R U Mine?

Акира несколько часов назад облюбовал себе местечко на диване в гостиной и теперь сидел практически в полном мраке: только свет от монитора ноутбука разливался в густой тьме, создавая эффект тусклой освещенности. Из динамиков слышалась приятная музыка малоизвестной в кругах басиста группы — как бы для фона. И все внимание мужчины было приковано к его телефону: он, не переставая, что-то читал, смотрел, воспроизводил видео. Вроде бы очередной ничем не примечательный вечер, выходной. В последнее время интенсивность работы была порядком снижена, и это позволяло расслабиться. Не нужно было с раннего утра судорожно шарить рукой под подушками в поисках телефона, чтобы выключить первый, второй, третий будильники, затем, еще толком не разомкнув век, искать в телефоне, что болезненно слепил глаза подсветкой от дисплея, список запланированных на новый день дел. Телефон в руках Акиры завибрировал, высвечивая статусную строку — это старина Аой интересовался, почему же басист решил пропустить товарищескую пьянку, мол, ведь даже Така выполз. — Косяк, — вслух ответил блондин и смахнул сообщение вверх, игнорируя пользователя. Мацумото ведь стопроцентно за него вставит свои пятьдесят копеек. Таканори этот вечер действительно решил провести в компании других друзей-музыкантов. Акира же предпочел отдых дома. И не то, что бы он не знал этих ребят или компания была не «его», просто блондин давно хотел опробовать новый комплекс упражнений, да и вообще побыть в родных четырех стенах и не создавать никакой социальной активности. Моральная перезарядка необходима. И за упражнения Акира собирался взяться после каждой «последней записи». Но записи почему-то не заканчивались, а прочесть хотелось все. Париться, в принципе, было не о чем: Мацумото — большой мальчик, обещал не увлекаться алкоголем да и задерживаться надолго вроде как не собирался. А басист, к моменту прихода Руки, планировал как раз закончить те самые упражнения, невзначай пощеголять без майки, «похвастаться» натруженными мышцами, которые после тренировки обретали более четкий рельеф. Ничего необычного, просто Акире, досконально изучившему своего соседа, нравилось делать то, что нравится его вокалисту. Помимо этого, блондин знал, как Мацумото нравится спать с ним в одной постели, в одной позе, прилипнув друг к другу, игнорировать весь дискомфорт из-за столь близкого расположения, но ранним утром, сидя на высоком стуле в какой-нибудь из длиннющих футболок собственного дизайна, буркнуть себе под нос что-то типа: «Мы не пара, даже думать не смей, понял, да?» — в это время Акира без возражений кивнет и подставит ему только что сваренное какао. С вокалистом спорить все равно без толку. Сузуки в очередной раз убедился, что интернет — зло, сущее, беспощадное, времяуничтожающее. Тем более — мобильный. И его, Акиру, ничего не волновало до тех пор, пока он не отложил свой телефон и не поднялся с дивана. Оставались только естественные нужды — и можно было приступать к упражнениям. Немного позже Сузуки в самых затаенных уголках своего сознания стал понимать, что что-то явно пошло не по плану, только он отчаянно не хотел это признавать. Время давно перевалило за полночь, а Таканори даже и позвонить не удосужился. Хотя... К чему это? Упорству басиста всегда можно было завидовать: ведь он планировал встретить Руки, заканчивая упражнения, — он и встретит. И плевать, что уже около двух ночи — Сузуки, стоя посреди комнаты, притягивал нетяжелые гантельки к груди. Изредка он поглядывал на входную дверь как бы случайно (она была хорошо видна из локации, которую занимал басист) и все-таки верил, что с минуты на минуту раздастся щелчок замка, и в дверях появится Таканори. Блондин уже не упражнялся, а просто использовал гантели как предметы, которыми можно себя занять: никаких подходов и счета, просто движения, от которых неприятно жгло в мышцах. И вот наконец раздался долгожданный звук открывающейся двери. На пороге появился вокалист. — Привет, Акира, — тихонько бросил Таканори и прикрыл входную дверь. Его вечер определенно удался. Он в темноте нащупал железную щеколду и запер квартиру изнутри. Привычка закрываться была всегда, только обычно использовался ключ и дверной замок. — Добрый вечер, — слюбезничали в ответ. Басист медленно опустил руки с гантелями, глянув на Мацумото из-под бровей, затем не спеша прошел к шкафу, куда и отложил свой спортивный инвентарь. Стянул футболку, лениво обтер ею шею и повесил на плечо. — Свет чего не включаешь? — заговорил Сузуки вновь, потому что сосед беседы, по-видимому, больше вести не хотел. — А сам-то? И ведь действительно, в той комнате, где был Акира, все так же светил только монитор от ноутбука. Вокалист хотел было это исправить: его рука потянулась к выключателю, но в паре сантиметров от него Таканори замер. Он не поправлял свой внешний вид в баре, а при свете наверняка это будет