос. — Я? Нет, не так: обо мне мечтают, — важно она отвечала, горделиво задирая нос. Обито не мог понять, почему она всем отказывает. Нет, ну как она говорила сама — ее никто не достоин. Учиха уже тогда ухмылялся. Ведь круче Рин была лишь его учительница, Ино. Когда на перемены некогда незаметного старосты стали обращать внимание девицы, Обито поверил Ино абсолютно. Ее истины работали, как отлаженный механизм — четко и без сбоев. Вот только для этого Ино пришлось кое-что сделать. Плохие парни должны уметь целоваться так, чтоб ноги подкашивало, а дрожь тут же прошибала жаром по всему телу. — Ты должен научиться целоваться так, как нравится мне, — как-то заявила она парню. Обито в тот момент еще не понял, что это будет смещением его точки сборки. Поворотом в-не-туда. Наверное, он должен был замерзнуть насмерть от ее прикосновения губ — холодная, снежная королева, — когда Ино зажала его у стены. У себя дома. В своей девичьей комнате. Обито никогда не забудет, как у него распахнулись глаза. Зрачок расширился, и взгляд почернел, а потом и вовсе поплыл. — Открой свой рот, — голос командный, не мог принадлежать этим мягким губам. Но он принадлежал этой жуткой девушке. Парень сам не знал, что в нем сломалось, но рот открылся. — Высуни язык, — механически она говорит. И он как дебил высунул. И то, что сделала Ино… Обито на секунду посмотрел в ее холодные, зимние глаза. И закрыл свои. Чтоб не сойти с ума. Чтоб не расколоться в ебанные дребезги. Она его целовала так горячо, так интимно, словно желала этого сама всей душой. Так, что Обито завелся. Так, что его ноги затряслись. Так, что все внутри задребезжало, гоняя это из вены в вену. Обито еще никогда в жизни не пробовал цинизм на вкус. Горько-сладкий. Ужасный. Головокружительный. И он отвечал, стоя, как идиот, боясь шелохнуться, а ведь пальцы кололо желанием коснуться девушки. Ведь это был его первый поцелуй… И далеко не последний. Ино его учила целоваться долго. Жарко. Не мокро, глубоко. Постепенно учила оставаться холодным и мертвенным. Со своей слюной передавая этот яд. Холодный и умерщвляющий. Развращая и разрушая некую невинность Обито. Никогда не позволяя себя касаться. — Ты получишь свою Рин, — хмыкала она. И за Обито потянулась дурная слава. Высокий, накаченный, с извечно мрачной ухмылкой. Ино часами учила его ставить взгляд. Она создавала этот мужской магнетизм. Она вытачивала этот холод. И девушки пали. Правда Яманака строго-настрого запретила заводить хоть с одной из пассий отношения. Нет, только голое использование в свою угоду. Абсолютный эгоизм. А взамен она получала репетиторство и исправляла свои оценки. Обито поражался тому, как быстро догоняет Ино упущенное. — Ты получишь абсолютно всех девушек, — шептала она в губы своего подопечного. — И тебя? — усмехался он по-новому, по-ее. Ино на этот вопрос, причем многократный, лишь отвешивала звонкую и болезненную пощечину. Обито знал, что ее это бесит. И получал несказанное удовольствие, потому что всей своей душой ненавидел эту суку. Искренне, как если бы любил. Но тогда он не знал, что любил именно ее. Что эта дрянь невольно к себе привязала. Но ведь и она не знала тогда, что создавала для себя собственный болезненный идеал… Как-то незаметно Обито превратился в очень опасную персону для всего женского пола, который вдруг стал чуть ли не мрачным идолом школы. Девчонки на него сыпались, что жухлая листва осенних деревьев. Всем хотелось окунуться в эту тьму по фамилии Учиха. И Ино подозрительно косилась на свое творение, не в силах понять, что же не так? Почему ее передергивает? Почему ее бесит до колик в желудке Обито. Ведь она знала его истинную личину — один большой пшык. — Все, наши уроки окончены, я думаю, Рин твоя, если ты ее поманишь, — холодно она завершала свою забаву — ее-то отметки давно поднялись до хорошей успеваемости. — Ты так думаешь? Это была какая-то дикая сцена, не вписывающаяся в рассудок покровительницы. Ведь Учиха спросил надменно, с неким превосходством, словно понимая какую-то очевидную прописную истину, которую все никак не могла уловить капризная белобрысая девчонка. — По-моему, ты в себе слишком самоуверен, — яд в ее словах сочился ненавистно. Да что же случилось, Ино? — По-моему, попробовать тебя — будет намного забавней, — парень склоняет голову набок, и глаза, поистине дьявольские, насмехаются. Что ты знаешь такое, Обито? — Ах, вот оно что, — она вдруг успокаивается. О, боги, этот придурок выглядит ахуенно даже в школьной форме. — Но мы-то знаем, что ты — моя забава, — она упивается, но что-то оное в горле застревает. — А еще мы знаем, что ты — можешь лишь целоваться. А тот разговор происходил как обычно в ее комнате. Ино сидела на своей мягкой кровати, а Учиха стоял. Стоп, когда это он стал над ней нависать? — И для тебя я буду лучшей в поцелуях, — она триумфально улыбается — как сказать — лишь уголки губ приподнимаются. Этих ахуенно-розово-божествено-жестоких губ. — Я еще с Рин не общался, — он многозначительно подмигивает, да вот только лютым холодом веет от Учихи. — Я верю, у тебя