Губы, слаще карамели

Рейчел прикрыла глаза, с томным вдохом опускаясь на диван. Он лишь прогнулся, жалостно проскрипев, а девочка откинулась на спинку. Пакеты, что были небрежно брошены на пол, чуть шуршали от прикосновения к ним босых стоп. Жарко… как же жарко было в этот солнечный июльский день. Солнце точно расплавляло и без того наколенный от торопливых людей воздух, и казалось, что он «танцевал». Уголки персиковых уст дрогнули в улыбке. Что может быть «лучше» жары, совмещенной со шлепаньем домой с тяжкими пакетами? Да и Зак куда-то подевался… Гарднер поднялась, и, пустив струю воздуха дабы «уложить» спавшую прядку обратно потоком, кое-как дотягивается до спасительной кнопки вентилятора. Щелчок! Спасительный поток ударил в лицо, заставляя Рей блаженным «желе» опустится на свое прежнее место и расплыться в улыбке. Какое же… сладкое ощущение было сейчас. Точно волшебство, точно какое-то неведомое чувство. И так хотелось просто воспарить над этим скучным миром, что даже сейчас казался радужным. Не хватает лишь, какой-либо сладости, какой-нибудь внезапной радости сегодня. Девочка вновь поднимается, начиная капаться в шуршавшем пакете, пока не добивается своей «цели». Рей улыбнулась, расправляясь с режущей глаз розовой упаковкой, что, ловя свет солнца, отображала его. Секунда — и подушечки пальцев касаются чуть липкой конфеты, уголки губ же дрогнули. Вскоре белоснежно-алая сладость уже покоилась во рту, даря привкус свежей клубники, растворяясь. Рей прикрыла глаза. Входная дверь предательски скрипнула, открываясь. Парень, крадучись, прошел в зал на цыпочках. Его лицо расплылось в улыбке, когда перед Заком раскрылась такая картина — девочка, заснувшая в садящем и мило посапывающая… с конфетой во рту. — Эй… соня… — Фостер отключил вентилятор, садясь на край дивана. Его забинтованная рука легла на макушку, легко, пытаясь ели-ели касаться шелковистых волос, поглаживая. — Глупая рыбешка… — Зак прикрыл глаза, касаясь своими солеными, с привкусом моря губами сладких губ Рей. Сладкими… такими приторно сладкими и нежными были ее губы, что, казалось, они слаще той самой карамели, вкус которой еще оставался на персиковых губах. — Карамелька.