замечено внимательным блондином, если вдруг с прической или макияжем будет что-то не так, да и этот предательский румянец на скулах от алкоголя… Вроде бы мелочь, а Руки не очень хотел, чтобы Сузуки что-то увидел. Обещал же не пить. Невысокий мужчина наклонился к ногам и стал расшнуровывать свои берцы не по размеру. И только там, у ног, стал анализировать ситуацию: ему казалось странным, что Акира не спит, ведь он, несмотря на всю флегматичность своего характера, любитель засыпать и просыпаться пораньше. А еще то, что в квартире блондин не использовал дополнительных источников света кроме дисплея ноутбука в гостиной. Така, конечно же, пытался связать этот факт с дедуктивно-индуктивным мышлением для логического вывода, но нет. Вообще не понятно, зачем он обратил на это свое внимание. Наконец избавившись от обувных оков, Мацумото спешно прошмыгнул в ванную и только теперь решился включить свет — эта светлая кафельная комната казалась единственным спасением от проницательного басиста. Така подошел к большому зеркалу, что висело над раковиной напротив двери, пригляделся и сфокусировал взгляд на своих глазах: почти не растеклось ничего, да и укладка держится. — Да я вроде и не в хлам, — прищурившись, вслух дополнил свои мысли Мацумото, а затем перевел взгляд выше по отражению. А в отражении Акира подпирал дверной косяк. И только сейчас, видя своего соседа, Таканори вспомнил, что забыл закрыть чертову дверь на щеколду. Мужчина чуть напрягся всем телом, облокачиваясь ладонями на тумбу. — Избегаешь меня что ли? — томно проговорил басист, не разрывая зрительного контакта в зеркале. Така обвел взглядом его голый торс. Приподнял одну бровь. Он что, не услышал ту самую фразу про хлам? — Нет, — уверенно ответил Руки, не выдерживая. Взгляд басиста словно прожигал, мешал сосредоточиться и чувствовать себя комфортно. Он будто догадывался о чем-то. Таканори наконец развернулся к блондину лицом и опустил взгляд, ожидая дальнейших расспросов. А Сузуки, в принципе, понимал, что предъявить Таке нечего и не за что. Он медленно, шаг за шагом приближался к вокалисту, и тот не поднимал головы, пока чужие ноги не оказались в поле зрения. В голове и ушах Мацумото до сих пор приятно шумело от громковатой музыки и остатков алкоголя — как напоминание о приятном вечере. Акира же медленным, но уверенным шагом сокращал расстояние до максимально возможного, и тогда Руки наконец заинтересованно поднял голову, вновь встречаясь взглядом с Сузуки. Между мужчинами было настолько мало места, что Таканори даже инстинктивно вжался в тумбу, а потом и вовсе присел на нее, не в силах противостоять этому латентному напору со стороны басиста. Хотелось даже ладонями упереться ему в грудь — слишком близко. И маняще одновременно. Контакт, выходящий за пределы зоны комфорта, и Мацумото мучился. От наглости блондина и от желания узнать, что же этот чертина задумал. Акира так же медленно, не разрывая зрительного контакта, стал склоняться к лицу Таки. В голове вокалиста все мысли перемешались, будто все тело ниже шеи обдало ледяной водой, внутри, как обычно в таких случаях говорят, запорхали бабочки, неужели блондин хотел поцелуя? Такая подача, настрой безусловно нравились Руки, черт возьми, то ли из-за алкоголя, то ли из-за этого басиста Мацумото превращался в один сплошной чувствительный, реагирующий на малейшие импульсы рецептор в считанные секунды. Такой самоуверенный Рейта был чертовски привлекательным, каждое его движение вызывало у Таки мурашки, холодок по коже, заставляя признавать чужое превосходство. Вокалисту даже припомнить было сложно, когда подобное было в последний раз. Блондин — он будто осторожный и неторопливый, в отличие от Руки, которому не терпелось как можно скорее почувствовать чужие губы на своих. И вот уже младший сам тянулся навстречу, немного разомкнул губы, даже голову чуть в бок склонил. От настигающего волнения и мандража Таканори даже забывал дышать, казалось, будто его тело просто таяло под взглядом Рейты, младший медленно прикрыл глаза в томящем нетерпении, желая как можно скорее почувствовать вкус чужих губ. — От тебя смесью алкогольной несет за версту, — прокомментировал басист, голос которого разрывал тишину: музыка из ноутбука не достигала этой комнаты. Блондин даже отпрянул чуть назад немного наигранно и демонстративно. Он и правда вовсе не за поцелуем тянулся — хотел, чтобы Така точно, четко и внятно расслышал его замечание. Секундная заминка на анализ чужой фразы, еще одна секунда — для синтеза дальнейшего действия. В таком состоянии думать получалось ну слишком скудно. Сарказм блондина произвел эффект хлесткой пощечины, и вся романтика и волнующий шарм вмиг растворились. — А ты чего пришел-то вообще? Не видишь, занято тут, — наконец, собрав в кучу свое мужское достоинство, злобно прошипел Така. — И стучаться тебя не учили? — Не один живешь, — усмехнулся Рейта. — Мне