получится, — в кой-то веки она благосклонна. Довольно отмахивает копну своих фантастически длинных волос назад. Обито таких никогда ни у кого не видел еще. — Поцелуй на прощанье? — он улыбается, но это похоже на оскал зверины. Что-то не так в этом для Ино. Не соглашайся, это опасно… Но ведь Яманака не может не принять этот вызов со стороны этого недомерка. Девушка встает. Без каблуков — она носом парню в подбородок. Вот только взгляд ее такой, словно это она смотрит на него сверху вниз. В чем же подвох, а, Ино? Она по привычке тянется в поцелуе, чтобы выразить свое величественное снисхождение этому жалкому фальшивке, как Обито вдруг перехватывает инициативу, хватая девушку за затылок обеими ладонями. Он больно оттягивает волосы назад, а потом властный поцелуй уже не мальчишеских губ. И Ино вдруг понимает, в чем этот подвох, но ведь уже поздно, да, девочка? Учиха раскрывает рот девки буквально до судорог, обрушиваясь в своей накопленной ненависти-жестокости. Он целует так, словно впиваясь намертво в память-сердце-душу. Потому что заебала она, причем откровенно. Учиха не простит ей никогда цену за поцелуи. Он никогда не забудет выжженной ненависти к Яманака. Пока не сломит в ответ, пока ее гордость не треснет и не рассыпется в крохи. Ино вдруг понимает, что дрожит. Пытается сделать шаг назад, чтобы вырваться, потому что дикий страх пробирает до трясущихся поджилок. Что это не так с этим хлюпиком? Откуда во взгляде столько мощи? — они вперились взглядами друг в друга буквально. Агрессия в черных глазах Обито вырывается наружу в виде диких порывов. Он просто заваливает девку на кровать, и та буквально задыхается от тяжести парня. Учиха с рычанием хватает Ино одной рукой за горло. Получая ахуенное удовольствие. Получая невероятный кайф. И на секунду увидеть в глазах этой сволочи смуту и удивление — победа. Но Учиха целуется жарко, наваливаясь всем своим весом на мягкое, правда, замершее тело девушки. Ему нужно лишь одно. Он ловит язык Ино, целует ее глубоко. Ну же, давай, дай ему это. Ее тихий, еле слышимый стон. Ровно в тот момент, когда она закрывает глаза непроизвольно, а что-то происходит. Когда она теряет свою уродливую маску холодной стервы и становится на крошечный миг желающей. Всего лишь на секунду ее ноги раздвигаются, а рот — податливый. Вот оно. Тебе пиздец, Ино. Учиха резко скатывается с нее, начиная смеяться, что безумный. — Все. Ты мне нахуй больше не нужна. Я тебя получил, вот только брать не буду, — злобно он выплевывает в глаза девчонки. Самого лучшего учителя в своей жизни. Кажется, ни один мускул не дрогнул на ее лице. — Я не буду говорить и отрицать, что мне понравилось, — усмехается Яманака. Что такое, Обито? Почему у тебя все вдруг оборвалось внутри. Ты выиграл бой, но войну проиграл? — Но именно поэтому нам нельзя заходить дальше, — загадочно говорит девушка, и вот уже парню не по себе. Что она знает такое? Почему в ее синих, вечно жестоких глазах сейчас что-то чуть ли не буквально ворочается? Не то сожаление, не то досада. — Хуйню ты мелешь, тупая сука, — злобно говорит Учиха. Потому что он еще не понимает. Но ведь осознание, оно такое подлое, приходит в самый неподходящий момент. Хуяк. Проходит какое-то время. Может, пару недель. Обито, весь такой из себя, вот-вот уже получивший Рин, которая теперь чуть ли не сама дышит влюбленно, вдруг понимает, что она ему больше не нужна. Хуяк. Вот он. И парень словно оглядывается на себя со стороны. Вот он был занудой и влюбленным мальчишкой. Добрым, старостой и отличником. А что теперь? Он двоечник, его давно лишили звания, и он нихуя не добрый. Он озлобленный и раздраженный, словно у него под кожей рой жалящих ос. В самое сердце. И Рин уже не интересна, да срать на нее в этом смысле, просто теплые чувства. В голове зудит другая девушка. Сука. И Обито понимает, что Ино имела в виду, говоря, что им нельзя. В тот день Обито натворил не малых дел. Ему ничего не стоило по привычке завалиться в дом белобрысой суки. Он знал, что ее родителей допоздна не будет. Он был так зол, он так обезумел от мысли, что она это все намеренно сделала, отобрала его любовь к Рин и намеренно его бросила, чтобы Учиха загибался. Дрянь, и это было непростительно. Яманака на секунду оторопела, когда открыла двери дома. Кажется, в ней дрогнул лишь зрачок, расширяясь чернотой. — По-моему, я все сказала, тебе тут не рады, — надменно она фыркнула. Стоя в одних спортивных коротких шортиках и белой майке. — А по-моему, мы не договорили, — сузил парень свои черные, болезненные глаза, ибо эта дрянь выжирала раком изнутри. Ее пощечина была какой-то неубедительной. Двери захлопнулись. Его пощечина снесла Ино с ног. И Обито навсегда запомнил это — кривым красным кружевом по кожам. Божественно. Прекрасно. Кровь на губах девчонки в самом уголке рта. Но так, что отпечаталась мелкая капля на его тыльной стороне ладони. О, да. Наотмашь он ее ударил. С удовольствием. Шаг навстречу. Уверенный. Как у хищника. А она, дрянь, даже не шелохнулась. Ино не боялась. Лишь с достоинством принимала свою участь. — Теперь у меня