Его обещание

      Дазай сидит в здании, где картинная галерея. "Что в этих картинах хорошего? — говорит он. — Я и сам так написать могу". Вглядываясь в краски на холсте, он пытается вникнуть в картину, слиться с цветами на полотне. Написанные мазки плавно переходят в друг друга, переходят цвета. Почему-то навивает воспоминания. Глядя на рыжий цвет, Дазай вспоминает Чую. Того мужчину, что был его наставником и напарником. Они двое были Двойным Чёрным. "Идиот-суицидник, не отличающий правду от своего юмора",— скажет про него тот. А ведь правда. Осаму видит в самоубийстве, тем более двойном, что-то прекрасное, превосходное, великолепное, затуманивающее его разум. Он тот человек, который рыщет в поисках смерти. Человек, лишивший жизни многих, сам гонится за смертью. "Куникида, умри со мной! Тебе пойдёт быть мёртвым!" — говорил мужчина, наевшись ядовитых грибов. "Яд несмертелен, какая жалость... Но книга "Попытки суицида для чайников" неплохая..." — всякий раз вспоминая тот случай, усмехается Дазай. Юмор... Невозможно понять, что говорит этот мужчина, пока он сам не скажет, шутка ли его слова, или нет. Большинство случаев, похоже, шутки, да чёрный юмор. Истинный комик... Время пробежало быстро. Прошёл час, как Дазай смотрит на ту же картину, вспоминая былое. Пора бы идти домой. Встав с пуфика, Осаму выходит из светлого помещения. На улице льёт дождь, а суицидник не взял зонт. Его, похоже, это не останавливает. Он становится прямо под дождь, смотря вверх, на тёмное небо, засунув забинтованные руки в карманы кофейного плаща. Он что-то чувствует. Дух какого-то знакомого. Знакомый кашель. У Акутагавы давно уж рвал этот нескончаемый кашель горло. Но он терпит, прикрывая рот рукой. Его намокшие чёрные волосы блестели, а с белых, как снег, концов капали прозрачные капли дождя. Сжав руки в кулаки, он стоит напротив Дазая... Своего бывшего наставника. Дазай, будучи ещё состоявший в Портовой Мафии, тренировал и воспитывал Рюноске, при чём жестоко. Каждый его удар заставлял выплёвывать алую кровь, что вскоре превращалась в красную лужу. Но он держался, падал, но держался. "Твоя способность слишком медленная...", "... С такой бесполезной способностью...", "Мой новый коллега способней тебя в несколько раз..." — все эти слова впились своими зубами и когтями в сердце Акутагавы, порождали ненависть, и в то же время рождалось желание заслужить признание наставника. С ним бок о бок идут проигрыш и неудача. Проигрывать? Он привык. "Молодой демон без души и сердца" знает страдания, боль и разочарование в лицо. Знает, что значит боль в сердце. "У тебя есть всё! Друзья. Работа. Тебя приняли. Тебя признал Дазай-сан... Ты даже не видишь, насколько счастлив!" Фыркая от попадающих на нос капель, Рюноске слышит смешки со стороны Осамы. — Давно не виделись, Акутагава, — с ухмылкой говорит Дазай, разрушая тишину, отодвигая бой воды об асфальт на второй план. Парень молчит. Молчит и устремляет пустой взгляд в тротуар. Смотря на носы своих чёрных ботинок, он видит воду, что бьётся, отскакивает от них. Его чёрные глаза наполняются печалью. Он хочет завести с ним разговор, но как? Почему он не делает этого. Снова фыркнув, Акутагава поднимает глаза на лохматого шатена. — Дазай-сан... — всё же говорит он. — Там... На Моби Дике... Брюнет сжимает кулаки сильнее, до побеления костяшек и жгучей боли. Он не выдержит. Сейчас... Сейчас он сорвётся. — Почему... Почему вы бросили трубку?! Почему не ответили?! Дазай молчит и грустно улыбается ему. Закрывает глаза и наклоняет голову, хмыкая. Это бесит. Бесит Акутагаву, бесит изо всех сил. Бесит больше всего из того, что его бесит. Он может сердиться, ненавидеть Дазая, но на душе будет больно. Больно оттого, что он всё равно будет улыбаться. Так грустно, как только можно. — Почему, Дазай-сан?! Мокрый, в намокших бинтах и одежде. Намокший до костей, Осаму идет к нему на встречу. По пустой улице, где иногда проезжают машины, слышны хлюпы луж под подошвой его ботинок. Дазай уверенно шагает к нему, кашляющему, как никогда раньше. Его горло не разрывает от криков. Горло разрывает кашель, путающий его слова, предложения, без того не очень понятные. Предложения, полные страданий, непонимания. Дазай подходит к нему и вытирает капли дождя с лица своего ученика. Тот смотрит на него, не моргая... Боясь моргнуть. Стоит как вкопанный, не в силах сделать и шаг. — Акутагава... Лёгкое, мимолётное, как касание ветра, прикосновение к губам... Губами наставника. Взяв подбородок Рюноске, безбашенный суицидник целует парня. Мимолётный поцелуй, как прикосновение крыла бабочки. Отпревая, Дазай проходит мимо него. — Я признаю тебя, обещаю... — говорит он, уходя в темноту улицы. — Хотя, может уже признал. Ты просто должен это понять. Может, свершим двойное самоубийство, когда встретимся ещё раз! Акутагава лишь усмехается, цыкает и судорожно начинает кашлять, прикрывая рот рукой. "Что же вы со мной, Дазай-сан, делаете..."