душ нужен. Таканори раздраженно цокнул. Хотелось выпалить этому нахалу что-то типа: «Да ты охренел что ли?» Что за неуважение? — А мне — раковина, — теперь уже без былой робости сердито отвечал Така, глядя пристально в глаза своему оппоненту. — И вообще, я тоже собирался душ принять. И я первый зашел, черт возьми! Отстоять ванную комнату было уже делом принципа, и Сузуки это понимал. Но войны было не избежать, да и Акира с удовольствием решил позлить Мацумото в наказание за то, что мелкий заставил его поволноваться. Блондин пожал плечами и тут же направился в сторону душевой кабинки, игнорируя все недовольства своего соседа. Уверенным броском он отправил футболку в корзину для грязного белья, после чего непринужденно положил полотенце на полку и также уверенно отправил остальные вещи к футболке. А вот маску свою почему-то не снял. Таканори только и мог, что молча наблюдать за басистом, который поймал «синдром альфача». Эта его беззаботность бесила. И то, как он провернул все это. Поганец. По ту сторону кабинки раздался шипящий звук падающих капель, и вокалист наконец окончательно пришел в себя. Он пулей вылетел из комнаты, по пути обдумывая план мести, спешно стягивал свои вещи и разбрасывал их по всей гостиной — заботиться сейчас о том, куда их складывать или убирать, было некогда. Вокалист, оказавшись полностью нагим, схватил первое попавшееся полотенце в комоде и поспешил вернуться в ванную. Время не ждет. — Двигайся, давай, — приказал Мацумото, отодвинув створку душевой и внедряясь в личное пространство блондина. — Эй-эй... Не видишь, занято тут! — мужчина повторил возмущенный тон вокалиста, которым тот пытался отстоять свое место в ванной. Акира, конечно, старался оказать мнимое сопротивление, но скользкое намыленное тело не было готово к бою, и Таканори, словно рыбка, протиснулся в кабинку без особых усилий. Тут же развернулся к светловолосому спиной и резко повернул кран, ведь предпочтения в температуре воды у мужчин тоже были разными. Младший принципиально диктовал свои правила. Только немного перестарался: струи вдруг стали ледяными. От неожиданности даже дух перехватило, и вокалист выронил уже мокрое полотенце из рук. Холодная вода будто обжигала кожу и сжимала легкие, лишая возможности сделать нормальные вдох и выдох. Блондин вжался в стенку, ища место, где капли не попадали бы на него, а все тщетно, места мало. Еще не оправившийся от шока темноволосый резко выкрутил кран в другую сторону, и через секунду кабинка наполнилась душащим паром, а из водяного рассеивателя полился кипяток. — Акира! — не выдержал Мацумото, всхлипывая от жгучих капель. — Така, блядь, ничего не трогай, прошу тебя! — рыкнул блондин. Превозмогая боль от обжигающих струй, он наконец вернул краны в прежнее положение. Така понимал, что побороться за место хозяина в доме с Акирой будет непросто, и его план мести терпел фиаско. А с другой стороны, насолить все же удалось? Удалось. Пусть и в ущерб себе. Тут же внимание предприимчивого вокалиста было переведено на свое полотенце — не дело же: валяется в ногах, мокрое, хоть выжимай, таким не вытрешься. Мацумото осторожно, медленно, чтобы не потерять равновесие, наклонился к нему, невольно прижимаясь к паху басиста, а тот не стал отказывать себе в удовольствии отвесить звонкий шлепок за эти чертовы выходки. Таканори недовольно охнул, но усмешки не сдержал. А когда попытался разогнуться, то почувствовал ладонь басиста на своей шее, сзади, мешающую выпрямиться до конца. Вторая ладонь оказалась на бедре Мацумото, и вокалист в ту же секунду испытал ощутимый толчок чужих бедер в свои. — Ты че? — снова усмехаясь, Така потребовал объяснений. Хотя объяснять было нечего: это любимая поза Сузуки. Имитация оказалась хорошей отсылкой к впечатляющему продолжению. Губы блондина так же растягиваются в усмешке. Тяжелый шумный выдох, и сознание прошибает разрядом, когда Таканори снова пытается разогнуться. В считанные секунды место соприкосновения с вокалистом будто погорячело, и совершенно не хотелось давать ему возможность подняться полностью. Но Руки все-таки выпрямился, а вот отходить уже передумал, как только почувствовал результат своей случайной шалости. — Это что, я сделал? — невинно поинтересовался вокалист, смотря на блондина через плечо и чувствуя его ладони на своих бедрах. Така ощущал, прямо задницей ощущал, как член басиста медленно затвердевал от наливающейся в него крови. Руки даже потерся, чтобы быть полностью уверенным в этом; в ответ на свой жест получил лишь едва ощутимую пульсацию. — Таканори… — шумно выдохнул Сузуки. — Ты засранец. — Твой дружок помнит меня, да? — ехидничал младший. Он, несомненно, был доволен проделанной работой, мысленно ликовал. — Будто у него есть выбор. Вокалист, довольный ответом, тут же развернулся к своему Рейте, обхватывая его цепкими руками за шею. Действовать надо здесь и сейчас! Струи