в голове только ты. И я не уйду, пока не сделаю тебя своей, — тихая ярость и безумие на кончике его языка со слюной. И Ино даже не сопротивлялась, когда ее грубо повалили на пол в родительской гостиной. Их лица горели, но это было такой невесомой хуйней по сравнению с тем, как горело у этих двоих внутри. Учиха нравилось оставлять болезненные засосы на этой идеальной нежной коже. Ино до этого никогда такого не позволяла. Сама могла оставить на шее Обито свою метку. А сейчас она лежала под Учихой на полу и вела себя так неестественно открыто. Словно это то, чего она в действительности и желала. Чтобы Обито ее брал на полу чуть ли не насильно. Срывая майку, сдирая шорты, запуская пальцы туда, где еще ни один парень не был. И Учиха был грубым. Овладевая резко Ино, без особых прелюдий, вбивая нежное тело спиной в пол до боли, разрывая девственную плеву и срывая откровенно тихие всхлипы. Но Учихе было плевать. Лишь только жадно сминать упругий зад. Сосать эти розовые соски. Выгибать эту дрянь и насаживать на себя, в перерывах надавливая на хребты позвонка. О да, до хруста. А она тянулась губами в поцелуе, немо, невзирая на боль и дикое удовольствие, взглядом умоляя ее поцеловать. Не смея спросить, лишь закусывая губы и раскрывая их. Но воздуха в легкие не поступало. Учиха с удовольствием всматривался в эту жажду в ее глазах. В ее мольбу. Вот только не давая столь желанного. И в голове проносились догадки. Ино-то раньше поняла, что между ними происходит. Она ведь первая вляпалась в это. Резкие толчки. Глаза в глаза. Его ухмылка и ее закушенная губа. Ее тихие стоны и его тяжелое дыхание… Таким был их первый раз. Ебнутый. Сжигающий. И откровенный. Потому что дороги назад больше не было. И Обито наконец получил то, о чем совсем недавно понял. Он получил этот взгляд. Эти губы. Это тело. Он словно хирург вспорол эту суку. Для себя. Правда, борозды невидимых разрезов были уродливы и неровны. С Ино Яманака не могло бы быть иначе. Слишком больна на голову, слишком уродлива внутри. И Обито видел ее насквозь. И тогда казалось, что больше не интересно. Как он ошибался. Думая, что получив желаемое, он, наконец, излечится. Да вот только это стало переходить в какую-то наркоманию. Ему было катастрофически мало Ино. Вот только она, эта девушка, даже не показала виду, что между ними что-то произошло. Учиха лишь усмехался в спину этой гордячке. Вспоминая ее лицо, когда та стонала под ним. Усмехался в спину и вспоминал, как она выгибалась навстречу его животным толчкам. Как притягивала к себе, словно желая быть разорванной. Желая быть бесконечно ближе. И под ним. И желая поцелуев. А потом она завела себе парня. Да-да, именно так, завела. Словно Обито стал проходной к чему-то такому, что мешало ей до этого. Учиха не мог смотреть спокойно на то, как эта сука зажимается со своим идиотом — так он окрестил этого Сая. Недоноска, который даже и пальца не стоил этой королевы. Его королевы, блядь! Но пойти к ней на поклон было бы поражением. И Обито, кажется, еще больше возненавидел белобрысую суку. И ретировался, потому что знал, что ему самому больше к ней нельзя подходить. Иначе он пропадет. А она его обесценит и сожрет. Они кое-как закончили школу. Ненавидя друг друга. Этот Сай так трогательно увивался за Ино. Обито помнит тот выпускной. Когда он выпил. Нет, не так, когда он нажрался до такой степени, что в глазах все потемнело. А Сай? Глупый Сай куда-то ушел, оставляя свою девушку одну. И Обито было плевать. На людей вокруг. На дикие взгляды. Ино ведь не сопротивлялась. Она словно его и ждала. Пока Учиха, весь такой в ахуенном костюме, да и сам ничего, схватит девчонку за руку, потащит ее в туалет, закрываясь на два оборота. О, Ино была прекрасна. Взгляд, полный презрения, не пугал Обито. Черное платье, так туго обтягивающее ее прекрасную фигуру, лишь возбуждало. — Ублюдок, — зашипела она, когда Учиха ее перестал тащить и толкнул в раковину. Больно. Смотря как на самое ничтожное существо в этом мире. И Ино сжималась внутри от этого отвратительного чувства и трепетала одновременно, потому что это было именно то самое… Звонкая пощечина. Ее попытка его распалить. Чтобы он обезумел. Яманака давно уже дрожала внутри от возбуждения, стоило ему только схватить ее за руку. Чуть ли не выламывая ту. — Сука, — прошипел он, и затрещина наотмашь по ее лицу тыльной стороной сильной мужской ладони. Так, что из губы кровь брызнула на белоснежное покрытие раковины. И вот оно. Кривым красным кружевом по кожам. А потом абсолютное безумие. Лишь только добраться пальцами до тела. Лишь только овладеть ртом губами. И обладать друг другом со вкусом крови, что дикие звери. И трахать ее на раковине, смотря в темные синие глаза — свыше его собственного понимания, потому что все внутри горело. И целовать ее чуть ли не до хруста челюстей — вот оно, то самое, оживляющее и заглушающее постоянную боль в груди. И Обито, жадно слизывая ее всхлипы, растворяясь в горячем и узком теле, вдруг находил эту боль в сердце такой приятной и ни с чем не сравнимой. А Ино цеплялась за парня, что