Страхи — просто бумажные совы (The Fears are Paper Owls)

Ему нравится думать, что он — обычный человек. Он любит волейбол. Ему нравятся совы. Нравятся малодостоверные детективные сериалы. Ему нравится его лучший друг — Бокуто Котаро. Акаши Кейджи нравится думать, что он — обычный человек. Вся эта чертовщина с путешествиями во времени говорит об обратном. … … … Это происходит впервые, когда ему пять. И он помнит произошедшее настолько точно, насколько вообще можно назвать точными воспоминания пятилетки. На дереве за окном сидит сова, и ему хочется, чтобы мама обязательно ее увидела. Потому что «ну, мам, это же сова». По словам мамы, он сам походит на одну из них, и она шутит, что, быть может, именно поэтому он вечно такой надутый по утрам. Но сова сидит здесь, прямо за стеклом. Смотрит на него золотыми круглыми глазами. Неподвижная, словно скованная льдом. Он бросает на нее максимально суровый взгляд («Оставайтесь тут, Миссис Сова») и кубарем слетает с лестницы, ведущей на кухню. — Мам! Мам, у меня прямо за окошком сидит сова, ты должна--! На кухне тихо. Мать стоит у раковины. Вода включена. На ее руках пузырится пена. Все остается неподвижным, словно поставлено на паузу. Часы, висящие над кухонным столом, прекращают тикать. Он моргает, и иллюзия рассеивается. Вода плещется в раковине, мама снова двигается, и его тяжелое дыхание эхом отражается от кухонных стен. — Мам! — Кейджи! — она почти вскрикивает, и он морщится, глядя, как она резко поворачивается к нему. Пена начинает стекать к локтям. — Когда ты зашел? — она смеется, но Кейджи кажется, что это не слишком похоже на ее обычный смех. — Ты до смерти меня напугал, милый. Готов лечь спать? Он кивает и не вспоминает о сове до тех пор, пока не оказывается в постели, глядя на мягкий свет пластиковых звезд на потолке. Засыпает, забывая об упущенной возможности. Засыпает, думая о сверкающих золотых глазах. … … … Воздух снаружи ледяной, острый, словно битое стекло. Тяжелые облака над головой обещают метель и еще больше сугробов. — Холодно, как же тут холодно… Акааши косится на идущего рядом Бокуто. Ну или, по крайней мере, пытается. Его лицо надежно спрятано за двумя слоями шарфов, а шапка постоянно сползает на глаза. Кончик носа краснеет от холода, и Бокуто жалобно шмыгает, зарываясь поглубже в шарф. — Все не так уж и плохо, Бокуто. Мы будем на месте через пару минут, ты справишься. Акааши не видит его закрытый шарфом рот, но зато прекрасно различает скептический прищур прикрытых шапкой глаз. — Ты всегда был каким-то безумно холодостойким, да, Акааши? Черт, в прошлом году без тебя тут было ужасно! Никто не помогал мне на тренировках, никто не покупал мне горячий шоколад по пути на занятия… — Я не буду покупать тебе горячий шоколад. — Но-! — Мы опоздаем. Бокуто фыркает и покрепче обхватывает себя руками. -…ладно. Они идут в тишине, и Акааши не может не думать о том, что упущенные возможности и сверкающие золотые глаза уже давно стали основной темой его сновидений. Он понятия не имеет, как сказать об этом Бокуто. Тот кажется незаинтересованным в каких бы то ни было серьезных романтических отношениях: никогда не обсуждает девушек или парней, не ходит на свидания, ненавидит фильмы про любовь со всей присущей ему страстью, — и Акааши до последнего оттягивает момент, когда ему все-таки придется задать тот самый вопрос. — Акааши! Вокруг его плеч вдруг оборачивается сильная рука, и он подскакивает от неожиданности. — Ты всегда выглядишь так, будто тебе ни до чего дела нет, но сейчас глаза у тебя какие-то задумчивые. О чем думал? У Акааши всего несколько мгновений на то, чтобы придумать ответ. Если он будет молчать слишком долго, то Бокуто не оставит его в покое и будет засыпать вопросами до тех пор, пока у него опять не испортится настроение, и тогда… — Акааши! Рука оборачивается вокруг его плеч, и он переводит ничего не выражающий взгляд на Бокуто. — Да? На мгновение Бокуто подозрительно прищуривается, словно решает, стоит