уже давно превратили вечерний макияж Мацумото, который он так старался сделать без изъян, в темные разводы под глазами; волосы черными мокрыми локонами прилипали к лицу. От прически уже ничего не оставалось. Но даже в этих условиях Руки не растерял своей сексуальности. — Что ты думаешь о том, чтобы я… «Извинился за свои шалости, Акира, я такой дурак и больше никогда не стану выебываться, — хотел услышать светловолосый, но вместо этого прозвучало: — Отсосал тебе здесь и сейчас?» Таканори шептал, прижимаясь все ближе и целуя уголок нижней челюсти, под ухом. Ну и такое содержание тоже сойдет, лаконично. Теперь уже Акира пытался противостоять напору Мацумото. Ему, естественно, все это было приятно, но мужчина не торопился принимать правила чужой игры, лишь скользнул ладонями по чужим бокам. — Ах, я совсем забыл, ты же сторонник комфорта, — продолжал шептать Така под струями теплой воды. — Что насчет того черного диванчика в гостиной? Ты хочешь? — продолжал вокалист, чувствуя, что до нужного эффекта осталось совсем немного. Темноволосый не скрывал усмешки, положил свою ладонь на грудь Сузуки и медленно заскользил по мокрой коже вниз, очерчивая подушечками пальцев контуры мышц. Опустив ладонь к низу живота, Таканори прижался ближе и обхватил затвердевающий с каждой секундой член пальцами. — Ты хочешь, — не вопрос — констатация, сладким шепотом. Акира даже попытался отпрянуть назад — слишком приятно, но руки младшего оказались чрезмерно цепкими. Он коснулся языком влажной шеи басиста, мучительно медленно скользя по выступающей мышце. Рейта всегда знал, что сопротивляться Мацумото бессмысленно, когда речь идет о соблазнении. К тому же, слишком много времени мужчины проводили вместе. Этого было достаточно, чтобы уже знать наверняка, где нужно погладить, за что укусить, как и что потрогать, чтобы обеспечить себе секс. И сегодняшняя ночь не была исключением, Така мастерски завел своего басиста, еще даже толком не приступив к активным действиям. Это все как нельзя кстати укладывалось в планы низкорослого. И все оказывалось до безобразия простым — возбудить антигероя и бросить его в одиночестве, обломав все к чертям. В эти секунды Така чувствовал себя гением. Гением настолько, что игнорировал возможный риск. И все вроде шло так, как должно было идти: Акира даже по-джентельменски оставил Мацумото в душе наедине: в знак, мол, хотел отвоевать его — на, получай; а вокалист в это время продумывал детали своего хитроумного плана и по привычке совершал те манипуляции, от которых не мог отказаться, когда с басистом точно намечался секс. Но сегодня — совсем другая история, просто мышечная память не перестанет удивлять. Таканори дожидался своего реванша. Акира дожидался Таканори. Светловолосый мужчина нашелся в спальне, на кровати. Не изменяет себе: больше всего предпочитает комфорт. Мацумото на носочках прошмыгнул в спальню, оставляя за собой мокрые следы — вытирался наспех своим же мокрым полотенцем. Сейчас перед ним — ничего не подозревающий Сузуки, расслабленный и ожидающий восхитительного минета. Даже уверенный в том, что он его получит. И не только минет, судя по его самодовольной ухмылке. Еще на выходе из ванной Мацумото едва мог сдержать свой злорадный смех, ибо предвкушение жесткого облома Акиры невозможно было унять. Только в какой-то момент и планы Таки пошли под откос: стоило увидеть светловолосого — и было уже не до смеха. Таканори всегда был честен относительно чувств и никогда не скрывал своей симпатии к чужой пикантной части, ведь член Акиры — эстетичен и красив, хорош в деле, потому что замечательно подходит темноволосому по размерам, и самое главное — он никогда не соврет. Таканори окинул взглядом обнаженное тело, по-своему красивое в своей сухости, и в какой-то момент одни бунтарские мысли относительно Сузуки сменились на другие, и теперь уже Мацумото вместо желания мести мысленно возмущался о том, почему из-за какого-то белобрысого засранца он будет лишать себя хорошего секса? В чем дело? Рейта и без того потрепал Таке нервы, так считал он сам. И никаких уступок, Таканори будет делать только то, что сам хочет, а не этот самодовольный гад. Потому Руки ничего и не смутило, и он уверенно прошагал к кровати, ловко забираясь и седлая чужие бедра под пристальный взгляд соседа. — Ну? И где мой отсос? — Акира приподнял бровь и облизнул пересохшие губы. Ладони заскользили по чужим еще немного влажным ногам от колен вверх. Гладкие. — А мой где? — Таканори прищурился. Своей попыткой съязвить он не собирался чего-то добиться, но Акира вдруг напрягся и подтянулся к нему. Из-за позы младший оказывался выше, его взгляд скользил по теням на лице Сузуки, оставленным настольной рабочей лампой. Така осторожно коснулся повязки — она даже высохнуть успела. — Не держишь слов? — бросил Рейта вопрос в никуда и тут же заставил вокалиста склониться над своим лицом, уверенно