утопающий за соломинку, жарко принимая его, свой идеал, который создала лично своими руками. Знала ли она, что так будет? Могла ли себе представить, что однажды влюбится вот так? Что будет хотеть этого Учиху до сводящей внутренности боли? Что возненавидит люто какую-то там Рин? О, люди не властны над чувствами, куда уж Ино? Вот только свои чувства Ино хорошо понимала. Такие откровенные, что оголенные нервы. И сейчас, отдаваясь Обито вновь, причем в сортире на раковине, она лишь думала о его руках, что оставляют синяки. О его губах, что оставляют засосы, чихая на Сая. О его члене, который вдалбливается в ее тело так грубо, но так ахуенно. Болезненно и прекрасно. И почувствовать собой, как тебя обжигает сперма, именно его, взрывает рассудок. Жалкие секунды удовольствия. Но ни с чем не сравнимые. Безумные. Они лишь тяжело дышат. Впору бы нежно поцеловать друг друга и быть вместе. Впору бы уже объясниться перед друг другом. Но что-то подсказывает Ино, что Обито еще не понимает. Не видит истинного за животным желанием. Все в нем уже тянется к девчонке, да вот только Учиха это не видит. Она так резко его отталкивает. Обито лишь только начинает смеяться безумно, задирая голову и держась за живот. — А теперь пошел вон, — и того, что только что было между ними — как не было — Ино так может. Учиха затихает. Действительно, пора. А почему ноги не идут? Почему так горько на кончике языка? Почему внутри сердце пытается проломить грудную клетку? Почему, блядь, сука? Учиха затуманено смотрит на капли крови на белоснежной раковине. Прекрасно. Идеально. И он уходит. Оставляя себя близ девчонки и абсолютно это не понимая. Потом они расходятся. Причем на несколько лет. Учиха узнает, что у него есть такие влиятельные родственники, как Мадара, под которыми весь город ходит и ровно дышит. Обито становится управляющим своего-черти-знает-кого-по-крови. Власть помогает следить за Ино. У Обито вся квартира в ее фото на стенах. Яманака живет скромно и порядочно, что, собственно, и не удивительно. Такая с виду примерная девочка. Получает высшее образование в школе искусства. Хочет стать моделью, да вот только связей не хватает. И Обито понимает, что пора бы себя показать, а не жить в тени. Ведь он все эти годы живет Ино. Когда идет кастинг, десятки моделей толпятся у дверей, где смотрины. Обито заходит в зал, захлопывая перед девушками двери громко. Он высок, красив. Его широкие плечи и королевская осанка заставляют девушек замереть. Он видел в толпе Ино. Такую не вписывающуюся по росту в эту толпу. Но Обито даже вида не подал. Девушки заходят одна за другой. Обито сидит с директором модельного агентства, Сасори Акасуна. Учиха уже давно сказал этому красноволосому дьяволу о белобрысой суке. На подиум ей никак, а вот в фотомодели можно. Косметика, нижнее белье и прочее. В кадре на рекламу она будет хорошо смотреться. Потому что лицо — абсолютная невинность с дьявольскими глазами. Обито тупо покупает это место этой тупой суке. Сам не знает почему. Может, так будет просто спокойней самому, что она устроена. Найдет себе какого-нибудь богатого мужика. Когда заходит Ино, то через секунду ее лицо вытягивается. Майка, легинсы и балетки. До модельного роста далеко, вот только внешность идеальная. Сасори общается высокомерно, хотя Обито знает, что тот еще сам будет благодарить Учиху за это сокровище. А Сам Учиха сидит с каменным выражением лица, смотря куда-то сквозь девушку, которую хочет больше всего на свете. В черном дорогом костюме, с небрежным взглядом. На Ино он даже не желает смотреть. Однако Сасори тут же направляет к девушке агента для заключения договора. Учиха встает и уходит, давая четко понять, что это его заслуга. И девушка остается со жгучим чувством стыда, да только некогда — все ее внимание занимают агенты. Обито садится в машину, закуривая сигарету. Ино вылетает из здания агентства. Машина трогает с места. Рассудок Ино трогается следом. И Обито продолжает наблюдать за жизнью девушки. Он тайно заботится о ее карьерном росте и прослушиваниях. Его сука превращается медленно в икону моды. Учиха устраивает для Ино актерские курсы, а потом начинаются реальные контракты. Яманака искренне трудится. Обито знает, она перфекционист. Потому что она знает, что не может ударить в грязь лицом. Особенно перед ним. И Учиха люто бесится в своей тени, когда за девушкой кто-то начинает ухаживать. Когда ей дарят подарки и приглашают на свидания. Она только его сука. И сам не понимает, почему ничего не делает. Но точно знает, что с ней — будет слишком опасно. Он ее уничтожит. Потому что в груди по-прежнему больно. Так колко, словно она рассыпала свои осколки, что так режут сердце. Первый фильм приносит успех. Яманака очень талантливая актриса. Обито приходит на премьеру ее фильма. Смотрит на высокий и длинный белый хвост, чья обладательница сидит в первом ряду. После показа все аплодируют новому дарованию больших экранов. Ино блещет в славе. Вот только взгляд ее отдает космическим холодом. Так странно, что это видит только Обито. Потому что только он видит ее