ли ему озвучивать свои мысли, но возникшая между его бровями складка тут же разглаживается, и он улыбается. — Ты уверен, что мы не успеваем забежать в кофейню до начала первой пары? Акааши даже не пытается проверить часы. — Мы не станем опаздывать в первый же день занятий, Бокуто. Пойдем. Он ускоряет шаг, зная, что Бокуто легко сможет подстроиться под его темп. И все равно надеется, что тот будет идти хотя бы на полшага позади. Акааши не хочет, чтобы тот видел встревоженную складку, залегшую меж его бровей, и тщетно пытается избавиться от неясного чувства нереальности происходящего. … … … Разумеется, они встречают Куроо на первом занятии. Акааши слышит «Охо-хо!», когда они заходят в лекционный зал, и его вздох теряется в ответном «Охо-хо!». Если бы не их вечно абсурдные выходки, думает Акааши, он вполне мог бы ревновать к тому времени, которое Бокуто проводит в компании бывшего капитана Некомы. Он слегка подталкивает Бокуто ко входу, в сторону Куроо, прежде чем они успевают начать выкрикивать всякие непотребства через весь зал. … … … На выходных перед началом занятий Акааши переезжает в то же общежитие, где уже живут Бокуто, Яку и Куроо. Они располагаются в двух тесных спальнях, комнате, которая одновременно играет роль кухни и гостиной, и крохотной ванной (с душем, под который Акааши едва способен залезть. Яку, узнав об этом, просто раздувается от самодовольства). Разумеется, Акааши оказывается в компании Бокуто, который разваливается на его кровати, пока он распаковывает вещи (хотя кровать Бокуто буквально стоит в паре шагов), и в свою первую ночь просыпается под громкие рассуждения о плюсах двухэтажных кроватей. От перспектив, которые несет в себе сожительство с лучшим другом, Бокуто просто светится. А Акааши благодарит вселенную за то, что еще не попал в его медвежьи объятья (иногда он думает, что Бокуто вполне способен сломать ему таким образом парочку костей). И еще более благодарен за то, что Бокуто научился уважать его представления о границах личного пространства еще в самом начале их общения. (В памяти Акааши эти воспоминания всплывают с лёгкостью: он присоединяется к волейбольному клубу, впервые встречает Бокуто, тот незамедлительно притягивает его в свои объятья с «Акааши, ты такой хороший связующий!», и Кейджи паникует. Он замирает, Бокуто замирает тоже, ему кажется, словно весь спортивный зал застывает на бесконечно долгое мгновение, пока Акааши выбирается из кольца чужих рук и расправляет футболку, пряча лицо. Когда он отваживается поднять взгляд на Бокуто — пока еще не капитана — тот сконфуженно моргает и выглядит скорее удивленным, чем задетым. — Я был бы очень благодарен, Бокуто, если бы ты меня больше так не хватал. В ответ он получает уверенный кивок, тихое «Я понял», и через мгновение Бокуто уже на другом конце зала, пристает к третьегодке с просьбой научить Акааши этому «супер крутому вааа-бум! приему», который тот использует.) … …. …. Когда они выходят из корпуса естественных наук час спустя, идет снег. Куроо оставляет их с обещанием «надрать ваши совиные задницы позже» в какой-то игре, которую ему одолжил Кенма. Акааши вежливо сообщает ему, что будет этого ждать. — Итак… мы можем наконец пойти выпить горячего шоколада? — Я напишу, если захочешь пересечься на обеде. У меня через десять минут следующее занятие, — Акааши проверяет время на телефоне, вздрагивая, когда Бокуто изображает победный танец. Он пинает его в лодыжку и ворчит. — Это просто обед, расслабься. — Но я проведу его со своим самым любимым связующим! — Бокуто обнимает его, и Акааши позволяет себе расслабиться на несколько секунд, его щеки гораздо краснее, чем от простого холода. — Мне пора. — Ладно, ладно, увидимся позже! — они расходятся, и Бокуто почти сразу пропадает из вида. Разворачиваясь в сторону корпуса, Акааши позволяет себе оглянуться. Его грудь сжимает странное чувство беспокойства, и Акааши думает, что стоило позволить этим объятиям продлиться чуть дольше.