опуская ладонь на затылок Мацумото и притягивая к себе. На этот раз не станет вынюхивать? — А я разве что-то обещал? — тихонько отвечал вокалист, растягивая губы в ухмылке. — Я всего лишь предложил. А предложение имеет свойство становиться неактуальным. — Если на него нет спроса. У нас другая ситуация, Така. Наконец, Акира сам подтянулся, ловя чужие губы своими и прикрывая глаза. Поцелуи как таковые — редкость, ведь это удел слюнявых парочек, табу. Исключение составляли только те, что во время секса или прелюдии. Наверное, поэтому оба мужчины воспринимали их как нечто более интимное, волнующее. А прочные ассоциации возбуждали еще сильнее. Акира то целовал углубленно, жарко, то ограничивался легкими поцелуями или вовсе увиливал; сминал чужие мягкие губы так уверенно и ловко скользил между ними языком, смаковал крошечные остатки вкуса алкогольных напитков. От этих приятных ощущений, вызванных дразнящей игрой басиста сладко заныло внутри, внизу живота, и Таканори инстинктивно потерся пахом о чужой живот, пробуждая и тактильные ощущения, но при этом старался всё-таки не уступать в поцелуе. Дыхание сбивалось. Акира подстраивался, и теперь целовал уже не отстраняясь. Влажно, с языком, жадно. Страсть набирала обороты, напряжение росло. По коже бежали мурашки после очередного шумного выдоха басиста — он ведь тоже почти готов. Одна его ладонь уже давно переместилась на чужую ягодицу, а вторую он, наконец, опустил на член Таканори, вызывая мелкую дрожь. Младший только крепче сжал ранее обвитые вокруг чужой шеи руки и глухо простонал в поцелуй. И без того помутневшее от действия алкоголя сознание отказывалось воспринимать реальность как действительное: Руки ощущал себя главным героем мокрого эротического сна. И все вокруг расплывалось, и единственное, на чем можно было попытаться сконцентрироваться — приятно ноющее томление внизу и горячее движение руки по собственному ноющему члену. — Акира… — простонал Така, чувствуя, как сильное тело навалилось сверху, а сам вокалист спиной опустился на холодные простыни. Сузуки и самому игра была немного в тягость, но ради этих тихих стонов, учащенного дыхания, закушенной губы в нетерпении, он продолжал. Скользил легкими поцелуями по подбородку — вниз, к шее. Така несознательно откидывал голову, а басист как назло отстранялся. Его усмешка все подтверждала — он специально. Ладонь Рейты коснулась чужой порозовевшей щеки, большой палец ложился аккурат на губы. Горячие, мягкие, пухлые, немного влажные… Такие соблазнительные и манящие. Акира не удержался и чуть надавил. Мгновенное удивление тут же сменилось очередным накатом возбуждения, когда темноволосый разомкнул их и позволил гибкому пальцу проникнуть во влажную полость. Немного любопытства: Сузуки потянул палец чуть назад, а потом снова в горячую глубину — палец скользил легко, Таканори послушно сжимал губы вокруг него и понемногу втягивал. Но Акира понимал, если прикусывает — с напором нужно притормозить. Така потерял самообладание еще во время поцелуя, теперь же просто существовал на ощущениях. Тело снова превращалось в нереально чувствительный рецептор и было само по себе, вместо сознания — одно желание. Кончить скорее. Постепенно это желание и у Акиры заняло доминирующую позицию, но, тем не менее, он не смог отказать себе оставить напоминание о сегодняшней ночи: умело впился губами в кожу на шее. На самом видном месте. Будь Таканори в состоянии что-то сделать, он бы, наверно, не позволил Сузуки таких вольностей. Но разве можно было противостоять желанию принадлежать полностью? Басист присасывался снова и снова, обжигающе, до боли, до темнеющих кровоподтеков, а Така лишь смог сжать зубами подушечку чужого большого пальца. И чем сильнее засасывал кожу Рейта, тем сильнее прикусывал палец Руки. — Хочешь член вместо него? — во рту почувствовалось движение, и Така сообразил, о чем речь. Он несколько раз неосознанно кивнул, и только когда Сузуки приподнялся и переполз ближе к лицу любовника так, что его член оказался точно перед ним, пришло понимание собственной тотальной ошибки. Этот горячий твердый член был нужнее совсем в другом месте. Но любовь Таканори к нему сильнее, и вокалист пробует. Приподнимает голову и проводит языком по нижней поверхности головки, не используя рук: легкая ответная пульсация, и член соскальзывает. Затягивать все это было тяжело, но Таканори пробовал снова, пока Сузуки сам не придержал свое достоинство рукой. Шея постепенно затекала, голову держать на весу с каждой секундой становилось труднее, но вокалист не хотел сдаваться. Переместив свои ладони на чужие бедра, он не спеша обхватил влажную головку губами сверху, несильно сдавливая. Чувствовалось, как басист напрягается всем телом. Явно сдерживается, чтобы не заставить вокалиста брать глубже и ритмичнее. Руки медленно втягивал щеки, создавая вакуум и отстранялся, выпуская плоть изо рта с чпокающим