насквозь. И Учиха вновь покидает свою королеву, так и оставляя ее в неведении. Будучи ее тенью. Любуясь со стороны и бережно храня в памяти сладкие воспоминания. Ты ведь помнишь, Обито? Ее губы. Ее запах. Ее тело. Как давно ты провалился в девчонку с головой? Как давно она тебе снится? И что ты сделал, чтобы быть с ней? Молчишь? Правильно, потому что проще ненавидеть. И ненависть эта намного сильнее. Правда, на очередной вечеринке они встречаются. Учиха в гордом одиночестве — его не забавляют другие женщины. Она же в компании какого-то ухажера. Господи, сколько же их вокруг его суки? Ино в красном платье. Но Обито знает, что самый лучший вариант — это когда она абсолютно голая и под ним. Когда стонет и выгибается. Когда тянется в поцелуе. Яманака обожает целоваться. Вот это самый лучший наряд Ино. Когда просто страстно желающая девушка. Когда они встречаются взглядами, то, кажется, слышится грохот — воздух раскалывается от внезапного напряжения. Учиха стоит в толпе. На нем черная рубашка и брюки. Он прекрасен. Ино же вцепилась мертвой хваткой в бокал с шампанским. Ничто не выдает ее состояния, только белеющие пальцы на хрустале. Обито еле заметно улыбается и кивает. Он пьян. Его не сорвет. А она отвечает таким презрением во взгляде. Вот оно. Все правильно. Смотри на него, как на говно. А он будет тебя ненавидеть и отвечать насмешкой. Вечеринка идет своим ходом, пьяным и коммуникабельным. Все приобретают новые знакомства за распитием алкоголя и легкими светскими беседами. Учиха сидит на диване, причем вальяжно. Он знает, что она придет. И не ошибается, и вот уже через полчаса к нему присаживается Ино. — Зачем? О, этот ее вопрос столько содержит упреков. Синие глаза прожигают, но недостаточно, чтобы разобраться с ночной тьмой Учихи во взгляде. — Каприз. Он усмехается, смотря снисходительно, но Ино. Словно он уже давно победил, а исход скрывает от девушки. — Не месть? Она тоже умеет усмехаться. Так, что Обито за секунду становится дурно. Словно он вновь сопливый староста, который не знает, что ему делать. Жалкое ощущение, вот только ярость тут же гасит оное. — Ты этого не стоишь. Холодно. Ядовито. Можно захлебнуться всем этим. — А чего я стою? И как ни в чем не бывало. Ино умеет разрушать Обито. Будь она с ним или же нет. — Ты хочешь, чтоб я тебя купил? Так я тебя давно купил. Ты мой актив. Учиха безумно радуется, смотря на смуту на лице Ино. Как она вмиг потухает. Как она вмиг становится такой беспомощной. Вот оно. Действительно, чем не месть? Подарить все, а потом ткнуть носом в это. Она ничто. Но ведь именно так Ино поступала с Обито. Она встает и уходит с вечеринки. Через час Сасори обрывает телефон Учихи, потому что Яманака желает прервать все контракты. Учиха улыбается. Он знает, что она не может. Это равно самоубийству по неустойкам. Ой, чем не повод поиздеваться. Обито едет на такси к элитному дому, где в люксе живет его сука. Это он так захотел. Она даже не знает, что у него есть ключи от этой квартиры. Каково же ее удивление и шок, когда двери распахиваются, а на пороге стоит этот дьявол и машет связкой ключей, при этом паскудно улыбаясь. — Нет, ты продолжишь работать на меня и играть так, как за хочу этого я. Рассудок от услышанного просто раскалывает. Ино становится не по себе. Жутко от такого Обито. Ее творение. Прекрасное и дьявольское. Это происходит, что в тумане. Ноги сами срываются. Рассудок разрывается. Двери балкона раскрываются. Окна настежь. Срывается. Да вот только крепкие руки не дают выпрыгнуть. Она чуть не покончила с собой. Потому что жутко устала. Жить без него. Да и с ним не смогла бы. Слишком болезненно в его ненависти. Ведь о любви и речи быть не может. И вместо успокаивающих слов и ласкового шепота, вытрезвляющая оплеуха. Обито держит девушку одной рукой за горло, а второй в ярости наносит затрещины. Дура! Сука! Тупая дрянь! Как бы он жил без нее? А она все время с ним делает это. Мучает собою, своим существованием. Вне его жизни. И ее кровь из носа и губы тормозят мужчину. Потому что взгляд Ино наконец прояснился. В нем столько боли. — Не смотри на меня так. Говорит он тихим и охрипшим голосом, срываясь и пугаясь. Потому что такого взгляда он не переживет с ее стороны. Лучше тот, прежний, потому что этот абсолютно выворачивает мужчину наизнанку. Вот теперь жди беды, Обито, потому что ты пропал. А она стоит и немо плачет. Потому что нет больше сил. — Будь со мной. Это она шепотом. Зажмурившись. Дрожа. Учиха вздрагивает. Что? Да ему послышалось. А ноги дрожат. Ино стоит в своем красном платье, вся зареванная. И осознание до Обито доходит. Она без него жить не может. Ее пронзительный взгляд отдает любовью и надеждой. И любит она его давно. — Нет, — в ужасе он шепчет, потому что это дико и абсурдно. Она не может его любить. Только не в этой жизни. — Ясно, — опускает она голову и обхватывает себя руками. Как же она замерзла и устала. Фатально. Обито в сумбуре продолжает стоять, что-то осознавая, не понимая и не желая принимать. Ино же вылетает с балкона в комнату, хватая лишь сумочку с документами и убегая из квартиры. Обито остается в пустой квартире. Пустой внутри и не понимающий. Он же выиграл. Она попросила то, о чем он мог лишь мечтать. Сама и так жалобно. Сдалась. Нет, он ее наконец сломал. Отомстил, блядь. Но себе, кажется, больше. Ведь Учиха видел в ней лишь ту суку из школы, которую хотел раскрошить до абсолютного порошка. Чтоб крупинки не осталось. Обито сам не понял, как понесся вслед за Ино. Он не знал, что скажет ей. Но он знал, что больше ее никогда не отпустит от себя. Вот только на улице этой ночью лишь ветер встречал Обито. Пронизывающий до костей и завывающий реквием его любви. Больше Учиха не видел Ино. Она словно исчезла. Жизнь превратилась в бесконечный поиск и прокручивание воспоминаний. Он понял, что же скрывалось за этим высокомерием. Он понял, как ей было страшно признать свои чувства к нему. Он вспомнил, когда ее поцелуи вдруг стали такими страстными. Он вспомнил, как она терялась от того, что хочет его. Он понял, как она радовалась, улыбаясь в поцелуях. И он понял, наконец, как она страстно желала быть его. Месяц прошел с той роковой ночи. Учиха ее нашел. Случайно увидел днем на улице. Выследил. Стал наблюдать, снимая квартиру напротив, так, чтоб его окна выходили на ее. Она жила одна. Никого не приводя. Учиха видел, как живет Ино Яманака. Что ест, что читает, чем занимается. Она была довольно-таки скромной в быте. Работая в цветочном магазине неподалеку. Каждое утро выпивая кофе. Делая пробежку. В какой-то вечер Учиха решился на безумие, потому что сердце не выдержало. Он купил цепь и наручники. Он почему-то был уверен, что Ино его совсем не ждет — уж слежка это показала. Яманака была еще на работе. Как же она умирала все эти годы. О, а его отказ… И было ей это наказанием, умирать каждый день в прогорклом одиночестве, чтобы заснуть и проснуться вновь для умирания. Идеальная расплата. Господи, да за что же она в него влюбилась? Кто ее дернул тогда? Знала ли она? Сожалела ли? О, нет. Потому что создала невольно и воспитала такой личный идеал. И возненавидела, потому что влюбилась. Причем уже на втором поцелуе — Обито был идеальным учеником и впитывал все-все ее наставления, вот только стремление было к другому человеку. И Ино вначале почему-то люто возненавидела Рин. Потом дошло. Потом накатило. Потом было слишком поздно. А Обито с каждым поцелуем, что яд змеиный, каплю за каплей, получал ненависть Яманака. И он ее возненавидел, стал презирать, перерос своего создателя и учителя, превращаясь в плохого парня. Только не становясь ее. Когда Обито впервые с издевкой намекнул о большем, Ино стало дурно. Потому что чуть не согласилась. Но лишь только умелая напыщенность смогла ее защитить. Когда же он ворвался в ее дом, делая своей чуть ли не насильно, она была рада. Потому что больше всего мечтала быть его. Давно мечтала, да вот только Обито не поверил бы. Не снисходят королевы до своих капризов. И она не сошла, лишь сделала вид, что ее победили. Ебанная лицемерка. И Обито стало лишь только хуже, словно после того раза Ино завела в нем какой-то адский механизм. После второго раза на выпускном она поняла, что только Обито может ею обладать. И ни один Сай не заменит ей этого животного чувства. Когда больно в груди всегда. Что с Обито, что без него. И она отдавалась во второй раз, стараясь вложить в близость все свои чувства. А потом испугалась его мертвенности в глазах и послала подальше. Потому что это было не то. Когда же Обито вдруг тайно построил ее идеальную жизнь, она было понадеялась. Боже, как она мечтала, что он выйдет и своей тени и наконец сделает ее своей. Потому что, если бы она первой подошла — он бы не поверил. Ино четко поняла, что сделай бы она шаг первой — такой как Учиха — не принял бы. Уж слишком, видать, она его некогда задела. Гордыня не даст поверить. Только если Обито ее победит в своем понимании. Она чувствовала его триумф, когда он выплюнул слова о том, что купил ее. О, его гордыня мурлыкала в тот момент самодовольно. И Ино не выдержала, убежала. Она и не надеялась, что Обито помчится за ней. Но он явился, что демон, который пришел за душой по исполнению контракта. И выдрал буквально из Ино все крохи стойкости. Знала ли она, что будет умолять этого человека быть с ней? Что ему все-таки важнее разрушить ее, нежели быть с ней? И она искренне в тот вечер была готова выпрыгнуть из окна. Потому что ни с ним, ни без него она не видела больше свой жизни. И удары его… Это лишь говорило о бессилии Обито над собой. Когда Ино пришла домой, было уже темно. — Ну, здравствуй, — раздалось позади. Она и вскрикнуть не успела, как сильные руки больно схватили за волосы, как ее потащили к окну, как на руки что-то надели, причем такое холодное и больно впивающееся в нежное тело. Ино отпустили. Свет больно ударил по глазам. Обито, что обезумевший смотрел на нее. Темные круги залегли под глаза. Чудовище, абсолютно прекрасное и угрожающее. — Ты думала, что можешь сбежать от меня? — его губы расплылись в безумной улыбке. Она дернулась, однако движение остановил какой-то грохот. Ино в ужасе