звуком. Снова вбирал больше, смачивая внутри скапливающейся слюной, только немного боялся конфуза, и это не давало полностью расслабиться — вокалист закрывал просвет глотки языком, надавливал на головку сверху, прижимал ее к небу. Из-за этого во рту умещалось совсем мало, но даже этого Рейте было достаточно, чтобы шумно дышать и облизывать пересохшие от возбуждения губы. В голове басиста тоже мелькали мысли о совершенной ошибке: он понимал, что если младший решит пустить в дело свои руки — придется спустить ему прямо в рот. Но эти приятные накаты заставляли отбросить все насущное к чертям, не останавливаться и искать большего. Таканори наконец все же решил использовать ладонь — несильно прижал чужой член пальцами к животу и прошелся своим плоским и горячим языком снова по нижней поверхности от мошонки, от основания, где губы щекотали жесткие лобковые волоски, вверх до уздечки, и Акира невольно вспомнил как когда-то Мацумото почти также в одном из клипов облизывал свой микрофон. Мышцы шеи буквально немели, Таканори сам не понимал, как его голова до сих пор была на весу. Он, конечно, очень старался, но добрался до своего предела, устав, откинул голову на постель и тихо охнул от несильной боли и облегчения. И плевать, что Сузуки мог не устроить этот недоминет. Много выделывается — хватит ему. Все тело окутывала сладкая нега предвкушения, сил делать что-то уже не было. Наверное, для Акиры и Таканори постель являлась тем местом, где они становились другими людьми, менялись ролями, разбивали рамки и отказывались от запретов. Это ли называют доверием? Быть может. Но за все время совместного быта ни один из них ни разу не думал об этом. Негласное соглашение. Привычный порядок вещей. В постели Акира не сдерживался, не осторожничал — место, где безопасно, где можно расслабиться и не забивать голову продумыванием линии поведения. Главное — отдаться инстинктам, они все сделают, что нужно. И Акира отдавался, предпочитая не терять времени: игра была хороша, но продолжение предвещало быть еще лучше и не допускало отлагательств. Блондин вновь вернулся к месту между вызывающе разведенных ног Мацумото, изловчившись, достал смазку под подушкой, что была за спиной. Все мысли перемешивались в какой-то адский водоворот, да Сузуки, по-честному, был и сам пьян не меньше Таканори. Не алкоголем — манящим телом под собой. В такие моменты Акира мог думать только о том, как неудобно устроен флакон со смазкой, почему дозатор постоянно заедает, а иногда даже о том, почему Така вообще не умеет течь по умолчанию, чтобы можно было с чистой совестью забить на все эти манипуляции и не тратить на них время, черт возьми. Но никогда в голове Акиры не возникало мысли, что кто-то кроме может быть лучше. Ни одна девушка брюнету не ровня. — Если бы я был телкой, — будто читая мысли Рейты, хрипло выдавливал из себя Таканори, — я бы, наверное, так тек… — фраза вновь прервалась тихим стоном. Пальцы басиста внутри, холодные и скользкие от смазки. — Что мы бы с тобой точно поплыли… — и тихий стон на выдохе. Таканори — мастер завести, Акира же — довести. Горячий тандем. Из-за которого Мацумото, вероятно, и согласился на общий быт. Комплимент был принят. Если бы Сузуки не усмехнулся, младший подумал бы, что его жестко проигнорировали. Но басист благодарил, скользил вниз легкими щекочущими поцелуями по груди, животу: Таканори безотчетно втягивал его, будто стараясь скрыться от чужих влажных губ, что приносили с собой миллионы мурашек. И вот, эти губы, что секунду назад целовали нежную кожу, сомкнулись на влажной от собственной смазки головке. Все тело будто прошибло электрическим током, Таканори выгнулся в спине, разорвал тишину тяжелым вздохом и замер: мышцы во всем теле настолько напряглись, что даже стонать не выходило, будто легкие сжали, связки занемели. Акира умело брал глубоко и двигал пальцами внутри. Такое сочетание было применено впервые, и судя по реакции младшего, зря, что так поздно. Он метался по постели, комкал простыни и загнанно дышал, будто под пыткой, тщетно пытался свести ноги. Запрокидывал голову жмурился и снова выгибался, чтобы не видеть всего этого безобразия. — Акира… — наконец, на выдохе сдавленно протянул Таканори. — Пожалуйста… Мацумото, привыкший быть лидером, сейчас снова и снова беспомощно признавал чужое превосходство. Если вспомнит завтра — будет недовольно фыркать и морозиться, но что поделать? — Сейчас, потерпи… В шепоте блондина слышалось обещание скорейшего облегчения. Но о каком облегчении шла речь, когда Така вдруг ощутил, как твердая горячая головка под давлением проскользнула во внутрь? Дыхание будто оборвалось, Мацумото снова замирал, прислушиваясь к новым ощущениям. Акира не останавливался и толкался глубже, заставляя мышцы принимать его собственный размер. Внутри было немного тесновато, влажно и горячо. Чувствительная головка испытывала давление, отчего так хорошо различались внутренние складочки. Таканори же, в свою очередь, также прекрасно чувствовал весь рельеф. Блондин не боялся сделать больно, ведь Така привык благодаря регулярности. И даже если бы это был первый раз, Таканори просто плавился в чужих руках, его тело становилось податливым, а сам вокалист упивался этими обжигающе приятными ощущениями. Сузуки опустился на брюнета всем телом, упираясь в постель только локтями и коленками. Максимальный контакт, полный контроль. Губы ловят чужие, искусанные в мучительном томлении, и целуют: снова жадно, влажно, с языком. Будто отвлекая. Медленные движения сводят с ума, внутренние рецепторы принимают каждый импульс. Совместно с мелким трением о чужой живот, превращают каждое движение в горячую волну. Акира резко разрывает поцелуй и отстраняется, тут же набирая темп своих движений. Не жалеет сил, долбит так, что даже стонать не получается: воздуха не хватает, потому что дышать тяжело, ведь басист всем телом навалился. Поза неудачна для полного проникновения, но хороша для ощутимого трения и стремительно нарастающего темпа. С каждым новым толчком напряжение в мышцах росло, а внизу живота наливалось чем-то приятно ноющим, накапливающимся. Хотелось еще, ведь это был далеко не предел. Таканори крепко обхватил чужую шею, не в силах контролировать мышечное напряжение. Пальцы произвольно сжимались, царапая чужое плечо, сжимая светлые жесткие волосы на затылке. Месть за засосы? Да и черт с ними, Акире нравится. Нравится, как Руки беспомощно цепляется, потому что полностью погружен в свои ощущения, нравится, как он загнанно дышит — не стонет; как делает слабые попытки двигаться в одном темпе. У него ведь все равно не выйдет, его сознание уже не здесь, поза не та. На стенке одна тень вдруг отделяется от другой, выпрямляется. Таке приходится отпустить, снова комкать простынь в кулаках. Да, Сузуки хотел дольше, планировал и свою любимую позу, но инстинкты диктуют свое, и Акира слушается. Приподнимает мужчину за бедра — тот помогает, упершись носками в постель, — меняет угол, глубину и скорость. Уши постепенно закладывает, сознание будто проваливается во что-то оглушающее. И словно где-то за пеленой, отдаленно слышатся звонкие шлепки и чужие стоны — Таканори срывается. Его мышцы, не выдерживая напряжения, начинают ритмично сокращаться, достиг предела. И Акира неожиданно даже для самого себя выпаливает: — Ты мой, Таканори, м? — Рейта не ждал ответа, но в комнате все-таки разлилось протяжное: — Да-а.. — и было не понятно, считать ли это ответом, или же просто стоном, символизирующим разрядку, потому что в следующие секунды Акира стал свидетелем, как белесая жидкость выталкивается порциями и летит на чужую грудь. Это была, наверное, самая мучительная грань из всех, на которых когда-либо бывал блондин. Его пальцы сжимали чужие бедра до синяков, толчки ожесточались. Акира будто натягивал своего вокалиста, засаживал теперь уже глубоко, как мог. Пульс на пределе, частота дыхания зашкаливала. Сузуки запрокинул голову и, напрягшись всем телом и прикусив губу, спустил прямо в горячее нутро. Сладкая волна охватывала все тело и накрывала с головой обоих, приходилось заново вспоминать, как дышать. Вокалист проснулся один, с тянущей болью во всем теле, но зато заботливо укрытый простыней. Часы показывали полдень. Акира возился на кухне, как обычно, проснулся раньше и не разбудил. Таканори приподнял простынь: весь в засохшей сперме — снова ругал себя за лень, но понимал, что вчера действительно совершенно не было сил. Теперь пренебречь душем было бы слишком, потому он следующим делом собрал свои вещи и снова направился в ванную. — Проснулся? Светловолосый вновь щеголял без майки с полотенцем на шее и в легких домашних штанах в клетку — будто низ от пижамы. — Как видишь. Дежурные фразы как ритуал вместо «Доброе утро, как спалось?». Таканори забрался на высокий табурет — подобный тем, что стоят у барных стоек, и облокотился локтями на стол. Его басист знает, что ему, Таке, нужно, и молча ставит большую кружку с горячим напитком запаха молочного шоколада. Мацумото подносит бокал к губам, но не спешит пробовать — еще горячо, боится обжечься. Смотрит на Акиру снизу вверх своим озорным прищуром и ухмыляется, когда тот тоже облокачивается ладонями на холодную поверхность столешницы. Внимание привлекали глаза: он уже успел подвести их тенями. — Ты трахаешься, как бешенный кролик, — темноволосый не удержался от комментария по поводу прошлой ночи. Он понимал, что эта фраза могла привести к нежелательному разговору, но хотелось зацепить и избавиться от этой сраной затянувшейся паузы. — Не думаю, что ты смог бы кончать без рук, если бы тебя что-то не устроило, — спокойно отвечал Рейта. Вошло в привычку. — Вчера было хорошо, ты прав, — усмехнулся Таканори, наконец пробуя свой напиток. Сладкий, горячий, всегда ассоциирующийся с