посмотрела на цепь, которая приковывала ее к батарее. — Хватит, довольно, — откуда-то взявшийся и давно забытый властный тон вырвался из ее глотки. Обито аж вздрогнул. О, а ему хотелось страха на ее лице. Он так дернулся к девушке, буквально разрывая на ней одежду. Оставляя Ино абсолютно голой. — Ничтожество, — ненавистно она зашептала. Потому что сил больше не было. — Сука, грязная, наглая сука, — выплевывает слова Учиха. Он ударяет ее наотмашь. О, да. Да хоть голова дернулась. Хоть бы вскрикнула и заплакала. Он помнит ее на балконе абсолютно разрушенной. Это сегодня вечер дурных воспоминаний. Это сегодня можно. Когда эта блядина прикована цепью к батарее. Голая, взбешенная. Но хоть бы на миллиметр склонить эту дрянь под собой. Ино Яманака вероломна и безумна. Это такой яд, который точно замедленного действия. С того самого раза. С первого поцелуя. И это, сука, годами. Обито вот уже как несколько лет не может найти антидот на эту суку. Тут все просто, рецепт банальный: либо самому застрелиться, либо этой дряни мозги вышибить. Хотя она Обито давно их вышибла. Безвозвратно. Учиха наводит пистолет на девушку, чей взгляд настолько презрительный, что не по себе становится. Взгляд промозглый, что ебанный осенний ноябрьский вечер — холодный, дождливый, с этим мерзким воздухом, что вымораживает легкие перед сухим кашлем. Сука. Ее губа разбита. Рука мужчины испачкана как раз в запекшихся каплях. Кривым красным кружевом по кожам. Обито смотрит на это непокорное существо. Богиня, что создала некогда такое чудовище, что позавидовал бы демон из Ада. — Я в тебе разочарована, — наконец она говорит. — Думала, что ты все же примешь правду. А ты трус, однако. — О чем ты?! — он взревел, сжимая пистолет в руках. Хотелось размозжить ее прекрасное лицо, лишь бы убрать это выражение. Абсолютного превосходства. — Ты любишь меня, вот и бесишься, — выплевывает она ужасные слова. И все. Учиха словно получает под дых. Так больно и летально. Его губы начинают трястись, а внутри паника. А потом все успокаивается. — Я просто хочу стать вновь свободным. Жить без тебя. Не знать тебя, — говорит он тихо, но так свирепо, словно она — корень всех его бед. — Нет, не хочешь, потому что ты не можешь, — она горько улыбается. Губа трескает в месте разрыва, и кровь заполняет трещину. — И я без тебя не могу. Пистолет выпадает из его руки. Грохот. Но оружие не заряжено. Зарядил бы — уже была бы мертва. — Отпусти меня, — выдыхает Учиха. Закрывая глаза, а потом начиная мотать головой, словно хочет проснуться. — Я тебя не держу. Это ты в меня вцепился, — она так просто называет вещи своими именами. — Я… — он смотрит на нее дико. Абсолютно не желая принимать истину. Нетнетнет. Он ее не любит. Он не может ее любить. Но что тогда? Он без нее не может. Ино протягивает руку и хочет шагнуть к Обито, да вот только цепь держит ее на расстоянии. Обито делает шаг назад. Он не может принять свои чувства. Господи, она вновь победила. Как же он жалок. — Учиха, я сдаюсь, — горько она усмехается и разводит руками. — Сдалась еще в школе, — грусть в ее глазах будоражит Обито. — Ты все время издевалась надо мной, не ври мне, — он отрицает. — Мы ненавидим друг друга. — Мы любим друг друга, просто это на грани безумной ненависти, — констатирует она факт. — Ты не можешь меня любить, ты… А вот, ты все проморгал, придурок. Потому что посчитал себя недостойным этой девушки. Ты заблудился однажды в ее лицемерии, не разгадав истинных чувств. И погнался за собственным вымыслом. — Мне холодно, знаешь ли, — обнимает она свое прекрасное тело. Обнаженное и желанное. Резинка на густых и длинных волосах давно лопнула, и каскад золота струится чуть ли не до колен. — Я проиграл, да? — грустно он смотрит на любовь всей своей жизни. — Я первой, потому что я первой влюбилась, — она опускает голову, принимая абсолютную покорность. — И ты молчала? Намеренно меня высмеивая? Издеваясь? — гримаса боли искажает его лицо. В груди так больно. Ни на грамм легче. — Я сама испугалась того, что случилось, потому что ты стал вдруг так ненавистно ко мне относиться. — Я тебя и сейчас ненавижу, — выплевывает он слова, что как розги бьют девушку. — Но больше, чем ненавижу — я хочу тебя. Я хочу тебя под собой. Чтоб ты стонала только в мои губы. Я спокоен и счастлив лишь тогда, когда ты моя, — и слова эти вырываются, словно из клетки, что Обито так бережно хранил все это время. — А что ты сделал, чтобы я была твоей? — она уже отчаялась, не в силах терпеть это ебанное расстояние между ними. Он ее убьет просто этими терзаниями. — Я… — Я тоже ничего не делала, чтобы ты в меня влюблялся, — передергивает она своими плечиками. Угловатыми теперь — любовь ее выжирала все это время, что метастазы при четвертой степени рака. Она лишь закрывает глаза и зажмуривается. Только бы не заплакать. Это последнее, что держит ее рассудок. Иначе… Иначе. Но сильные пальцы не дают больше думать. Обито сжимает Ино в своих руках, смотря безумным взглядом. Такая красивая. Идеальная. И давно, оказывается, его. Блядь. Подлая. Вероломная. Но, оказывается, его. Теперь