Сузуки. — Настолько, что позволил следы на себе оставлять? — чертов Акира и здесь пытается перетянуть одеяло на себя. — Я был не в состоянии запрещать тебе что-то. Да и за них я вроде отблагодарил, — Така кивнул в сторону плеча, на котором должны были оставаться щиплющие царапинки от ногтей. Услуга за услугу. — Слушай, Така… — Мацумото моментально напрягся. Уже давненько фразы, начинающиеся с этих слов, сулили одни неприятности. — А у тебя сейчас есть еще кто-то? — Имеешь в виду, трахает ли меня еще кто-то помимо тебя? — Така вновь усмехнулся. — Что это с тобой? Ревнуешь, что ли? — Беспокоюсь за твои синяки. — Да ну? — Акира опустил голову, разрывая зрительный контакт — было немного неловко, а Така продолжал: — Я помню, что ты вчера спросил. — А что ты ответил, помнишь? — Сузуки сделал акцент на местоимении и теперь моментально поднял голову, вновь заглянув младшему в глаза. Пауза затягивалась вновь, но Таканори оправдывал свою заминку тем, что он якобы пьет, ему простительно молчание. Наконец, сделав очередной глоток, он отставил стакан и теперь уже сам перевел взгляд. — Умеешь все испортить, — как-то по-грустному усмехнулся брюнет. — Подло с твоей стороны было задавать мне подобные вопросы, когда я находился в таком состоянии. — Подло с твоей стороны, Таканори, не следить за языком, а потом делать вид, будто ничего не было, знаешь ли. Мацумото вот знал, что к этому все придет, но почему-то еще в самом начале пренебрег мерами, которые помогли бы этого всего избежать. Разговор походил на очную ставку. — Акира, — перебил резко Така. — Мы с тобой столько лет вместе, ты знаешь обо мне больше, чем кто либо из группы… Каждую родинку, каждый шрам. Но почему в твоей голове никак не уложится простая истина? — Вчера… — Акира снова пытался отстоять свою позицию. Он чувствовал себя мелким щеглом, которого в очередной раз отшивала первая школьная красавица. — Вчера? — вокалист обрывает чужую фразу вновь, догадываясь, о чем сейчас думет блондин. — Черт возьми, Акира, с чего ты взял, что после «вчера» что-то должно было измениться? Мы с тобой трахаемся действительно много: бывало хуже, бывало лучше. Бывало и как в последний раз, но это ничего не значит, Сузуки. Как и твое «вчера». Я не встречаюсь, Аки, нет. Все эти сопливые отношения, любовь… ну, не для меня. Я столько раз говорил тебе, что все, что между нами, тебя ни к чему не обязывает. Ты можешь спокойно найти себе того, кто даст тебе все, чего ты хочешь. Но это буду не я. И почему бы тебе меня наконец не услышать? Было чертовски неловко, неприятно, даже немного обидно выслушивать все это прямо в лицо. Плата за вчерашнюю излишнюю самоуверенность. Таканори никогда скупился на укусы, прямо как псина его эта злая. Все умиляются ему, сюсюкают, а Акира знает, какое на самом деле это чудовище. Не зря же говорят, что питомцы похожи на своих хозяев. — Я услышал, Така, — коротко ответил басист. Он продолжал смотреть на своего любовника и не спешил отходить от стола. — И мы больше не вернемся к этому? — Не вернемся. Таканори спешно сполз со стула, бросил напоследок: «Вот и замечательно» — и направился в спальню, чтобы спрятаться от этой давящей неловкости, повисшей в воздухе. Где-то в глубинках собственного разума вокалист понимал, что, возможно, совершает глупые ошибки. Но каждый раз, стоит ему подумать об этом, в сознании всплывали образы: он, тогда еще совсем молодой, сидел рядом с Койю в баре. Кажется, они ходили вместе на чей-то концерт. Гитарист сам предложил развеяться, ведь Така накануне разорвал больные отношения. И тогда он сгоряча ляпнул что-то вроде: «Я больше ни с кем не стану встречаться, отношения — сущее говно». «Брось, Така, — отвечал ему Уруха, — ты вечно говоришь одно, а на деле выходит по-другому». И по сей день эти слова не выходили у младшего из головы, в особенности тогда, когда кто-то пытался предъявить ему за его длинный язык. Относительно собственной личной жизни Така принципиально следовал своим словам. И теперь отрицал любые, даже самые очевидные чувства к Акире. Признаться ему — получить очередной упрек, так он считал. Ведь все наслышаны о том, что Мацумото Таканори не держит слов и обещаний. Акира не дурак, понимал ведь все. И раз от раза он всё же пытался вывести вокалиста на чистую воду, пытался намекнуть, что если младший и чувствует что-то, то это взаимно, но сколько бы он ни старался разбить эту ледяную стену принципа, ничего не выходило. Лишь только пару лет назад она дала мощную трещину — Таканори предложил пожить вместе. Объяснил это тем, что надоело вечно искать время для «потрахаться» из-за несостыковок в графике рабочих дней. А это его «пожить вместе» затянулось так надолго, что уже и привычки определенные выработались, ничего менять не хотелось совсем. Но ведь упорству Сузуки всегда можно было позавидовать? Если он решил добиться Таку, он и добьется. Потому это был лишь вопрос времени.