реально. Не только в безумных мыслях и фантазиях. А он это вынесет? Осознание того, что это конец? Осознание того, что вот сейчас все заканчивается… — Я тебя ненавижу, — шепчет он в любимые губы, что так податливы. — Ненавижу. И он это повторяет сквозь поцелуи. Нежные неожиданно и впервые. Потому что больше не надо играть. Он себя уже переиграл. А Ино лишь тянется под его губы. Потому что это слишком символично. С чего все началось? Ах да, с поцелуев. Знала ли она, что делала? Могла ли себе когда-нибудь представить, что староста вырастет в ее идеал? Ино лишь услышала, как щелкает замок наручников, а потом падает и громко ударяется о пол цепь. — Ты же не сбежишь? — спрашивает он, отрываясь от поцелуев. Смотря грозно, так, будто предупреждая об убийстве. — Ты победил, Обито Учиха, — говорит она, улыбаясь. И капля крови из раны на губе лишь заводит мужчину. Обито целует эти любимые губы. Кривым. Боже, ни одна девушка не целовалась так, как Ино. Красным. А еще она добила его своим красным платьем тогда. Кружевом. И губами. По кожам. Мужчина тянет девушку на себя. В этот раз на кровати. Ну, хоть один раз в жизни. Обито уверен в этом. Ино обхватывает его лицо ладонями. Она не может простить ему их первый раз — как она мечтала о поцелуе и не смела попросить. Теперь она жадно впивается в его рот, ловя язык. Ей так нравится тяжесть Обито. Задохнуться можно от восторга. Она помогает ему раздеться, желая ощутить собой его кожу. Это соприкосновение такое важное, потому что доселе этого не было. Не было грудь к груди, сердце к сердцу. Не было этого перестука внутри. Когда они эхом раздаются друг у друга в груди. А сейчас абсолютно рядом. Обито вдавливается в это с виду хрупкое тело. Которое он хочет больше всего на свете. И да. Он обожает, когда на ее коже красный — будь то ткань или же капли крови. Но вид крови его больше заводит, особенно, когда все застывает кружевным узором в разводах. Да, блядь, все у них криво по жизни без друг друга. Столько наверстывать. Только сейчас это не важно, важно то, что они вместе. Потому что овладевать любимой женщиной и понимать, что она твоя не на миг — невероятно. Обито любит Ино безумно, однако впервые он нежен, потому что относится бережно. Потому что она — его. Ино что-то шепчет, закрыв глаза. Она течет под ним и всхлипывает. Она буквально тает. И Обито чувствует это — абсолютную покорность с ее стороны. Толчок за толчком. Ее стоны такие сладостные и страстные. Его стоны тихи, но в них не меньше чувств. Он сидит на коленях, а нога девушки вытянута вверх — Учиха зажал ногу плечом и подбородком. Плавные толчки заставляют его королеву выгибаться. И все еще не верится. Что она — только его. От начала. С первого раза. Конечно, на задворках сознания появляется ревностный вопрос: откуда она так умеет целоваться? Большая мужская ладонь несильно сжимает сосок. Нахуй эти вопросы. Вот Ино. Под ним. Его. И до конца. Потом он опускает ее ногу, потому что хочет почувствовать маленькие пятки на своем крестце — чтоб она буквально уперлась в ямки на спине. И ее стоны и сбивчивое дыхание в ухо. Аж до дрожи и в самое сердце. Обито не знал, что умеет быть счастливым. Он не знал, что может любить. Не ведал, что его сердце может буквально разрываться от счастья, переполненное до краев не ненавистью. Они лежали. Учиха бережно наматывал ее локон золотистых волос на палец. Нюхал, вдыхая запах. Она лежала у него на груди. Ино не желала раскрывать глаз, боясь, что от этого проснется. Его рука властно прижимала к себе. Ее ладонь мягко покоилась на его груди. — Ты все еще хочешь быть звездой? Я все еще не против тебе пробивать путь, — говорит мужчина тихо. И в его глазах впервые штиль. Тихая и уютная темнота. — Не хочу, — ласково она шепчет. Зачем ей это? — Почему? — Обито аж дергается под Ино. Он готов на все ради нее. Когда она только его. — Ты не переживешь сотни мужчин вокруг меня, — хмыкает девушка и трется щекой о его горячую кожу. Господи, как же тепло. Впервые ей так хорошо. — И то верно, — впервые ему так тихо и спокойно. Оказывается, она думает о нем и его спокойствии. — Но на домохозяйку ты тоже хуево смахиваешь. Она фыркает и поднимает голову. Сонно смотрит на него. У Обито там, в глазах, тихо и спокойно. Он самый красивый из тех, кого она знает. И тут же в груди боль режущая. Любить больно. Любить надо еще уметь. — А на кого я смахиваю? — она закусывает губу, изображая строгость. Учиха лишь лукаво улыбается в ответ. Прищур его черных глаз заводит. Девушка начинает ерзать. — На мою суку ты смахиваешь, — усмехается он и закрывает глаза. Блаженно и умиротворенно. И сгребает в охапку ту, что наконец стала лекарством. Ебанная панацея. — Я люблю, когда твоя кровь кривым красным кружевом по нашим кожам. По-животному. Заводит. — Ты же не будешь меня больше бить? — это похоже на возмущенный писк. — Это навсегда в моей памяти. Это то, что меня влюбило в тебя. И он берет девушку за руку, крепко прижимая к своей груди. Кожа к коже. Сердце к сердцу. Зверь может быть только со зверем. По крови и зову сердца.